Но он останавливался дважды, и каждый раз собирались еще большие толпы. Они прочли в «Сан-Франциско кроникл» или в «Сакраменто би» или слышали по Си-эн-эн, в программе «Сегодняшнее шоу» или по одному из выпусков новостей этой сети, о документах, касающихся отвратительных сексуальных похождений Дугласа Пауэрса, которые обнародовала респектабельная лондонская газета «Санди таймс». Результаты общенациональных опросов уже прибавили Крейтону один пункт, доведя его показатель до сорока одного процента, и его штаб уже охватила волна оптимизма. Если разоблачения будут поступать достаточно быстро, они станут тем чудом, на которое надеялись все в штабе.
Приободренные воодушевляющей речью Крейтона в Арбор-Нолле, они стали еще активнее. На каждой остановке он отвечал на вопросы корреспондентов, выражая озабоченность и заявляя, что любой может сбиться с пути, особенно человек с такой репутацией и положением, как у Пауэрса. Как подобает государственному деятелю, он призывал не судить слишком быстро. В конце концов, ошибка вполне возможна.
Когда Крейтон обращался к восторженной группе людей, стоящих на железнодорожных путях, он улыбался и с энтузиазмом говорил о будущем Америки.
— Мы не просто унаследовали эту великую страну у своих предков. Ответственность — наше высокое призвание. Мы берем Америку в долг у наших детей. Их образование должно занимать первое место в наших сердцах и умах...
Когда он заканчивал говорить, толпа хлопала и кричала. Он раздавал автографы. Секретная служба пыталась оградить его, но он сам спустился вниз, в море возбужденных людей. От них пахло лосьонами для загара и светлыми мечтами. Их энергия вошла в него, как афродизиак, меняющий сознание. Улыбаясь, он поднял в воздух маленького ребенка, обнял женщину на костылях. Он смеялся, пожимал руки и позволял сколько угодно фотографировать себя. Он был пьян от возбуждения и атмосферы веры в него. Именно этого он и хотел... целую страну обожателей, которые вольют в него свою силу и позволят ему понять, что он еще жив.
— Судья! Что вы думаете об обвинениях по поводу сексуального прошлого в адрес Дуга Пауэрса?
Репортером оказалась квадратная дама с большим бюстом.
— Из какой вы газеты, мэм? — с улыбкой спросил он.
— "Сан-Хосе меркьюри".
— Хорошая газета. Что ж, скажите своим читателям, что мы не хотим, чтобы нас уличали в охоте на ведьм. Дут Пауэрс был достойным противником. Если обвинения истинны, то Америка должна будет посмотреть правде в лицо. А до того времени давайте не будем опускаться до предположений. Дуг Пауэрс может оказаться невиновным.
По толпе прошел нервный шорох.
— А если не окажется? — выкрикнул кто-то.
— Что если его участие в оргиях с коммунистами в Праге окажется правдой?
Крейтон стоял перед искушением. Он мог запросто сказать им, что Дуг Пауэрс — деревенщина и прелюбодей. Что Пауэрс — самая извращенная ширинка в истории США. Но он знал, что это сослужит ему плохую службу. Пока не надо. Он надеялся, что их мозги заняты похабщиной и потому воображают немыслимо извращенный секс с Пауэрсом в главной роли. Но он должен оставаться выше всего этого. Вести чистую кампанию. Быть чем-то вроде эталона президента, вдохновить всех идеей о том, что Крейтон Редмонд — кандидат, за которого следует голосовать.
Когда раздался гудок паровоза и колеса вздрогнули, вмешалась секретная служба. Агенты оттеснили толпу, и, не успев сообразить, что происходит, Крейтон вновь оказался в поезде. Моисей двинулся к следующей горе.
Поезд набирал скорость, жена смеялась, дети, хохоча, свалились на свои места. Появился стюард с холодным чаем, газированными напитками и коктейлями. Жена выбрала большой стакан водки с апельсиновым соком. Крейтон почувствовал вибрацию сотового телефона в нагрудном кармане и извинился.
— Еще один звонок, — сказал он им. — Вероятно, пресса или один из моих так называемых сторонников, решивший, что настало время вновь заявить о своей верности.
Он прошел в конец вагона — там было тихо — и взгромоздился на высокий бак.
Винс сразу перешел к сути дела:
— Я знаю, где Килайн и Джулия.
Крейтон вздохнул с облегчением. Этот день оправдывал надежды и становится для него великим.
— Молодец. Уже послал Майю Стерн с ее людьми?
— Они на пути туда.
* * *
Отправив Стерн устранять Килайна и задерживать Джулию, Винс провел целый час на заднем дворе, играя с детьми. Осенние листья убрали граблями, и обнажилась открытая всем ветрам красота отдыхающей земли. Перекидываясь футбольным мячом с детьми, он разглядывал их сияющие лица и слушал живой гомон. Он договорился с директором по оперативной работе и был готов дать Пинкертону все, о чем тот просил. Это решение не только покупало сотрудничество Пинка, но и удаляло его из страны. Чтобы он не очень любопытствовал насчет смерти Килайна и исчезновения Джулии.
Ожидая приезда Пинкертона, он вернулся в дом. Телефон звенел, и служанка сняла трубку:
— Сэр, это вас.
Он взял трубку в гостиную, решив, что это звонок из общественной службы:
— Да?
— Ты, грязный ублюдок, — это был голос главного суперинтенданта Джеффри Стаффилда, — я знаю, чем ты занимаешься. Я в Нью-Йорке, но я выписался из той гостиницы, что ты мне устроил. Ты думаешь, я такой дурак, что не стану искать «жучков» в комнате? Я не буду звонить репортерам, пока не получу деньги. Все!
Винс нахмурился. Сделать вид, что он вообще не узнал этот голос, было бы нелепо. Ему нужно, чтобы Стаффилд выполнил свою работу, но Стаффилд опознал его. Высшим усилием воли, выработанной за многие годы, он сохранял спокойствие:
— Очень умно. Я не буду утомлять нас обоих вопросом, как вы вычислили меня. Но прежде чем мы двинемся дальше, позвольте мне перезвонить вам с моей защищенной линии.
— Ошибка, приятель. Скажи мне номер, и я позвоню.
Раздраженный Винс дал ему телефонный номер защищенной линии, которая вела к единственному аппарату, находившемуся в кабинете. Они повесили трубки, и, прежде чем Винс смог донести свою выпивку через гостиную и холл, телефон в кабинете уже вовсю звонил.
Винс схватил трубку:
— Чего вы хотите?
Главный суперинтендант холодно усмехнулся:
— Теперь, когда я знаю что к чему, становится понятно, что именно я должен сказать, чтобы ты молчал. Но кто знает... добрая старая Англия в наше время пресыщена и терпима, так что я, наверно, сохраню свою пенсию в случае отставки. Я даже могу просто выйти из этой заварухи. На самом деле я тебе нужен намного больше, чем ты мне.
Винс глотнул своего «Блю лейбл» и сделал паузу, дожидаясь, пока тепло виски разольется по телу. Отталкивающую тайну Стаффилда он собирал в течение многих лет из разных источников. Он держал эту информацию в дальнем ящике стола, потому что свидетельство криминальной деятельности высокопоставленного сотрудника Скотланд-Ярда стоило сохранить для себя. Подробности сексуальной жизни Стаффилда стали прекрасным материалом, с помощью которого можно сбить Дуга Пауэрса. Реальность и ее конкретные свидетельства всегда лучше выдумки.
Винс осторожно сказал:
— Вы вступаете на зыбкую почву, Стаффилд. У меня есть оригиналы документов. Если кто-нибудь серьезно заплатит... Вы тогда не просто не вернетесь в Англию — полиция четырех стран будет иметь на руках ордер на ваш арест. Смерть во время секса трудно объяснить. Два или три таких случая равносильны убийству, так ведь? Я сомневаюсь, что Скотланд-Ярд заплатит вам выходное пособие, не говоря уж о пенсии. Лучший выход для вас делать то, что я велю, и держать свой поганый рот на замке.
В захудалой гостинице в манхэттенском Вест-сайде Стаффилд заулыбался. Малый действительно выполнил домашнее задание и сохранял присутствие духа.
— Ты хочешь сказать, что это тупик?
На самом деле Стаффилд знал — его карьера окончена. Американцы обладают хорошим чутьем, когда дело касается их выгоды. Когда он выступит перед репортерами, кто-нибудь начнет задавать много вопросов. В итоге обнаружится, что не только у Пауэрса было своеобразное прошлое, но и у самого Стаффилда. Проверка может занять год, но так или иначе все всё узнают. Новость эта, конечно, сильно опоздает, чтобы спасти президентскую заявку Пауэрса, но вполне успеет, чтобы погубить Стаффилда. Винс Редмонд был прав. Бывшего главного суперинтенданта Стаффилда будут разыскивать полицейские четырех стран.
Но Стаффилд осознавал, что он был не единственным, кого не устраивал такой исход. Этого не хотели также Винс и Крейтон Редмонд. Все что Стаффилду нужно сделать, чтобы свалить их, — это просто раскрыть рот.
— Пожалуй, ты прав, — аккуратно сказал Стаффилд. — Запиши это.
Он продиктовал Винсу десять цифр банковского счета в Колумбии.
— Поскольку я подвергаюсь такому нелепо большому риску, чтобы помочь тебе выбраться из этой ситуации, ты должен будешь заплатить мне больше. Намного больше. В общем, двенадцать миллионов долларов.
