Уловил легкую вибрацию, идущую от земли. Кто-то бежал через луг. Максимов не встал с корточек, чутье подсказало, бежит свой.
Секущий звук, стелящийся по траве, стал ближе. Уже очетливо слышались похрустывания сухих стебельков, попавших под быстрые ноги.
Максимов встал.
Юрка, увидев его голову над плетнем, срезал путь. С разбегу перемахнул через плетень. Встал рядом. По случаю боевой тревоги Юрка, как и все члены братства рукопашников, нарядился в домотканную рубаху, отороченную по швам волчьим мехом, с кожаными протекторами на локтях, в просторные штаны и мягкие онучи.
Максимов всмотрелся в его раскрасневшееся, сбрызнутое потом лицо. Очень важно было знать, как парень отреагирует на труп.
Отреагировал нормально. Не охнул и не отпрянул. Только чуть поблек румянец на щеках.
— Минус один, — произнес Максимов.
— А остальные?
— Туда же. В Нижний мир. Прямо сейчас.
Юрка глянул на клубный сарай. Там еще шло застолье по случаю прибытия гостей.
— В лесу чисто?
— Да, — кивнул Юрка. — Я кругом все обшарил. Их лежку нашел. Других людей в лесу нет, точно. Молчит лес.
— Это не люди, Юра. Раз и навсегда это запомни. За этой стаей придут другие. Гораздо больше и гораздо злее. У нас мало времени, чтобы встретить их достойно.
Максимов сунул кольт под ремень, развернулся и пошел к клубу.
«Восемь стволов, не считая пистолетов. С полным боекомплектом. Шестнадцать гранат. Рация. Прочее тряхомудие. Для начала хватит».
Он уже точно знал, кто пойдет с ним. Те семеро, кто сможет обыскать еще теплые трупы. Юрку он брал с собой без экзамена на вшивость.
«Надо валить их выстрелом в голову. Пацанам форма нужна, хватит из себя деревенский спецназ изображать».
Юрка на ходу привел в боевое положение арбалет. Максимов покосился на него, но ничего вслух не сказал.
Указал на оконце. Юрка, тихо шурша травой, занял огневую позицию.
Максимов распахнул дверь.
В темном предбаннике жарко целовались. В полосу света попала спина в оливковой пятнистой форме.
— Ой, дядя Максим, испугал! — выдохнула девушка, отстраняясь от ухажера.
— Бог в помощь, детки, — отозвался Максимов, закрыв за собой дверь.
В тесном предбаннике сгустилась темнота. Только острый лучик пробивался сквозь щель двери. Из-за нее доносились звуки дружного застолья.
От парня пахло амуницией и горячим потом. Он развернулся, уступая Максимову дорогу.
Максимов не мог видеть, но отлично почувствовал, что парень улыбается самодовольной улыбкой хищника, уверенного в своей силе и в своем праве брать то, что захочется.
«Приятная случайность, — машинально отметил Максимов. — Дашка вытащила в сени именно радиста».
Основание ладони врезалось в грудь, чуть ниже горла. Бронхиальный спазм опрокинул парня в обморок.
Максимов подхватил тяжелое тело, беззвучно опустил на пол.
— Последи за ним, Дашенька, — ласково прошептал Максимов.
Встряхнул кистями, сбрасывая напряжение. Открыл дверь в клуб.
Остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к свету.
Как и предвидел, гости уже перемешались с аборигенами. Поймал несколько настороженных взглядов. Широко улыбнулся.
— Максимыч, а ты что от коллектива отрываешься? — окликнул его Антон.
— Да, там...
Он сделал шаг вперед. Теперь все гости были в секторе огня.
— Оп! — крикнул Антон.
Все свои дружно легли на стол. Остались торчать только чужаки. Как грудные мишени в тире.
Шесть выстрелов. По широкой дуге слева на право.
И гробовая тишина. Только потяжный звук катяшейся по полу гильзы...
* * *
Преторианцы
В дождливую погоду у Тихомирова дела никогда не ладились. Хотелось спать, хоть вешайся. «Вся моя жизнь прошла на невидимом фронте борьбы. До обеда с голодом, после обеда — со сном», — любил он пошутить за рюмкой в кругу особо доверенных сослуживцев.
В дождливые дни это правило организм самовольно нарушал. Аппетит отшибало напрочь, постоянно клонило в сон, голова, казалось, была до отказа набита ватой. В таком состоянии работать могла заставить только угроза расстрела. А так как за отсутствие служебного рвения не стреляли, то в «критические дни» Тихомиров с чистой совестью лишь иммитировал работу.
Тихомиров зевнул, не разжимая рта, и слезящимися глазами уставился на подследственного. Возиться с бог весть откуда взявшимся клиентом Тихомирову пришлось по собственной глупости. Черт его дернул выйти из кабинета и нос в нос столкнуться с начальником отделения. Тот сунул ему вялую ладошку для рукопожатия, через губу приказал вне очереди отдежурить на приеме в комендатуре и линкором порулил по коридору по своим начальническим делам.
Тихомиров мысленно выматерил все начальство с первого этажа до последнего во всех зданиях и на всех объектах Государственной Службы Безопасности.
Пришлось переть во внутреннюю тюрьму и высвистывать из камеры задержанного ночью в Домене за нарушение комендантского часа и ношение оружия. Какого рожна он оказался здесь, Тихомиров не представлял. Вояки вполне бы могли доставить его в свою комендатуру и после недолгих разборок шлепнуть, благо, закон позволял.
То, что вояки и менты принялись дружно спихивать на его родную “контору” самую грязную работу — факт тревожный и требующий осмысления. Но думать не хотелось.
«Если такая психотехника войдет в моду, можно смело прописываться в рабочем кабинете, все равно жизни не будет».
Тихомиров покосился на стажера Ваську. Здоровый, как бык, тот сидел на стуле в сторонке и, как инструктировал его Тихомиров, изображал дежурного садиста. На некоторых действовало. На большее от Васьки рассчитывать не приходилось, был он тупой, как и всякий “блатной”.
На клиента Васькины таланты впечатления не производили. А на вид был, не чета Васе, поджарый, легкий в кости. Его, естественно, помяли при задержании, наверняка, уже успели добавить. Боль он терпел хорошо, отметил Тихомиров, только побелел лицом.
Тип, по мнению Тихомирова, был явно криминальный. Оставалось только выяснить специализацию: обычный бандит или с политическими “понятиями”.
Мелькнула мыслишка сбагрить его на часок-другой Ваське, пусть щенок блатной помучается, а самому пойти проветриться. Но Васька, он был уверен, либо будет так же сидеть и тупо молчать, либо понесет такую фигню, что заржет даже конвоир за дверью. А начальство спросит с него, Тихомирова. Им плевать, не у них с утра башка трещит.
В раскалывающейся от боли голове заворочались тяжелые, щербатые жернова. В глазах запульсировали яркие точки, словно на сварку насмотрелся. Мыслительный процесс доставлял такую физическую боль, что Тихомиров слабовольно решил не мучаться. Сверился с бумажками в тонкой папочке. В рапорте вояки указали, что задержанного передала им неустановленная опергруппа ГСБ, рыскавшая в Домене.
«Очень даже может быть. Или врут, как сивые мерины. А и хрен с ним! Если за нашими сел, то пусть будет террористом. Ибо нефиг носить “стечкин” с глушителем».
— Ладно, герой, — Тихомиров решил применить свой любимый прием, чутье подсказывало, что на этом клиенте трюк сработает. — Бить я тебя не буду. У нас в камерах сидят “торпедоносцы”, попавшие в облаву в Красногорске. На них все плюнули и забыли. Кстати, как и твои дружки на тебя. Но нам с тобой они могут пригодиться. Возьмем пару-тройку и станем стрелять по одному у тебя на глазах. Кто из них по ошибке попался, кто по недоразумению, я сам не знаю. Как думаешь, долго ты выдержишь?
Клиент поднял голову, посмотрел в лицо Тихомирову, но оно было едва различимо сквозь ослепляющую пелену яркой лампы. Облизнул коричневые от спекшейся крови губы и прошептал:
— Гад ты, следак! — И опять опустил голову.
— Не тебе судить, парень. Ты лучше кончай в молчанку играть. Всем легче будет.
«Прежде всего мне. А клиент потек. Сейчас начнет вилять, а потом и соловьем запоет», — подумал Тихомиров и с облегчением зевнул во весь рот, изогнулся на стуле грузным телом и вытянул вперед ноги.
Как только его ступни вылезли из-под стола, Юрка, давно все решив и рассчитав, не вставая, ткнул ребром правой стопы по ногам следока, туда, где под штанинами белели полоски носков. От неожиданной резкой боли следак сложился пополам, навалился грудью на стол и зашипел. Юрка врезал ему кулаком в лоб, отбросив на спинку жалобно скрипнувшего стула. Следак, забыв про кнопку под столом, инстинктивно закрыл лицо.
А Вася среагировал в меру сообразительности. Он встал и сделал два шага вперед. Большего и не требовалось.
Юрка вскочил, нырнул под летящий кулак, выбросил левую руку, глубоко ткнув твердыми пальцами Васе под кадык, плечом оттолкнул в сторону, схватил со стола первое попавшееся, ярко отсвечивающее металлом, и размаху вогнал себе в горло.
