Авиалайнер № 12 пересек пятую параллель к северу от экватора на крейсерской высоте. Затерянный в полуденном небе, он был один. Весь видимый мир был синим. Глядя из кабины, невозможно было определить, где небо встречается с морским горизонтом; ни одно облачко не оживляло вида. Мир превратился в сплошную синеву.
Стюардесса прошла между рядами кресел к нужному ей человеку.
– Мистер Рейнер…
Тот поднял голову; поток его мыслей прервался.
– Да?
– Через несколько минут мы войдем в зону маяка «Остров-5».
– Спасибо.
У него еще оставались эти несколько минут, чтобы подумать. Мысленно он вновь прислушивался к голосу Гейтса. Гейтс, не предупредив заранее, вызвал его в зал заседаний Трансокеанских авиалиний. Всего лишь двадцать четыре часа назад такси пробивалось сквозь январский лондонский дождь.
Войдя в зал, Рейнер сразу почувствовал, что пахнет катастрофой и, в общем, оказался прав. Как только он сел, президент T.O.A. перешел к фактам:
– Что ж, господа. Я хотел, чтобы вы были здесь, когда я буду рассказывать Рейнеру обо всем этом, на тот случай, если вы пожелаете освежить эти события в памяти. Рейнер, мы вызвали вас сюда, поскольку вы были начальником аэропорта в Агуадоре, Сан-Доминго, когда мы потеряли там над Тихим океаном наш новый лайнер-10. Вы, возможно, помните даже точную дату: четвертого марта 1961 года.
Рейнер кивнул. Значит, разговор действительно шел о крушении. Но не новом. Он мог расслабиться.
– Помимо вполне естественного желания выяснить, что же случилось с этим самолетом – «Глэмис кастл» – наша обеспокоенность вызвана еще и тем, что это был первый образец новой в то время серии, – пояснил Гейтс, – а сейчас мы эксплуатируем тридцать машин того же типа. Аварии в Мюнхене и Бомбее, как выяснилось, были вызваны техническими неисправностями. – Он, не отрывая глаз, внимательно рассматривал стол. – Все мы знаем, какой ущерб эти несчастья нанесли репутации авиалинии. Но теперь, после того, как эти машины были временно поставлены на прикол и модифицированы, они летают с чистым листом. В случае с «Глэмис кастл» ничто не предвещало крушения и никто не остался в живых. – Он придвинул к себе кипу бумаг. – Позвольте мне зачитать вам показания, которые были даны по запросу Министерства авиации – в том самом виде, в котором они были представлены.
Рейнер слушал вполуха. Эти показания он знал наизусть. К тому же по большей части они принадлежали ему самому, как генеральному представителю авиакомпании в Сан-Доминго – пункте назначения лайнера в том полете.
Чтение заняло двадцать минут. Заключительный пункт Гейтс произнес по памяти:
– Последний сигнал капитана Линдстрома с борта «Глэмис кастла» был ясно принят диспетчерской башней в Сан-Доминго: «GLX в QNH, девять девять ноль. Конец связи». Больше самолет не передал ни единого слова.
Рейнер ждал. По-видимому, Гейтс собирался сказать что-то еще. За несколько секунд тишины перед мысленным взором Рейнера пронеслись многие часы бурной деятельности, последовавшие после того, как он, находясь в башне аэропорта Сан-Доминго, получил последний сигнал от Линдстрома. Через двадцать минут была приведена в готовность агуадорская поисково-спасательная служба, и в 16.25 по местному времени начались аварийная стадия. Спустя еще несколько минут координационно-спасательный центр привел ПСС в готовность к началу действий. От самолета Линдстрома все так же не было известий, и в 17.00 началась стадия бедствия, характеризовавшаяся полным отсутствием каких бы то ни было результатов опросов по широко разветвленной системе связи. Одновременно начались поисково-спасательные действия: с Северной агуадорской спасательной базы были подняты три вертолета, с озера Асуль вылетел армейский гидросамолет, а из Пуэрто-Фуэго, на побережье, вышли два морских катера. В 18.00 наступили сумерки; за минувший час ничего обнаружить не удалось. Работы велись всю ночь; с рассветом в действие вновь вступила авиация. Поиски продолжались еще два дня, а затем были прекращены. Новый авиалайнер был внесен в списки пропавших, экипаж и пассажиры – в списки погибших.
Тогда Полу Рейнеру впервые пришлось внушать надежду – фальшиво, поскольку сам он уже все знал – друзьям и родственникам пассажиров пропавшего лайнера, которые встречали самолет в аэропорту Сан-Доминго. Память с жестокой четкостью хранила подробности событий.
Но тут президент обратился к нему:
– Рейнер, вы должны знать одного из наших стюардов по имени Марш.
– Да, сэр.
Уже в следующее мгновение Рейнер понял, что Гейтс хотел увидеть его непосредственную реакцию – настолько тщательно был заранее подготовлен и нацелен этот удар.
– Марш только что возвратилось из отпуска. Он был в Агуадоре, в Пуэрто-Фуэго – развлекался ловлей акул. И говорит, что видел там совершенно живого капитана Линдстрома. – Президент не отрывал глаз от лица Рейнера. – Вам, похоже, трудно поверить в это. – Он сделал паузу.
– Я допускаю это. Но все равно потрясен, – осторожно произнес Рейнер.
– То же самое было со мной. Мы безжалостно потрошили Марша, но сбить его не удалось; во всяком случае он так и не признался в ошибке. Как вам известно, бортпроводник должен быть очень наблюдательным. Мы показали ему несколько сот фотографий пилотов в форме, на пятнадцати из них был запечатлен капитан Линдстром. Он уверенно выбрал четырнадцать из них.
– Марш достаточно долго летал в рейсы через Атлантику, сэр, – ответил Рейнер. – Так же, как и Линдстром. Они должны были часто встречаться.
– И вы думаете, что даже через два года после того, как Линдстром разбился, Марш мог узнать его, причем без формы?
– Да, – последовал мгновенный ответ. – А где он его увидел?
– В баре. Обратился к нему, но Линдстром стразу же вышел. И Марш больше не видел его. А теперь, Рейнер, вам предоставят возможность самому поговорить с Маршем. Но сейчас нам всем было бы очень важно узнать о вашей непосредственной реакции на известие. Вы считаете возможным, что Линдстром все еще жив?
Примерно с полминуты в зале стояла тишина.
– Да. Это возможно.
– Спасибо, Рейнер. Теперь вам, конечно, ясно, почему вас вызвали сюда. Уиллис сейчас расследует просачивание наркотиков в Сингапуре, иначе мы послали бы в Пуэрто-Фуэго его. – Уиллис был сотрудником службы безопасности Трансокеанских линий. – Вы видите, что всплыли весьма уязвимые свидетельские показания. Мы не можем возобновить расследование Министерства авиации лишь затем, чтобы добавить к его результатам этот последний и очень странный пункт. И мы не можем начать официальные поиски Линдстрома, так как не рассчитываем на ощутимую помощь от полиции Агуадора: после того как президент Икаса захватил власть, отношения между Англией и этим государством стали весьма натянутыми. – Гейтс посмотрел вдоль стола. На сей раз он встречался взглядом с каждым из сидевших за ним директоров и советников. – Поэтому мы решили послать туда нашего собственного представителя, который попытается выяснить, соответствует ли действительности сведения о том, что капитан Линдстром все еще жив и находится в Пуэрто-Фуэго, а если это так, то что же случилось с его самолетом и полной загрузкой в девяносто девять человек – пассажиров и экипажем.
Рейнер видел, к чему все клонится, и глубоко сожалел, что не может ответить резким отказом. Экваториальный город Пуэрто-Фуэго – это было лишь другое наименование земного ада.
– Рейнер, вы прожили в Агуадоре восемнадцать месяцев… – В твердом голосе появились уговаривающие нотки. – Вы хорошо знаете страну, даже лучше, чем Уиллис. Вы свободно говорите по-испански, и так же безошибочно, как и Марш, узнаете капитана Линдстрома, если увидите его… – Последовала пауза.
– Да, сэр.
– Я сознаю, что прошу вас выполнить необычное поручение. – Рейнер отметил, что Гейтс говорит не «мы», а «я». Иными словами, он включен в персональную команду президента Т.О.А. Это и пряник, и кнут.
Пронизывающий январский дождь полосовал окна. Где-то вдали мурлыкала система вентиляции. Голос у нее был таким же мягким, как и у президента.
– Я понимаю, что нам нелегко будет заменить вас в качестве руководителя лондонского отделения даже на короткое время. Но я надеюсь, что вы поможете мне.
Это была обычная процедура ласковой покупки. Рейнер услышал собственный голос, говорящий: «Я сделаю все, что смогу, сэр», и понял, что уже через несколько часов расстанется с этим холодным зимним дождем, а потом будет мечтать о нем, как заблудившийся в пустыне о стакане воды.
Теперь мир был синим, и солнце ослепительно сияло на металле крыльев. Он погасил сигарету, встал и прошел в носовую часть. Пилоты подняли на него глаза.
