Попятился. Вжался в кожу кресла, словно опасаясь, что Варенька ненароком коснется. А блеклые щеки вспыхнули. Ну же, рыцарь-сверчок, сделай что-нибудь. Подними даму с колен.
– Мне бы хотелось, чтобы вы немедленно занялись этим делом.
– Д-да.
– Олега надо найти. И поскорее!
– Да.
Он встал и в два шага – ноги-то длиннющие, что ходули, – оказался в другой части комнаты. Откашлялся. И нормально уже произнес:
– Варвара Алексеевна, прекратите это…
– Что? – она все-таки поднялась, но преследовать не стала. Потом как-нибудь. Если настроение еще будет.
– Все. Ваши шутки на меня… не действуют.
Неужели? Что ж ты тогда запинаешься, а? Ну да сейчас Варенька готова подыграть. Она смутится и потупит взор. Опустит плечики и, может быть, закроет лицо руками. Пусть думает, что ей стыдно.
– И Олега Георгиевича я найду. Обязательно. И если с ним что-то случилось…
…то хозяйкой в доме будет она.
– …то я обязательно разберусь, что случилось и по чьей вине. Понятно?
– Конечно, Сережа. Твоя решительность не может не радовать. Но могу я помочь хоть чем-то?
– Можете. Если вас не затруднит, предоставьте список ваших… любовников.
А вот это уже наглость. Варенька с наслаждением швырнула в рыцаря-сверчка вазу. Конечно, промахнулась, но тот, пользуясь предлогом, нырнул за дверь. Затаился.
Сволочь! Ненавидит! Всегда ненавидел, с самой первой встречи. А Олег еще смеялся, говорил, дескать, у собаки должен быть один хозяин.
Ей бы тогда призадуматься, но нет, решила – блажит благоверный, ну и бес с ним. А он не блажил, он готовил почву, чтобы от Вареньки избавиться.
Сначала Сергей и служба охраны – да кому ты нужен, Олежка, Георгиев сын? Потом Семен, на хвост севший. А дальше что?
– А ничего! – Варенька, застыв напротив зеркала – Англия? Америка? – поправила прическу. – Ни-че-го! Я первая успела, слышишь ты?
Последнее шепотом: этому дому веры не больше, чем Олегу. Но настроение улучшилось.
А списочек подготовить стоит. И не только любовников, но и любовниц. Пусть Сереженька, раз уж ему так хочется, копается в белье. Авось, и угомонится в кои-то веки.
Веки Семена дрожали, губы шевелились, но бормотание сонное было неразборчиво. Агнешка вздохнула и пощупала лоб. Вроде холодный. Значит, просто кошмар.
– Н-нет! Н-на… стрляй! – попросил он, хватая за руку. – Пжлста.
– Не буду, – пообещала Агнешка, переворачиваясь на другой бок. От холера! Теперь этого недокиллера еще и жалко! Невиновный он… может, и вправду невиновный?
Ну да, невиновный. Конечно. Труп он вывозил? Вывозил. В болоте топил? Топил. Агнешку похитил? Похитил. И кто он после этого, а?
И главное, что ей делать?
Ядка, верно, с ума уже сходит… и на работе тоже… хотя нет, на работе-то все просто. Буйволенко первый день хмуриться будет. Второй кряхтеть. А на третий, покраснев рожей, рявкнет, чтоб приказ об увольнении готовили.
Вот! Из-за этого детектива она теперь и безработная.
Агнешка испытала острое желание придушить идиота, но сдержалась. Во-первых, его смерть ничего не даст – ключик-то по-прежнему под печкой. Во-вторых, она – точно не убийца.
И что остается? Мысль была. Назойливая, как здешние мухи. Бестолковая. И в то же время вполне симпатичная.
С нею Агнешка и заснула. А проснувшись – солнце встало, лизнуло веки светом, – ухватилась за идею с новыми силами.
Семен тоже встал, отполз к печке и, выковыряв из дыры ключ, задумчиво его разглядывал.
– Отпустишь? – с надеждой поинтересовалась Агнешка, сдерживая зевоту. Зевота не сдержалась.
Семен мотнул головой и сунул ключ в банку. А банку вернул на полочку. Пистолет же отправился за пояс.
– Я в магазин. Чего тебе привезти?
Мозгов, если думает, что Агнешка такая дура, что поверит. В магазин… конечно, сядет в машину и свалит. А ей в домике этом оставайся, жди неизвестно чего. Если вообще в итоге дождется. Может, он полный псих и убить не в состоянии, а вот уехать и забыть… она умрет от голода и жажды, в тоске, одиночестве. Будет кричать, пока не осипнет, рвать цепь и, отчаявшись, грызть руку.
– Эй, ты чего? Ты не… ты стой! Не подходи! – Семен попятился, выставив пистолет, и предупредил: – Выстрелю!
– Стреляй!
Агнешка до того ярко нарисовала картину собственной будущей смерти, что совсем перестала бояться пистолета. Пуля в голову милосерднее.
– Да я вернусь, – кажется, Семен сообразил, в чем дело. – Честно вернусь! Ну послушай, мне идти больше некуда. И ты мне нужна. Перевязывать. Мне ж к врачам соваться не с руки…
Поэтому и держишь на цепи собственного ветеринара.
– У меня к тебе предложение, – сказала Агнешка, примиряющим жестом поднимая руки. – Я тебе помогаю найти настоящего убийцу, а ты меня отпускаешь.
Он хмыкнул.
– Ну сам посуди. Тебе нужен помощник. Хороший, надежный и…
– Именно, надежный.
Ну да, не верит. Агнешка и сама бы не поверила. Но с выбранного пути не свернула:
– Ты сам ненадежный. Ты крови потерял столько, что… что в любой момент можешь отключиться. Раз – и все. А там «Скорая» и больничка, которой ты так избегаешь. Или вообще сразу кома и смерть. Что тогда со мной будет? А?
Хмурится. Рукой повязку трогает, словно это что-то дает.
– Да, верю, что ты сейчас почти нормально себя чувствуешь. Ты же отдохнул, отлежался. Да только хватит силенок твоих на час-полтора от силы. А дальше я тебе сказала, что будет. Поверь дипломированному…
– Ветеринару, – буркнул он. Но глядел теперь чуть-чуть иначе. Самую малость, но Агнешка воспряла духом.
– И второй момент. Формально я твоя соучастница. Я помогала прятать тело, – она загнула палец. – Я привезла тебя сюда…
– Под дулом пистолета.
– И оказала медицинскую помощь. Причем безо всякого дула. Я могла вообще не говорить, кто я и чего умею.
Уф, какой же он упрямый! Прямо злости никакой не хватает. Думает-думает, прямо видно, как за лбом его покатым мысли шубуршатся, точно мыши в норе. Знать бы еще, до чего дошубуршатся.
– Послушай, ну мне и вправду не в кайф тут сидеть. Да и ты все время рядом будешь. С пистолетом.
Он медленно кивнул. Согласен?! Согласен!
Агнешка смотрела на дорогу, Семен на Агнешку. Профиль у нее даже красивый. Слегка тяжеловатый и резкий, особенно линия подбородка, но все же…
– Налево, – сказал он.
И авто выбралось на дорогу. Под колесами радостно зашуршал гравий, брызнул в стороны, и Семена слегка вдавило в сиденье.
Сам бы он не справился. В этом все дело. Малейшее усилие отзывается болью в боку, а левая рука, напротив, онемела, даром что пистолет в правой. Отключится? Что ж, Семен охотно верил, что будет отключаться, и не раз. И что какое-то из этих отключений больницей закончится. Но без своей ненадежной союзницы он и до магазина не добрался бы.
– Расскажи мне о ней, – попросила Агнешка, поворачиваясь. Нахмурилась. Спросила: – Ты нормально? Жара нет? Озноба?
– Нету. За дорогой следи. А рассказывать… да нечего рассказывать.
Но лучше уж рассказ, чем Агнешкин интерес к его здоровью.
Варвара Алексеевна Кузькина – фамилия девичья – появилась на свет двадцать пять лет тому в поселке Сивые Лапы в семье деревенского библиотекаря и агрономши. Росла. Училась. Закончила местную школу с золотой медалью и иллюзиями, каковые и привели дитя в областной центр.
Там Варвара Алексеевна провела два года в смутной надежде осчастливить местный вуз новой студенткой, но вместо этого осчастливила местную забегаловку новой официанткой. Неизвестно, как сложилась бы жизнь, если бы однажды отчаяние и неустроенность жизни не привели Варвару Алексеевну на мост. Надо сказать, мост был высоким и красивым, а речушка, под ним протекавшая, мелкой и грязной. Но это девушку не остановило.
Она решительно перебралась через перила и ласточкой сиганула вниз. Ей повезло не разбиться о берег, не напороться на сваю или трубу, которые в великом множестве утыкали дно речушки, не захлебнуться, а главное – привлечь безрассудностью поступка внимание проходившего мимо Олега Георгиевича Кавушкина. Последний, будучи хмелен и лих, ринулся спасать утопленницу.
Спас.
Был очарован.
Женился.
В чем потом неоднократно раскаивался.
Жизнь семейная дала трещину не сразу, а когда все же дала, оказалось, что молодая супруга уже в курсе многих тайных дел Олега Георгиевича и при разводе имеет возможность сильно напакостить. Настолько сильно, что Кавушкин предпочел смириться с ситуацией.
– Что изменилось? – спросила Агнешка, останавливая машину. Слева виднелась будка деревенского магазинчика, у которой уже толклась разномастная бабья стая.
– В смысле?
В магазине была еда и вода. А пить хотелось. Зверски хотелось пить.
– Если он мирился, тогда почему нанял тебя? А если не мирился, то почему нанял только теперь? Понимаешь?
Нет. Сейчас Семену хотелось не понимать, а пить. Водички. Холодненькой. Сладенькой. Много. Чтобы хватило разлепить ссохшиеся вдруг губы, и по языку прокатилась, коснулась растрескавшихся от засухи десен и…
