– Надо бы побыстрее отыскать Билли-Билли, – сказал Эд. – Клей, расширь круг посвященных. Никто не знает, куда этот шут может удрать со страху.
Разыщи всех его знакомых, какие только есть.
Я кивнул.
– Хорошо Эд.
– Не нравится мне это, – сказал он. – Пока Билли-Билли в бегах, не будет нам покоя. Легавые начнут повсюду совать свои любопытные носы.
– Как мне сказали, розыск ведет восточный отдел по расследованию убийств, – сообщил я. – Кто-то на самом верху поднял шумиху из-за этого дела.
– С чего бы вдруг? – сердито спросил Эд. – Почему, черт возьми?
– Не знаю, – ответил я. – Возможно, сумею выяснить, когда разнюхаю, кого эта Мэвис Сент-Пол называла своим сахарным лапочкой.
Все четверо состроили удивленные мины.
– Мэвис Сент-Пол? – переспросил Эд.
– Это девица, которую зарезали, – пояснил я. – Сейчас я пытаюсь узнать, с кем она играла в дочки-папочки.
Эд кивнул и вяло улыбнулся мне.
– А ты не бил баклуши, Клей, – сказал он. – Весьма похвально, молодец.
– Судя по твоему виду, Клей, ты не выспался, – вставил Клэнси.
– Я вообще не спал, – ответил я.
– Как я понимаю, – подал голос Джо Пистолет, – этот Билли-Билли Кэнтел где-то скрывается?
– Мы так полагаем, – ответил ему Эд. – Откуда нам знать, может, он уже сидит в каком-нибудь поезде. – Он посмотрел на меня. – Кстати, Клей, помнишь наш вчерашний телефонный разговор насчет Европы? Ты об этом не распространяйся, ладно?
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы уразуметь, о чем он говорит.
Потом я врубился. Эд не хотел, чтобы кто-то знал, что он из кожи вон лезет ради дешевки вроде Билли-Билли Кэнтела только потому, что где-то в Европе есть шишка покрупнее самого Эда Ганолезе. Мне удалось удержаться от улыбки.
Я мог себе представить, как вся эта история ранит гордость Эда.
– А я уже об этом напрочь забыл, – сказал я ему.
– Отлично.
– Мы не избавимся от забот, даже если будем знать, где скрывается Кэнтел, – снова встрял Клэнси. – Ведь его разыскивает полиция. Как ты верно заметил, они повсюду будут совать свои грязные носы. Мы не можем позволить себе укрывать его, но и сдать в полицию живьем тоже не можем.
– Мы уже его укрываем, – невозмутимо проговорил Эд.
Клэнси удивился. Обычная процедура была известна ему не хуже, чем мне.
– Эд, я ничего не понимаю, – сказал он. – Полиция будет искать его до тех пор, пока не найдет, а попутно наверняка раскопает еще много всего.
– А может, и нет, – возразил Эд. – Мало, что ли, нераскрытых убийств?
Если полиция не найдет Билли-Билли сейчас, со временем эта история попросту забудется.
Даже зная положение дел лучше Клэнси, я был вынужден в чем-то согласиться с ним.
– Эд, – сказал я, – мне бы не хотелось навязывать свое мнение, но ты знаешь, что легавые бросают дело только в тех случаях, когда им не на кого навесить собак. Теперь же у них есть прекрасный кандидат на роль козла отпущения. Билли-Билли. Поэтому Клэнси прав, говоря, что они не прекратят охоту, пока не обложат его. Я не хочу сказать, что мы должны сдать его полиции, живого или мертвого. Но надо как-то охладить пыл легавых.
– Охладим, – ответил Эд. – Мы сделаем две вещи. Во-первых, мы наложим лапу на Билли-Билли Кэнтела и уберем с глаз подальше, туда, где полицейские его никогда не найдут. В Новую Англию или еще куда-нибудь. Во-вторых, нам придется отыскать того умника, который подставил Билли-Билли. Вот его-то мы и сдадим легавым.
Я вытаращил глаза.
– Ты не шутишь, Эд?
– Я что, похож на шутника?
– Ты хочешь, чтобы мы раскрыли убийство вместо следственной бригады?
– Это не имеет смысла, Эд, – сказал Клэнси. – Кэнтел того не стоит.
– Поиски убийц – работа полиции, – согласился я.
– Найдя Кзнтела, полиция прекратит все дальнейшие поиски, – сказал мне Эд. – И умник, который его подставил, знает это. Чтобы отвлечь преследователей от Кэнтела, надо навести их на умника. Это – единственный путь.
– Эд, – воззвал Клэнси. – Послушай, Эд. Как мы можем быть уверены в том, что Кэнтел не убивал ее? Он был «загашенный», ни черта не помнит. Вся эта история с подставкой – только слова и больше ничего.
– Ты когда-нибудь видел Кэнтела? – спросил его Эд.
Клэнси пожал плечами.
– Не знаю. Вероятно, видел. Фамилия знакомая. Возможно, Кэнтела когда-то замели за употребление наркотиков, а я освобождал его под залог.
– Клей его знает и поддержит меня. Кэнтел не носит с собой никакого оружия, никогда не носил и не стал бы носить.
– Кроме того, – добавил я, – можно поставить два к одному, что у него кишка тонка снять голубушку из Центрального парка. Нет, Эд прав: Кэнтела подставили.
– И я хочу знать, кто это сделал, – подвел итог Эд и наставил на меня палец. – А это – твоя забота. – Он опять посмотрел на Клэнси. – А твоя задача – юридическое обеспечение. Свяжись со своими людьми в окружной прокуратуре. Я хочу знать, как обстоят дела, все до мелочей. Я хочу знать, почему восточный отдел по расследованию убийств вынужден заниматься заурядным случаем поножовщины. А коли настанет день, когда Билли-Билли понадобится защитник, этим защитником будешь ты. Если Кэнтела сцапают, ты вызволишь его. Я не хочу, чтобы он провел в тюрьме даже минуту.
– Эд, – сказал я, – тот парень, который подставил Билли-Билли...
– Найди его.
– Уж и не знаю, смогу ли. Он убил женщину по имени Мэвис Сент-Пол. Ты с ней незнаком, Клэнси тоже, как и Джо, и Тони, и я сам. У нас нет ни единой зацепки. Человек, убивший ее, вышел на тротуар, схватил первого попавшегося беднягу, затащил в квартиру и бросил там. Бедняга оказался из числа наших бедолаг, и это единственное, что связывает нас с убийством.
– Ты хочешь сказать, что не в состоянии найти его? – спросил меня Эд.
– Черт, да нет же, Эд, тебе ли не знать! Я найду его как миленький, но на это уйдет время, а легавые не будут сидеть сложа руки.
– Послушай, Эд, – сказал Клэнси, – мне кажется, не имеет значений, виновен Кэнтел или нет. Полиция считает его виновным, вот что главное. Не понимаю, с какой стати...
Эд не дал ему договорить.
– Мы его не выдадим, – отрезал он, – Вопрос закрыт, и впредь прошу его не поднимать.
– Ладно, Эд, – сказал Клэнси. – Не знаю, почему ты решил выручать это жалкое ничтожество...
– Вот именно. Не знаешь.
За все это время Джо не вымолвил ни слова, просто сидел и смотрел на нас. Совершенно невозмутимо, хотя и не без любопытства. Но теперь он открыл рот и мягко произнес:
– Мне говорили, что американцы – большие любители совещаться и готовы болтать, пока не сдохнут, прежде чем предпримут какие-то шаги. Теперь я в это верю.
Эд кисло взглянул на него.
– Ты прав, – сказал он. – Собрание объявляется закрытым. За работу, Клей.
– Погоди, Эд, – сказал Клэнси. – Я – твой адвокат, верно? Это я говорю тебе, что делать, чтобы не иметь трений с законом, верно?
– Если тебе есть что предложить, кроме выдачи Билли-Билли полиции, то я весь внимание.
– Хорошо. Ты не хочешь, чтобы на Билли-Билли повесили обвинение. Тогда почему бы не подставить кого-нибудь другого? Почему не найти собственного козла отпущения и не выбраться из лужи таким способом?
– Это куда сложнее, чем поймать умника, который заварил всю кашу, ответил Эд. – Кроме того, мне нужен этот умник. Что он о себе возомнил, в конце концов? Он что, может хватать моих людей, наводить легавых на всю организацию и в ус не дуть? Черта с два! Он мне нужен.
– Эд, ты должен взглянуть на это с точки зрения дела...
На столе Клэнси зажужжало переговорное устройство, беседа прервалась, и Эд нажал клавишу.
– Что такое? – спросил он.
– По первой линии звонят Клею, – послышался голос секретарши.
– Кто?
– Мистер Фрайхофер.
– Я просил его разузнать о Мэвис Сент-Пол. "Надо бы ответить, посмотреть, что у него есть, – сказал я, подходя к столу и садясь на его край. Я снял трубку. – Клей слушает.
– Мэри Комаски, – сказал он. – Беллевилл, Иллинойс, двадцать пять лет.
В Нью-Йорке седьмой год.
– Погоди, погоди, дай я возьму бумагу и карандаш.
– Ладно.
Я пошарил по столу Клэнси, взял карандаш и бумагу и снова поднес трубку к уху.
– Ты говоришь о Мэвис Сент-Пол?
– А о ком же еще? Мэвис Сент-Пол, урожденная Мэри Камаски, появилась на свет в Беллевилле, Иллинойс, двадцать пять лет назад. В девятнадцать лет приехала в Нью-Йорк, около года посещала курсы актерского мастерства, танцевала в одном клубе, немного работала моделью, недолго путалась с Саем Грилдквистом два-три года назад.
Я лихорадочно записывал.
– С каким Саем?
– Грилдквистом, продюсером с Бродвея, – он произнес имя по буквам и добавил:
– Она пыталась сделать карьеру актрисы на его кушетке. Они были вместе около полугода. Потом появился Джонни Рикардо, владелец пары клубов, и еще несколько парней.
– Кто последний?
– Эрнест Тессельман. Почти год. Он и платил за ее жилье.
