Однако вечером 31 августа Эллери обратился к рапортам. Инспектор Квин собирался покинуть свой офис после очередного дня, насыщенного и пустого одновременно, когда зазвонил телефон, связывающий его с домом, и он услышал в трубке голос сына:
— Я снова изучал рапорты насчет шнуров…
— Да, Эллери?
— …и подумал о возможном способе определения мануальных предпочтений Кота.
— Что ты имеешь в виду?
— Способ, примененный много лет назад в Европе бельгийцем Годфруа и другими.
— С веревкой?
— Да. Поверхностные волокна должны лежать в направлении, противоположном натягиванию или другим движениям, подразумевающим трение.
— Разумеется. Таким образом мы раскрыли несколько дел о повешении, когда возникал вопрос, убийство это или самоубийство. Ну и что из того?
— Кот накидывает петлю на шею жертвы сзади. Прежде чем затянуть петлю, он должен скрестить концы шнура. Следовательно, трение должно возникнуть в том месте, где концы соприкасаются на затылке жертвы. В двух случаях — О'Райли и Вайолет Смит — фотографии шеи показывают, что во время удушения — прежде чем узлы были завязаны — два конца шнура, пересекаясь, контактировали друг с другом.
— Ну?
— Кот тянет за оба конца шнура в противоположных направлениях. Но если он не одинаково свободно владеет обеими руками, то не может тянуть с равной силой. Одна рука должна в большей степени придерживать шнур, а другая — та, которой он владеет лучше, — тянуть. Иными словами, если Кот правша, то на конце шнура, который он держал левой рукой, должна находиться точка трения, а на конце шнура, побывавшего в правой руке, — линия трения. Если он левша — то наоборот. Индийский шелк состоит из грубых волокон, так что это должно быть заметно.
— Это мысль, — пробормотал инспектор.
— Позвони мне, когда все проверишь, папа.
— Не знаю, сколько времени это займет. Лаборатория завалена работой, а сейчас уже поздно. Лучше не жди. Я задержусь и все выясню.
Инспектор сделал несколько телефонных звонков, распорядившись, чтобы его сразу же уведомили о результатах проверки. Затем он растянулся на кушетке, которую поставили у него в кабинете несколько недель назад, и закрыл глаза, рассчитывая открыть их через несколько минут.
Однако произошло это, когда в пыльные окна уже во все лопатки светило утреннее солнце 1 сентября, но не оно разбудило инспектора, а настойчивые звонки одного из телефонов.
Инспектор с трудом подошел к столу.
— Что с тобой случилось? — осведомился Эллери.
— Я вечером прилег вздремнуть и проснулся от телефонного звонка.
— А я уже хотел вызвать полицейского. Что ты узнал насчет шнуров?
— Я еще не… Погоди, рапорт у меня на столе. Черт возьми, почему меня не разбудили? — Прочитав рапорт, старик сказал: — Это ничего не решает.
— Вот как?
— По их мнению, О'Райли и Вайолет Смит раскачивались во время удушения из стороны в сторону, вынуждая Кота натягивать сильнее то один, то другой конец шнура. Нечто вроде движения на качелях. Может быть, О'Райли был только оглушен и оказал сопротивление. Как бы то ни было, следы трения, о которых ты говорил, отсутствуют. Участки со следами есть в равной степени на обоих концах.
— И на этом все. — Внезапно Эллери добавил другим тоном: — Папа, иди сразу же домой.
— Домой? Я только начинаю рабочий день, Эл.
— Иди домой.
Инспектор положил трубку и выбежал из комнаты.
* * *
— В чем дело? — Инспектор Квин тяжело дышал после подъема бегом по лестнице.
— Прочти это. Они пришли с утренней почтой.
Старик медленно опустился в кожаное кресло. На одном конверте стоял штамп «Нью-Йорк экстра», а адрес был отпечатан на машинке; другой конверт был маленьким, розоватым, с написанным от руки адресом.
Инспектор вынул из первого конверта лист желтой бумаги.
«Дорогой Э. К.!
Вы оборвали телефонный шнур или охотитесь на Кота в Бечуаналенде?[32] За последние два дня я приходил к Вам домой шесть раз, но на звонок никто не отвечал.
Мне нужно Вас видеть.
Джеймс Таймер Маккелл.P.S. В профессиональной среде я известен, как Джимми Легитт. От глагола «бежать»[33] — понятно? Позвоните мне в «Экстра».
Дж. Г. М.»
— Младший брат Моники Маккелл!
— Прочти второе письмо.
Оно было написано на изысканной бумаге, нервным почерком, автор явно торопился.
«Дорогой мистер Квин!
Я пыталась дозвониться к Вам с тех пор, как радио объявило о Вашем назначении специальным следователем по делу об убийствах, совершенных Котом.
Не могли бы Вы встретиться со мной? Это не попытка получить Ваш автограф.
Искренне Ваша
Селеста Филлипс».
— Сестра Симоны Филлипс. — Инспектор аккуратно положил оба письма на край стола. — Собираешься повидаться с ними?
— Да. Я позвонил мисс Филлипс домой, а Маккеллу — в газету. У обоих голоса очень молодые. Я видел несколько заметок Маккелла о деле Кота за подписью «Легитт», но в них не было ничего, связывающего его лично с каким-нибудь из убийств. Ты знал, что Легитт и Маккелл — одно и то же лицо?
— Нет. — Инспектор казался огорченным собственной неосведомленностью. — Конечно, я видел его, но в доме Маккеллов на Парк-авеню. Полагаю, будучи репортером, он ведет себя соответственно своей профессии. Они сообщили, что им надо?
— Селеста Филлипс сказала, что предпочитает поговорить со мной лично. Маккелла я предупредил, что если он хочет взять у меня интервью для своей газетенки, то я выставлю его за дверь, но он заверил меня, что это личное дело.
— Оба в одно и то же утро, — пробормотал инспектор. — Они упоминали друг друга?
— Нет.
— Когда они придут?
— Я нарушил основное правило устава — назначил им встречу на одно и то же время. Они придут в одиннадцать.
— А сейчас уже без пяти! Я должен принять душ, побриться и переодеться. — Старик поспешил к себе в спальню, бросив через плечо: — Задержи их здесь. Если понадобится, силой.
* * *
Когда инспектор вернулся, почистив перышки, его сын галантно подносил зажигалку к сигарете, которую держали два точеных женских пальчика в перчатке. Девушка выглядела модно от прически до туфель, но была еще слишком молода, чтобы походить на типичную нью-йоркскую женщину, к чему она явно стремилась. Инспектор часто видел таких девушек, одиноких и неприступных, на Пятой авеню во второй половине дня — здоровый, сырой материал юности, покрытый легким налетом шика. Однако она, безусловно, не принадлежала к высшим слоям общества — уж слишком она была живая.
Инспектор был сбит с толку. Что же произошло за это время с Селестой Филлипс?
— Здравствуйте, мисс Филлипс. — Они обменялись рукопожатиями; рука девушки казалась напряженной. «Она не ожидала моего появления, — подумал старик. — Эллери не сказал, что я дома». — Я едва вас узнал, хотя с нашей прошлой встречи прошло менее двух недель. Пожалуйста, садитесь.
Инспектор поймал насмешливый взгляд Эллери, вспомнил данное им сыну описание сестры Симоны Филлипс и пожал плечами. Невозможно было представить себе эту одетую с иголочки девушку в убогой квартире на Сто второй улице. Тем не менее, она все еще жила там, куда ей и звонил Эллери. Все дело в одежде, решил инспектор Квин. Возможно, она позаимствовала ее для визита в магазине, где работает манекенщицей. Остальное довершила косметика.
Когда девушка вернет одежду назад, придет домой и умоет лицо, она вновь станет той Золушкой, которую он видел. Впрочем, может, и нет. Можно смыть косметику, но не эти солнечные искорки в блестящих черных глазах, под которыми исчезли темные круги. Неужели она похоронила их вместе с сестрой?
«Пальцы чешутся. К чему бы?..»[34]
— Не позволяйте мне прерывать вашу беседу, — с улыбкой сказал инспектор.
— О, я как раз говорила мистеру Квину о невозможной ситуации с моей квартирой. — Ее пальцы машинально щелкали замком сумочки.
— Вы собираетесь переехать?
При взгляде инспектора пальцы застыли.
— Как только найду что-нибудь подходящее.
— Многие люди в подобных обстоятельствах начинают новую жизнь, — кивнул инспектор. — А от кровати вы уже избавились?
— Нет, — ответила девушка. — Я в ней сплю. Долгие годы я спала на раскладушке. Кровать Симоны такая удобная. Она бы хотела, чтобы я в ней спала… Понимаете, я не боюсь призрака сестры.
— Вполне здравый подход, — заметил Эллери. — Папа, я собирался спросить мисс Филлипс, почему она хотела меня видеть.
— Я хочу помочь, мистер Квин. — Ее голос тоже стал другим.
