Но Грейс не отступала — мол, к ней в кафе пришел необычный посетитель, которому остальные доктора и в подметки не годятся.
— Он меня таким чаем напоил, я до сих пор чувствую себя суперженщиной! Ты обязательно должна с ним встретиться — это настоящий целитель!
В голосе Терри слышались усталость и изнеможение. Припадки у Роуз случались каждый час, ни с того ни с сего. Бедная девочка начинала кричать во сне и биться в судорогах. Потом падала на пол или забиралась в угол с перекошенным от ужаса лицом. Там ее обычно и находилась мать. Можно подумать, в доме появился беспомощный младенец, одержимый злым бесом.
— Грейс, подождите, не приезжайте сейчас, я выгляжу ужасно!
— Ему наплевать, как ты выглядишь, Терри! Послушай, у меня хорошее предчувствие! Не раздумывай, соглашайся! Это наш последний шанс!
Грейс вернулась к посетителю с сияющим от восторга лицом.
— Вы удивительный, замечательный человек! — воскликнула она. — Знаете, через какие круги ада прошла сестра? Сначала развод, потом болезнь дочки. Они ездят в Торонто сдавать анализы как на работу. Что только не делали, какие аппараты не подключали к малышке, вы и представить себе не можете!
— Отчего же, очень даже хорошо представляю.
Грейс шепотом продолжила:
— Терри оплакивает живую дочь словно покойницу… в доме будто траур. Им так нужен хотя бы лучик надежды!
— Посмотрим, чем можно помочь, — неопределенно произнес Саймон.
Саймон вынул саквояж из багажника, по привычке проверив дверь автохолодильника и его подключение к прикуривателю. Солнце уже взошло, и не по-осеннему яркие лучи освещали дорогу. В сопровождении Грейс Саймон направился к дому Терри, находившемуся в двух кварталах от кафе. Терри Баттен уже ждала гостей у входной двери. На ее лице застыла грустная улыбка.
— Как любезно, что вы согласились зайти к нам, сэр!
— Ну что вы, я просто проезжал мимо. Это случайное совпадение, если вы только в них верите.
— А вы сами верите?
— Лично я нет. Ваша дочь не спит?
— Нет, уже проснулась.
Терри провела сестру и гостя в свой красивый старинный дом, построенный более ста пятидесяти лет назад. Путешествуя по стране, Саймон обратил внимание, что ближе к востоку, в провинции Онтарио, все чаще встречаются старинные здания, построенные из серого шероховатого кирпича. Находись такой великолепный дом в столице, давно перешел бы к какому-нибудь процветающему адвокату, но здесь, в сельской глуши, дом является собственностью простых жителей, и это в порядке вещей.
В доме пахло сыростью и затхлостью. Окинув быстрым взглядом гостиную, Саймон сразу приметил висевший над пианино деревянный инкрустированный барометр — настоящий антиквариат! Значит, семейство обосновалось в селении несколько поколений назад. Телевизор работал, но звук отключили. На экране женщина в переднике взбивала в миске белый крем.
Девочка ждала в детской, так и не переодев пижаму. По страдальческому выражению, застывшему в ее глазах, Саймон с первого взгляда понял, что Роуз не привыкать к визитам медицинских светил и рядовых врачей. Они являются домой или принимают в кабинетах, больно колют иглами, каждый раз берут кровь на анализы, то и дело заставляют делать рентгеновские снимки, и повсюду мелькают их руки, вечно щупающие, сжимающие, давящие…
— Ты тоже меня уколешь, мистер? — спросила девочка.
— Чтобы взять кровь на анализ? Ты про это, Роуз?
Какую руку дать? — Она развернула руки, открыв локтевые сгибы с тоненькими голубыми ниточками вен под бледной кожей.
— А мне не нужна кровь, мы просто поговорим. Может, потом посмотрю только на твой язык и глаза, хорошо?
— Слушайся этого доброго дядю, — попросила дочку Терри, стоявшая на пороге детской. — Он согласился пожертвовать своим личным временем, чтобы осмотреть тебя.
Та послушно кивнула, приспустила рукава пижамы, села на край кровати и вдруг сказала:
— У меня огромная мерзкая опухоль в мозгу!
— Роуз! — воскликнула огорченная мать.
— Тебе про опухоль доктор сказал? — не обращая на нее внимания, спросил Саймон девочку.
— Нет, конечно! Он говорил маме, — ребенок оглянулся на Терри, — а она мне ничего не рассказывает…
— С тобой все будет хорошо, милая! — пообещала дочери Терри.
— Да я все знаю! Моя голова как компьютер, по которому ударили кирпичом!
Саймон обернулся к двери детской, у которой стояли сестры, и улыбнулся им.
— Сильно сомневаюсь, что это так, — сказал он. — Роуз, ты не побоишься остаться со мной в комнате одна? Без мамы и тети?
— Одна? — испугалась Терри. — Мне кажется, я…
— Я не боюсь! — перебила ее Роуз.
— Вам понадобится кипяток? Доктор, мы принесем, если нужно! — засуетилась Грейс.
— Я не врач, — резким движением повернулся к ней Саймон. — Я вам уже говорил.
— Извините, это по привычке.
— Мне нужна горячая вода, а не обжигающий кипяток.
Грейс и Терри вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
Саймон внимательно прислушался к их шагам: вот они подходят к лестнице, спускаются, идут по коридору на кухню. Удостоверившись, что сестры не подслушивают, Саймон вновь обратился к Роуз:
— Значит, ты все время падаешь?
— Один доктор сказал, что во время припадка нужно лежать в постели, но я теряю сознание и все равно падаю с кровати.
— Нет ничего удивительного! — Саймон взял ее руку, повернул запястьем к себе и легко провел пальцами по тоненьким венам. — Роуз, вспомни, пожалуйста, что ты чувствуешь перед приступами? Может, видишь свет или ощущаешь запахи? Или слышишь что-нибудь?
— Иногда появляется запах.
Саймон приподнял ее голову и, мягко нажав на подбородок, открыл ей рот.
— Что тебе напоминает этот запах?
— Омлет!
— Ты любишь омлет, Роуз?
— Теперь не переношу!
Он успокаивающе улыбнулся.
— А чай тебе нравится?
— Я не пью чай, мне только восемь лет.
— Сегодня ты, пожалуй, попробуешь его!
Саймон всмотрелся в глаза девочки. Обычно у детей они ясные и чистые как хрусталь, а карие глаза Роуз потускнели, словно кто-то, разукрасив радужную оболочку акварелью, напоследок капнул воды и она стала смазанной, водянистой.
В дверь постучали, и Саймон, открыв ее, забрал поднос. Грейс бросила тревожный взгляд на племянницу и хотела заглянуть внутрь, но гость встал прямо перед ней, заслоняя комнату. Дождавшись, когда шаги за дверью стихнут, он продолжил разговор с Роуз.
— Представь себе, что тело — это сад. У твоей мамы есть сад?
— Да.
— Что произойдет, если он зарастет бурьяном и сорняками?
— Цветочкам не хватит воды!
— Вот именно! — согласился Саймон. Он раскрыл саквояж, на ощупь пробежался пальцами по склянкам, удерживаемым по бокам сумки резиновыми лентами, и отпихнул молоток в сторону, чтобы добраться до нижнего ряда бутылочек. В одной из них хранились омела белая и пузырек с порошком из ядовитых семян тиса. Их Саймон и вынул, открыл крышку и предложил Роуз понюхать.
Она наклонилась, уткнувшись носом в горлышко флакончика, и тут же скривилась:
— Гадость! Не буду пить такой чай!
— Так и быть, добавлю меда, но самую малость. И только ради тебя.
— Не хочу и не буду! — закапризничала Роуз.
Лицо Саймона расплылось в снисходительной улыбке взрослого, который готов терпеть непослушание неразумного ребенка, прекрасно зная, что все равно настоит на своем.
Под внимательным взглядом Роуз новый доктор растер меж пальцев пару малюсеньких зеленых листиков, держа их над чашечкой, которую на подносе принесла тетушка Грейс, потом добавил крошечную щепотку белого порошка из семян тиса и, залив все кипятком, объяснил:
— Это листья омелы. Ими украшают дома на Рождество. Узнаешь их?
— Да, под ними целуются!
— Верно, есть такой глупый обычай. На самом деле омела — благородное растение и ей поклонялись друиды. — Роуз равнодушно пожала плечами. — Омела растет только на коре особых деревьев, паразитируя и получая от них воду и минеральные вещества. Жрецы-друиды залезали за этим растением на дуб в первое полнолуние нового года и срезали веточку только золотым серпом. Омела считалась защитным талисманом. Если бы во время священной церемонии хоть маленький листочек священного растения упал на землю, жрецы тут же провозгласили бы, что их великую нацию ждут несчастья и неудачи. Представляешь, Роуз, как крепко держал в руках срезанную веточку друид, слезая с дерева!
— Друиды — это эльфы?
— Вовсе нет.
— А похожи!
— Твои судороги не имеют ничего общего с диагнозом врачей. Омела укрепит нервную систему и не позволит ложным сигналам поступать из мозга в мышцы.
— А опухоль у меня есть?
— Возможно, и есть. Ее одолеет порошок из семян тиса, который мы заварили с омелой. — В глазах Роуз, устремленных на дымящуюся чашку в руках «доктора», страх сменился живым интересом. — Ну что? Добавим мед?
