На Соляную я приехала где-то часа в два. Старый дом сталинского образца с хрупкими балконами, но высокими потолками. Зеленый тенистый двор, чистые, ухоженные палисадники с флоксами и люпинами. Я вошла в подъезд и очень удивилась, увидев на подоконниках горшки с цветами. Как-то все по-домашнему, уютно и свежо. Навстречу мне спускался высокий рыжий парень в зеленых джинсах и черной майке. «Счастливый, — подумала я, — в таком доме живет, с такими горшками и такой геранью». Я поднялась еще на этаж и позвонила в квартиру номер 26. Конечно, что делать хозяину ресторана, господину Цветкову, в такой час дома? Он тоже наверняка отдыхает где-нибудь на даче, приходя в себя от вчерашнего ЧП. Я хотела уже уйти, но мои предательские руки сами полезли в сумочку за отмычками. Я достала целую связку и с удивлением посмотрела на нее, словно и не мои это были руки, и не мои отмычки, и вообще я тут ни при чем… Мне показалось странным, что квартира такого человека, как Цветков, заперта всего на один поворот ключа. Может, Анатолий Николаевич вышел за хлебом или сигаретами? Ситуация — знакомая до боли. Внутренняя дверь так и вообще была незаперта. Я спокойно вошла в квартиру. Вернее, не так. Неспокойно. Спокойно в такой ситуации могут себя вести лишь идиоты. Конечно, мне было немного не по себе. В квартире было пять комнат. Анатолия Николаевича я нашла в спальне. Он лежал на полу в луже крови, а на спине расплылось красное пятно. Его тоже убили выстрелом в спину. В сердце. И наверняка тоже бесшумно. Чтобы вывести закономерность, мне необходимо было перевернуть его на спину, чтобы посмотреть на его лицо. Если и он окажется каким-нибудь уродом, то мне придется скорректировать дальнейший план действий. Я взяла его за плечи, перевернула и увидела совершенно нормальное, я бы даже сказала симпатичное лицо. Все мои догадки рушились. От того стержня, вокруг которого и строились мои предположения, не осталось и следа. Однако пора было уходить отсюда. С бьющимся сердцем я захлопнула за собой дверь и, оглянувшись еще раз на табличку «26», сбежала по лестнице до первого этажа. И в это самое время услышала короткий сухой щелчок. Мне был отлично знаком этот звук. ВЫСТРЕЛ. В меня стреляли. Со стороны лифта. Я метнулась в сторону. Еще один выстрел. Пистолет с глушителем. Только этого мне не хватало. Меня-то за что? За то, что я увидела мертвого Цветкова? Я чувствовала, что убийца где-то за моей спиной, и боялась пошевелиться. А потом ноги сами понесли меня наверх. Я, перепрыгивая через две ступеньки, добралась до пятого этажа и увидела, на свое счастье, выход на крышу. Люк был открыт. Но разве крыша — не ловушка? Я стояла на самом краю крыши и понимала, что, не случись сейчас какого-нибудь чуда, меня подстрелят в два счета. И этим чудом оказалась пожарная лестница. Я уже слышала какой-то металлический шорох со стороны люка, из которого только что выбралась: это был ОН. Я поняла, это был тот самый рыжий тип в зеленых джинсах и черной майке. И это ОН убил Цветкова. Крепко ухватившись руками за лестницу, я спустилась на несколько перекладин и увидела распахнутое окно. А в нем — обнаженную женщину, которая, глядя куда-то в пространство, курила, меланхолично поглаживая свободной рукой полную грудь. Увидев меня, она открыла рот, сигарета выпала из ее пальцев, глаза расширились от удивления.
— Ты чего здесь делаешь? — спросила она наконец.
— Вообще-то меня как будто собираются убить. Мне срочно надо куда-нибудь спрятаться, иначе вы будете свидетельницей, а может, и соучастницей убийства… Не смотрите на меня так, лучше помогите залезть в ваше окно.
Она машинально протянула мне руку, я за нее зацепилась, переставила одну ногу на подоконник, и когда собиралась уже присоединить к ней и вторую (благо, у меня их всего две), снова раздался выстрел, только на этот раз совсем рядом, пуля просвистела возле моего виска. Я не помнила, как очутилась в комнате. Я и женщина, которая только что спасла мне жизнь тем, что курила возле открытого окна, бросились на пол. Что-то темное мелькнуло в окне, должно быть преследовавший меня человек ринулся вниз по пожарной лестнице. Не будет же он врываться в квартиру и палить во всех подряд. Внизу, с улицы, стали доноситься какие-то голоса, похоже было, что люди, услышав выстрелы, бросились к своим окнам, чтобы узнать, в чем дело. Я услышала чей-то крик: «Вон он, побежал к гаражам…» И вскоре все стихло. Женщина подняла голову и посмотрела на меня в упор.
— И часто на вас так нападают?
— Случается, — я поднялась и отряхнулась. — Извините меня, ради бога. Вообще-то вы спасли мне жизнь, теперь просите что хотите.
Женщина, накинув на себя какой-то шелковый балахон, смачно выругалась, тяжело вздохнула и произнесла с чувством:
— Между прочим, из-за тебя я не докурила свою последнюю сигарету.
— Такие устроят? — Я протянула ей пачку «Мальборо». Мне бы ее заботы.
— Не то слово.
— Если возникнут какие-нибудь проблемы, позвоните мне вот по этому телефону. Я теперь ваша должница.
— Да будет тебе… Тоже мне, геройский поступок… — Она разглядывала мою визитную карточку, а потом присвистнула: — Ничего себе, частный детектив? Кому расскажу — не поверят.
— А вы не можете мне рассказать что-нибудь о Цветкове?
— Могу. Да ты присаживайся. — Она подвинула ко мне стул и достала из серванта бутылку сухого вина. — А что тебя интересует?
— Все. Кто такой и чем занимается?
— Арендует «Экран» и устраивает там разные «бордельеро», слыхала? У него там и стриптизерши, и малолетки, короче, деньги зарабатывает почем зря.
— Вы так спокойно об этом говорите, словно он занимается этим легально и все соседи в курсе его дел… Ведь официально, насколько мне известно, он снимает помещение в кинотеатре под закусочную.
— Ты меня слушай, — низким, гортанным голосом произнесла моя спасительница. — Если бы я не знала, кто ты, я бы и рта не раскрыла, но у меня зуб на этого Цветкова. Никакая там не закусочная. Правильно, один зал под ресторан отведен, а внутри, там, где кассы были и буфет, — сплошные номера.
— Ну а вам-то он что плохого сделал?
— На работу не взял. Старая, сказал.
Я посмотрела на нее: высокая, бедрастая, какая-то породистая, яркая, сильная… Нет, Цветков ее явно недооценил. Я почему-то была уверена, что она хотела устроиться к Цветкову не уборщицей.
— Сегодня или завтра к вам обязательно придут из милиции, — сказала я уставшим голосом. — Не говорите, что я была у вас, пожалуйста.
— А с какой это стати они придут ко мне?
— А с такой стати, извините, не знаю, как вас зовут…
— Марина.
— Так вот, Марина, парень, который только что стрелял в меня, примерно с полчаса назад убил вашего лучшего друга, Цветкова.
— Цветкова? — Она всплеснула руками. — Вот это да!.. А ты откуда знаешь?
— Знаю, раз говорю. Марина, а вы не знаете, Цветков позавчера вечером где был? Может, вы его видели?
— Видела, конечно. Позавчера он мне и отказал. А я уже полгода без работы. В парикмахерской работала, маникюршей, а парикмахерскую в магазин продуктовый переделали, вот я и стала к нему проситься…
— Но вы ведь сами сказали, что он вечером в своем борделе должен находиться, а говорите, что видели его…
— То-то и оно, что видела. Я еще спросила его, что, мол, на больничном, что ли, мозоли кровавые на руках от денег? А он засмеялся в ответ и сказал, что от денег мозолей не бывает.
— И во сколько происходил этот разговор?
— Часов в девять. Я как раз вышла, чтобы купить сигарет. По телевизору «Новости» начинались. А у нас тут за углом ларек. Так я не только сигареты купила, но еще вот это вино.
— Не знаю, как вас благодарить, Марина. Звоните, если что, не стесняйтесь…
— А вы тоже на всякий случай мой номер запишите, вдруг и я вам еще пригожусь.
Я вышла от нее, а у меня в ушах еще звучал ее необыкновенный голос. Мне было жаль эту красивую, но слегка увядшую женщину, которую жизнь заставляет иногда заниматься таким неблаговидным делом, как продажа собственного тела. И ведь проституткой в общепринятом смысле этого слова ее не назовешь. Идет борьба на выживание. Но что это я опустилась до социальных проблем? У меня были дела поважнее. Перед свиданием с Эдиком Васильевым, мужем Саши Коробко, у меня были запланированы походы в цветочные магазины. В машине, на заднем сиденье, лежал небольшой целлофановый пакет с букетом. Свадебным букетом. Я снова вспомнила Соню, сидящую на скамейке в сквере… Кто же так посмеялся над ней?
Я объехала несколько цветочных магазинов, но нигде подобными букетами не торговали. Тогда я позвонила в хозяйство цветочно-декоративных культур и, представившись помощником следователя (и на такое иногда приходится пускаться), сделала почти что официальный запрос: в какие магазины, относящиеся к их ведомству, завозили шелковые розовые ленты для букетов. И мне доходчиво объяснили, куда и по какому адресу я должна отправиться. Не вникая в систему распределения сопутствующих товаров, я поехала на улицу Рахова, где и обнаружила несколько десятков подобных букетов. Радости моей просто не было предела. Я купила один и, вдыхая аромат свежих роз, стала пытать хозяйку этого цветочного рая на предмет продажи этих букетиков два дня назад.
