Едва я домчалась домой — встреча-то у меня была назначена дома! — и легла на кровать, чтоб хотя бы немного отдохнуть, как приехал Эдик. Я, пошатываясь, открыла ему дверь. Увидев меня, он зажмурился.
— Послушай, почему я тебя не встретил раньше?
— Давайте не будем тратить попусту время на разные там дежурности. Поехали. И чем быстрее, тем лучше.
— Я готов! — Он предложил мне опереться на его локоть, но я намекнула ему, что вообще-то привыкла запирать свою квартиру сама, закрыла обе двери и только после этого спустилась со своим ухажером вниз.
Темный роскошный, какой-то перламутровый «мерс» поджидал нас у подъезда.
— Куда вы меня собираетесь везти? — спросила я, доставая сигарету и прикуривая от платиновой зажигалки. Это была моя гордость, подарок одного из клиентов. Я нарочно прихватила ее с собой, чтобы пустить пыль в глаза Васильеву.
— В один дом. Там нас ждут.
— В какой еще дом? Насколько я поняла вас, речь шла о ресторане, об ужине…
— Вот мы там и поужинаем.
— Если вы собираетесь изнасиловать меня, то так и скажите. Мы с вами поговорим на эту тему безотлагательно. Я знаю, у вас, у мужчин, иное устройство организма, поэтому предлагаю расставить все точки над i. Чего вы от меня хотите?
— Всего. Абсолютно всего. Вы правы, такие намерения у меня были. И есть. Но это же нормально.
— У меня скоро будет ребенок от нашего губернатора. Я — его вторая жена. Александр Петрович знает о нашем свидании, поэтому не советую вам раскатывать губы. А согласилась я с вами встретиться только потому, что я в принципе свободная женщина и не собираюсь отказываться от своих привычек. Я по-прежнему работаю, занимаюсь чем хочу и когда хочу. Это мое жизненное кредо.
Я повернула голову и посмотрела на Эдика. Потом совершенно диким жестом положила руку ему пониже живота и усмехнулась:
— У меня появилось ощущение, что вы передумали насиловать. Вот и хорошо. Поедемте пообедаем где-нибудь в приличном месте. Да и вообще — давайте дружить. Ведь я могу вам еще пригодиться.
Сказанного мною оказалось достаточным для того, чтобы Эдик все понял. Его мужские амбиции и озабоченности отодвинулись на второй план, уступив место любопытству и досаде. Хотя, возможно, он уже строил планы относительно того, какую выгоду сможет извлечь из нашего знакомства. Мы остановили свой выбор на ресторане «Европа».
— Что будем заказывать? — спросил он, бросая взгляды на мой живот в поисках выпуклости, скрывающей наследника губернатора.
— Если вы решили экономить на мне, то закажите обезжиренное молоко, творог и грецкие орехи. Если же хотите сделать мне приятное, то — устрицы с лимонным соком, утку в яблочном соусе, жареную картошку, филе индейки и клубнику. А я пока буду обдумывать десерт. Расскажите мне, пожалуйста, о Соне, — попросила я, расправляясь с первой устрицей и капая на нее сок лимона. — В каких вы с ней были отношениях?
Эдик ослабил галстук и тяжело вздохнул.
— Да в нормальных. Я относился к ней как к родной.
— А почему же тогда вы позволяли себе драться с ней, вы, взрослый, уважаемый в городе человек… Как-то непонятно все это.
— У нас с Соней были особенные отношения, но это никого не касается. Даже вас. У вас была моя жена? Вы разговаривали с ней насчет акций?
— Разговаривала. И мне непонятно, зачем вам привлекать к подобным пустякам такого, прямо скажем, крупного специалиста, как я? Неужели нельзя обратиться к хорошему адвокату или нотариусу?..
Вот так и толкут воду в ступе. Одно и то же. Устала уже. Хорошо хоть ужин приличный, а то бы собралась и ушла ко всем чертям…
— Саша доверяет вам. Вас (я только сейчас заметила, что он снова перешел на «вы») ей порекомендовал один ее знакомый, и этого было вполне достаточно. Займитесь этим вопросом, я очень прошу.
— И все-таки, Эдик, — можно я буду вас так называть? — какую услугу вам оказала Соня, что вы простили ей целых тридцать миллионов рублей? И эта история с акциями, согласитесь, выглядит беспомощной. Что проку от них? Или я что-то не понимаю в ценных бумагах?
— Дело в том, Танечка, что ценные бумаги тем и хороши, что имеют обыкновение иногда взлетать, делая счастливыми их обладателей. Что касается именно этих акций, я имею в виду компанию «Криптон», то я еще даже не интересовался их ценой. А вдруг окажется так, что кому-то для покупки контрольного пакета акций не хватает именно Сониных… И вот тогда можно будет заламывать цену.
— Но вы-то сами соображаете, что говорите? Тем более если акции этой малоизвестной компании не представляют для вас большого интереса — поскольку вы сами сказали, что еще не интересовались их ценой, — то к чему все эти прыжки? Сходили к нотариусу, оформили завещание по всем правилам, дождались, когда оно войдет в силу, да и взяли эти несчастные акции… Не вижу в этом ничего секретного и тем более такого, за что можно было бы вообще кому бы то ни было платить деньги. Ну да бог с вами. Я согласна. И закончим на этом разговор. Но вы мне так ничего и не сказали о той услуге, которую вам оказала или собиралась оказать Соня. Учтите, я от вас не отстану.
— Понимаете, это не имеет никакого значения. Это было наше, глубоко семейное дело, и я вообще не понимаю, зачем Саша вам об этом сказала. Могла бы и промолчать.
— Очевидно, она хотела каким-то образом изменить мое мнение о вас… Ведь вы представлялись прямо-таки тираном по отношению к вашей свояченице, пока я не узнала о том, что вы спасли ее от тюрьмы. Кстати, как называлась фирма, где ее так хорошо подставили?
— Не помню. Это было давно.
Когда люди врут в лицо, так и хочется заехать им по физиономии чем-нибудь липким и грязным. За кого он меня вообще принимает?
— Хорошо, не хотите говорить — не надо. Я все равно узнаю.
Я перевела дыхание, сделав пятиминутный перерыв между индейкой и клубникой, после чего закрыла глаза и погрузилась в блаженную истому. Дураки те, кто сидят на диете. Лучше уж умереть с индейкой в желудке, чем с какими-нибудь пилюлями. Это мое твердое убеждение.
— Скажите, а зачем вы мне назначили встречу? — спросила я как бы сквозь сон.
— Подумал, а почему бы мне не поужинать с красивой девушкой? По-моему, это так ясно. — Эдик говорил как-то вяло, словно уже тысячу раз пожалел о своем приглашении. Вот что значит с первой минуты поставить человека на место. Особенно мужчину.
И в эту минуту случилось нечто ужасное. Какая-то женщина, проходя мимо нашего столика, нечаянно плеснула мне на платье вино.
— «Фиджи», — сказала я, отряхиваясь.
— Не понял.
— От этой стервы пахнет моими любимыми духами «Фиджи». Сейчас догоню и сделаю из нее фарш.
С этими словами я поднялась из-за стола и, прихватив свою сумку, быстрым шагом направилась к выходу. Я прекрасно ориентировалась в этом ресторане. Меня прямо-таки взбесило, что эта пьяная тетка даже не извинилась. Оглянувшись в просторном холле, который был совершенно пуст, я пошла к двери, ведущей в женский туалет. Снова «Фиджи». Значит, она скрывается в одной из кабинок. И тут я услышала за своей спиной чье-то учащенное дыхание. Меня схватили за руки и опустили на пол. Мужской голос произнес:
— Или ты завтра же утром уезжаешь из города, или ты покойница.
Меня сразу же отпустили. Даже не ударили. А ведь могли бы. Я оглянулась: в туалете никого не было. И тут из кабинки как ни в чем не бывало вышла та самая женщина, которая облила меня вином. Я ошиблась, когда приняла ее за пьяную тетку. Это была вовсе не тетка, и уж тем более не пьяная. Ей было чуть больше сорока. Невысокая, но очень красивая, в зеленом платье, облегающем стройную фигуру, с блестящими, красиво уложенными каштановыми волосами и очень изысканным макияжем. Она настолько не вписывалась в интерьер этого туалета, да и ресторана в целом, что я раздумала мстить ей за облитое платье. И как бы в подтверждение моих наблюдений, характеризующих эту женщину с самой лучшей стороны, я услышала:
— Вы извините, у меня что-то закружилась голова… Я сильно испортила ваше платье?
— Да нет, ничего… Сейчас вот замою водой, оно в два счета просохнет.
— Если честно, — голос у незнакомки был очень приятный, — то я сразу же обратила на вас внимание, как только вошла в ресторан. И на ваше платье, и вообще… В таких заведениях не часто встретишь приличную женщину. Так, проститутки одни.
— Знаете, а ведь я то же самое собиралась сказать и вам. Больше того, мне показалось, что вы вообще не здешняя.
— А я действительно приезжая. Гощу здесь у одного знакомого. Если хотите, пересаживайтесь за наш столик… Нам специально приготовили рябчиков и какую-то особенную осетрину. Моего приятеля здесь знают и почитают.
— Спасибо, но я не одна. Я должна посоветоваться со своим спутником. — Хотя ни малейшего желания с кем бы то ни было советоваться у меня практически никогда не возникало. Тем более в той ситуации, в которой я находилась сейчас. В конце-то концов, я была на работе, а потому могла действовать так, как считала нужным.
