— Это моя работа.
Блондинка пошарила под прилавком и вытащила целую пачку счетов. Я спрятал их в карман.
— Ровно сто двадцать пять тысяч.
— Договорились. В ближайшее время займусь вашим делом. Сколько с меня?
— Нисколько, — поспешно ответила брюнетка. Блондинка посмотрела на нее и скривила рот. — Куда ты так торопишься?
— Делаю тут одну работенку для Драпера.
— Счастливо тебе.
Я направился к выходу.
Какой-то толстый тип с тремя подбородками, в грубой замшевой куртке, толкнул меня.
— Вы сеньор Карпинтеро? — спросил он. У него были несоразмерно большие десны и очень маленькие зубы. — В «Барбиери» мне сказали, что вы должны быть здесь.
Через кафе «Барбиери» я обычно держал связь с друзьями.
— Да, это я.
— Я вас ищу все утро. — Он сунул руку, похожую на подушку, во внутренний карман куртки, вытащил мятый конверт и помахал им перед моим носом. — Паулино хочет видеть вас.
Толстяк так и остался стоять в дверях, разглядывая меня своими хитренькими глазками, пока я открывал конверт и читал записку, написанную почерком ученика, часто пропускавшего занятия.
Записка гласила: "тони старик сегодня в семь у рудольфа пожалуйста приходи твой друг паулино".
— Скажите, что я буду.
Записку я сложил и положил в карман пиджака.
Толстяк похлопал меня своей лапой по плечу.
— Прекрасно, друг. Обязательно скажу, если увижу.
Я вышел из бара, а толстяк направился к стойке. Его громовой голос был слышен на улице. Он заказал коктейль «соль-и-сомбра».
12
Женщина была пухленькой и маленькой. Бросалось в глаза, что она принарядилась в свой лучший костюм из розовой шерсти в мелкий цветочек. В руках она держала пятикилограммовую пачку стирального порошка «Флаш».
Глаза блестели.
Впустив меня s дом, она отступила на шаг и визгливо запела:
— Флаш, Флаш, Флаш… нет чище белья, чем наше! — Перевела дух и снова затянула: — Флаш, Флаш, Флаш!
— Вы победили, сеньора, — прервал я ее визг. — А теперь покажите, где тут у вас кухня.
Песенное настроение как рукой сняло.
— Кухня?
— Да-да, кухня. Нужны доказательства.
— Ах, пожалуйста! Проходите сюда! — Она шла по коридору с огромной пачкой стирального порошка. — Скажите, пожалуйста, сколько я выиграла? Я так счастлива!
— Красивая кухня. Очень красивая, сеньора.
— Вам нравится?
— Конечно.
Все предметы кухонного гарнитура стояли чистенькие и блестящие вдоль стенки, тесно прижавшись друг к другу. Слишком дорогая и громоздкая мебель для такой маленькой кухни. Я вытащил пачку счетов и положил их на красивую салфетку, покрывавшую стол.
— Что это так… такое? — заикаясь промолвила она.
— Вы не платили за кухню ровно год, сеньора. На сегодняшний день вы задолжали компании «Эладио» ровно двести двадцать пять тысяч.
Пачка «Флаша», так чисто стирающего ее белье, упала на пол.
— Кто… кто вы такой?.. Мне позвонили с радио, программа "Наш быт", и сказали, что я получу премию, если покажу коробку стирального порошка и спою какойнибудь куплетик… я не понимаю…
— Представления не имею, кто вам звонил, — соврал я, не моргнув глазом. — Лично я представляю контору Драпера, ведущую дела компании «Эладио». Это ваша последняя возможность выплатить долг, сеньора. Если вы отказываетесь, я звоню в полицию. Ваше поведение преступно.
— Мне только что звонили с радио и сказали, что выбор пал на меня… то есть, что я должна показать сеньору, который ко мне зайдет, пачку порошка «Флаш», и мне заплатят выигрыш… Знаете, я всегда пользуюсь порошком «Флаш», телевидение его постоянно рекламирует. Но… о, боже мой… значит, вы… не тот, не с радио!
— Я вам уже сказал, что нет, — снова соврал я. — Я представляю контору Драпер. — Насилу сдержался, чтобы не выдать ей: "Контора Драпер, чтобы ты не драпанула", но вовремя прикусил язык. — И одновременно фирму «Эладио», которой вы задолжали за целый год, не считая процентов и штрафа за просрочку. Итак, будете платить или вызывать полицию?
Она расплакалась. Первыми симптомами надвигающихся рыданий были учащенное колыхание огромного бюста и красные пятна на лице. Ее плач напоминал звуки, издаваемые при полоскании горла. Но растрогать меня ей не удалось, во всяком случае, никаких ассоциаций с моей мамой она не вызывала. Моя мать никогда не плакала, по крайней мере, я не видел. Только один раз в жизни ее гла за увлажнились. Это было много лет назад, когда отец как-то вечером сообщил ей, что спустил с друзьями в пивной весь свой заработок чистильщика обуви. Услышав эту новость, мама несколько мгновений смотрела на отца твердым, немигающим взглядом, и по ее щекам скатились две слезы. Потом быстро вытащила из кармана своей черной юбки большой кухонный нож, который всегда держала при себе, и ударила отца. Он мгновенно протрезвел при виде крови, проступившей на плече. Удар был нацелен в сердце. С тех пор отец приносил маме всю зарплату, а на выпивку оставлял себе только чаевые.
— Прекратите плакать. Вы этим ничего не добьетесь.
И не пытайтесь разжалобить меня разговорами о том, что ваш муж остался без работы, потому что это неправда. Я навел справки. Он слесарь и зарабатывает в четыре раза больше, чем раньше, когда работал в строительной компании «Агреман», откуда его уволили по сокращению штатов. Так что выкладывайте, на что вы употребили деньги, предназначенные на оплату купленной в кредит кухни.
— Это все ради моей дочери, — всхлипнула она. — Приданое для Лолы, она выходит замуж и…
— Глупости. Сейчас не принято давать приданое. Дети не способны оценить такие жертвы. Пусть сама наживает.
— Вы не понимаете, я…
— Я прекрасно понимаю, сеньора, только одну вещь: если вы не заплатите сейчас, то сядете в тюрьму, а ваш муж все равно вынужден будет заплатить потом. Никто вас не освободит от оплаты. Вы представляете, что вас ждет? Вы в тюрьме, а ваш муж пьет каждый день и приводит сюда друзей играть в карты. Не говоря уже о том, что ваша Лола так и не выйдет замуж. Какой зять захочет иметь тещу, сидящую в тюрьме?
Рыдания стали громче.
— Сколько стоит эта кухня? — Я окинул взглядом многочисленные шкафчики, полки, стойки, занавески, электроприборы и открывалки.
— Полмиллиона, это самая лучшая модель… моя кухня, — всхлипнула она. Самый дорогой кухонный гарнитур… микроволновая печь… электронное управление…
— Полмиллиона, — в ужасе произнес я шепотом. — Вам не кажется, что это слишком дорого, сеньора?
— Здесь можно… жарить цыплят. — Она подошла к электрической плите, нажала кнопку, и конфорки сразу же раскалились докрасна. — Видите, здесь есть шампуры, чтобы жарить цыплят, сигнализация, звоночек… ой, боже мой!..часы и все такое.
— Мне очень жаль, но в тюрьме вы не сможете жарить цыплят, вам не понадобятся ни звоночек, ни часы. Вас оденут в грубую рубаху и поместят в одну камеру с воровками и извращенками. Вы ведь слышали о женских тюрьмах, не правда ли? Это ужасно, поверьте. Всевозможные болезни, извращения. Так что…
Я вздохнул. Женщина все еще плакала. Слезы с необыкновенной легкостью катились по ее лицу. свидетельствуя о хорошей тренировке.
— Ох, боже мой! Господи, боже мой!
Я решил подкрутить гайки.
— Представляю себе вас в тюрьме, сеньора. Учтите, это будет не моя вина. Лично мне вы симпатичны, вы мне напоминаете маму, пусть земля ей будет пухом.
— Пожалейте меня… я не хочу в тюрьму… Если мой Лорен узнает, что я не платила за кухню… О боже! Он ведь ничего не знает, думает, я уже выплатила, представляете?…Я копила деньги для Лолы… она собирается замуж, прекрасный парень, техник… Мой муж не знает…
Святой Боже! Пресвятая Богородица!
— Подождите, сеньора. Сколько у вас отложено в банке на приданое Лолы?
Слезы мгновенно высохли.
— Что вы сказали?
— Сколько у вас в банке?
— Сто пятьдесят тысяч.
— У вас должно быть больше, я уверен. Ну да ладно, я пойду вам навстречу. Вы мне напоминаете мою бедную маму. — В порыве великодушия я стукнул кулаком по счетам. — Если вы сейчас заплатите сто тысяч, всего сто тысяч, я прощу вам вторые сто тысяч, то есть проценты и штраф за задержку. Сам не знаю, зачем я это делаю, чистое сумасшествие с моей стороны…
— Сто тысяч? — тихо произнесла она. Я понял, что у нее в уме работает калькулятор: взвешивает все «за» и «против».
— Всего сто тысяч, и вы не попадете в тюрьму, ваш Лорен не будет пить и приводить в дом дружков, которые только и знают, что играть в карты и плевать на пол, а ваша Лола выйдет замуж с более скромным приданым, но зато выйдет замуж, что в наше время уже немало. Итак?
— Сто тысяч, и вы мне простите другие сто, — казалось, она стала успокаиваться. — Мне придется пойти в банк.
— Я пойду с вами.
