- Да откуда? - удивился Бутко.
- Кульбачка изнутри разлагает людей. Как в прошлые времена шинкарка. У нее каждый мог полакомиться зельем. В любое время - днем и ночью. Сколько жалоб написали бабы! Ребятишек в район, в интернат отправляли из-за пьянства отцов. Этой торговой точкой занимались и детская комната милиции, и отдел борьбы с хищениями. Кто-то слишком опекает эту Кульбачку.
- Она первая на весь район план выполняет, - сказал тихо председатель колхоза. - Хотя и на отшибе торгует...
- Знаете, Сергей Сергеевич, нам такой ценой планы не нужны, - сердито бросил Отрощенко.
- Тут дело не только в моральных потерях, - продолжал Коваль. - А сколько экономического вреда, который виден даже невооруженным глазом, причиняет пьянство! Трактор "Сельхозтехники" и бульдозер разбили кто? Клиенты вашей Ганки. Шестьдесят процентов аварий по району совершено водителями в нетрезвом состоянии. Около Ганкиного "ресторана" гульбища с драками устраивали...
- Ну, шестьдесят процентов - это по всему району, - возразил Бутко.
- Однако в большинстве протоколов сказано, что заправлялись "горючим" эти водители у Ганки, в Вербивке. Она когда хочешь откроет и в долг не откажет. Пьяницы чуть ли не с другого конца района приезжали...
- Возможно, Дмитрий Иванович, мы кое-что проглядели, - согласился Отрощенко. - Но обобщать тоже нельзя... Для района это нетипично. Людей вы сегодня видели, прекрасные труженики...
- Люди у вас хорошие. Но и пьяниц многовато развелось.
- С Ганкой в основном бабы воевали, - вздохнул председатель колхоза. - Особенно Галушко Вера. Та, что грамоту получила.
- Майор Литвин представление в райисполком делал, - вставил Коваль.
- Да, помню, - согласился опять Отрощенко. - Но райпотребсоюз так защищал свою торговую точку в Вербивке... Не ходить же людям в райцентр за каждым пустяком.
- Большая проблема - продавца заменить?
- Не идет молодежь в продавцы, Дмитрий Иванович, - пояснил Бутко. Райпотребсоюз арендует у Кульбачки и помещение.
Коваль улыбнулся, вспомнив слова Ганки о том, что без нее вербивчане будут бедствовать. Он даже головой покачал: так совпадали мысли Бутко и Отрощенко со словами Кульбачки. Здорово же эта лукавая женщина повернула себе на пользу создавшуюся ситуацию.
- А если уголовное дело заведут на Кульбачку? - спросил Коваль. - К тому идет. Тогда что?
- Тогда придется потребсоюзу выездную точку организовать, - ответил Отрощенко. - Или временную палатку ставить... Конечно, без вина и водки в кредит.
- Может, магазин построить?
- Вербивка неперспективная. Двадцать семь дворов. Остались почти одни пенсионеры. Дома пустуют... Решено со временем переселить всех в Журавли. Там Сергей Сергеич, - Отрощенко кивнул в сторону председателя колхоза, добротные дома строит. Водопровод, клуб, баню, больницу, полная электрификация... Нелегкое у него это строительство.
- Если бы только оно, Семен Павлович, - пожаловался Бутко. Переселяться люди не хотят. Ставим человеку каменный дом, а он из своей мазанки уходить не хочет, говорит - сердце к родному углу прикипело. Отсталый народ есть.
- Отсталый? - Коваль улыбнулся. - Я бы, наверное, и сам отсюда не ушел... А кто же самый отсталый?
- Да хотя бы Лагута!.. О мертвых, правда, чего уж говорить...
- Нам приходится, - сказал Коваль. - Да и хата у Лагуты вовсе не мазанка.
- И то верно, не такой замшелый был этот Лагута, - согласился Бутко. - Хотя чудаковатый. В колхозную мастерскую никогда не приходил, а дома попросишь - какую угодно работу по дереву исполнит.
- А как относились к нему вербивчане? Дружил с кем? Ссорился?
- Отшельником жил. По слухам - человек набожный. Но веры какой неведомо. В церковь не ходил, праздников не справлял.
- Может, сектант?
- Трудно сказать.
- Под боком у вас - и не знали?
Бутко только руками развел.
- Ну что ж, Дмитрий Иванович, - поднялся Отрощенко. - Познакомились, поговорили. Загляните вечером в исполком, я там бываю допоздна...
Машины, петляя между деревьями, выехали под палящее июльское солнце и направились в разные стороны.
Коваль поехал в Вербивку. У него было ощущение, что он блуждает в темноте и каждое новое знакомство, каждая новая беседа отдаляют его от цели, а дело об убийстве обрастает вопросами без ответов.
Однако неполнота сведений в начале розыска и дознания не пугала Дмитрия Ивановича. Это было естественным. Даже радовало: если после всех сомнений он возвратится к первой версии, значит, она на самом деле единственно правильная.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Капитан Бреус буквально влетел в кабинет начальника милиции, словно гнался за кем-то.
- Товарищ подполковник! Товарищ майор! В Вербивке чрезвычайное происшествие!.. - скороговоркой выпалил он.
- Убийство? - встревожился майор Литвин.
- Кто-то пробрался в дом Лагуты, - мрачно сообщил Бреус. - Через окошко в боковой комнате.
Доложив начальству о происшествии, он, казалось, сбросил с себя тяжесть ответственности.
- Но ведь окна забиты досками, - сказал Коваль.
- В том-то и дело, что в боковушке осталось незаколоченным, - покачал головой капитан. - Наш недосмотр.
Коваль подумал: как же это он не обратил внимание на такую деталь.
- Окошко высокое, в два человеческих роста, - продолжал объяснять Бреус. - Не дом, а церковь. Вроде все было изнутри закрыто. Преступник явно знал эту хату, подтащил к стене козлы...
- Нужно ехать! - поднялся из-за стола майор Литвин. Он взглянул на Коваля и, поняв, что тот согласен с его решением, взял телефонную трубку. - Герасименко! Машину! - Затем к Бреусу: - Сумку не забудьте, отпечатки следов надо снять.
Во дворе шофер с роскошными казацкими усами уже сидел за рулем газика.
- В Вербивку! - бросил на ходу Литвин.
Водитель подождал, пока все усядутся, слегка посигналил, словно давая машине прокашляться перед дорогой, и направил ее к открытым воротам.
...Две стоявшие на отшибе, у леса, усадьбы встретили приехавших настороженной тишиной.
- Мрачное место, - поежился майор Литвин, когда все вышли из машины и направились к дому Лагуты. - Даже в ясный день.
- Специально для Лагуты создано, - поддержал Бреус.
- Почему? - поинтересовался Коваль.
- Потому что отшельником жил. При немцах в лесу в яме отлеживался. И в наше время - к лесу поближе. Одно слово - лесовик.
"Лесовик", - повторил про себя Коваль. Так называли в западных областях Украины после войны бандитов-бандеровцев. Но Лагута жил здесь и вроде ни в каких бандах не участвовал. А вдруг Бреус и впрямь угадал "лесовик"? С этими сомнениями Коваль вместе со всеми начал осматривать дом.
Ни замок, ни сургучная печать на двери повреждены не были. Окна забиты крест-накрест досками, и после недавнего дождя на шляпках гвоздей появился уже буроватый налет ржавчины. Обращенное к лесу окошечко действительно находилось очень высоко. Оно было настолько маленькое, что трудно даже представить, как в него пролез взрослый человек.
Всматриваясь, Коваль увидел, что окошко прикрыто неплотно. Злоумышленник явно торопился. И козлы не отставил. На них виднелись довольно ясные следы от туфель. Были они и на кучке желтой глины, которую неизвестный, очевидно, в темноте не заметил и растаскал по земле.
Удивило, что следы оказались женскими. Коваль знал случаи, когда грабитель, чтобы сбить с толку следователей, надевал то ли женские туфли, то ли богатырские сапоги. А что же здесь?.. Следы были маленького размера.
Капитана Бреуса это порядком обескуражило. Раскрыв свою служебную сумку, он достал приспособления и принялся снимать отпечатки туфель. При этом все покачивал головой:
- Черт возьми, баба! Кто бы мог подумать?
Его терзала одна мысль: утром, после ночной трагедии, он буквально облазил на коленках и двор Лагуты, и опушку, и грунтовую дорогу, что уходила в лес. На опушке он тогда и обнаружил следы небольших женских туфель, потом увидел их уже рядом с мужскими следами. Он измерил их, сделал снимки. Но поскольку следы находились в стороне от дороги и могли принадлежать случайным прохожим, то к делу об убийстве он их не приобщил. А вдруг в дом пробралась та же самая особа, которая ходила возле усадьбы в ту роковую ночь?
Всех интересовало: кто забрался в дом убитого, зачем, что там искал? По пустякам бы не рисковал.
Коваль подумал, что сперва необходимо ответить на вопрос "зачем?", тогда, может, и "кто?" прояснится.
- Товарищ майор! - обратился Бреус к своему непосредственному начальнику. - Не исключено, что и Степанида. Живет рядом, одна. Решила взять что-нибудь. Больше других знает, где что у Лагуты лежит.
- Брось, Юрий Иванович! - возразил Литвин. - Ты о ее душевном состоянии подумал? Ведь так, Дмитрий Иванович?
- Никого, Сидор Тихонович, пока нельзя исключать.
- Проверим, конечно, - согласился Литвин. - Не верю, чтобы Степанида...
"Зачем, зачем?" - проносилось в голове Коваля. И тут же: кто? Кто мог пролезть в такое окошечко? Подросток? Хотя если женщина худенькая, то свободно! Грабительница? Очень возможно. Лагуту считали богатым.
