душой, а он мне такое…
— Но вы же мне обещали… — начала я, но в это время на сцене появился новый персонаж.
Это был большой черный кот. Он шел посреди дороги с видом хозяина всех здешних мест и делал вид, что в упор не замечает Оську. Мой красавец не выдержал такой вопиющей наглости и рванулся навстречу коту. Я, к счастью, была наготове и смогла его удержать, хоть это было и непросто.
Кот зашипел и юркнул за забор, откуда выдал явно оскорбительную руладу.
Ося смущенно прижался к моей ноге.
Я оглянулась на тетку, которая привезла меня в это забытое богом место… но ее и след простыл.
На улице не было ни души.
— Ну вот, а я даже не помню, как мы сюда шли! — сказала я Осе, поскольку больше никого поблизости не было. — Ты же знаешь, я плохо запоминаю дорогу…
Он посмотрел на меня преданно и потянул вперед — дал понять, что уж он-то отлично помнит дорогу назад и в два счета приведет меня к автобусной остановке.
И мы пошли в обратную сторону… а что еще оставалось? Лучше идти хоть куда-то…
Мы шли и шли, и дома вокруг были совершенно незнакомые. И конца им не предвиделось. Да еще и небо потемнело, и дождь начал накрапывать. Настроение у меня совершенно упало.
Так мы шли полчаса, и еще полчаса, и еще… всяко дольше, чем тогда, когда нас вела противная тетка. Вдруг я заметила, что с Осей что-то не так. Он стал тяжело дышать, вывалил язык…
— Что с тобой? — спросила я сочувственно.
Пес посмотрел на меня жалобно, и каким-то шестым, а может быть, седьмым чувством я поняла, что он просто хочет пить. Да и поесть бы не помешало нам обоим. Когда мы ели? Оська перехватил сухого корма у дяди Гриши, а я… кажется, вчера утром завтракала с мужем. И еще у Элки днем чашку кофе пустого выпила…
Как раз в это время мы проходили мимо очередного домика, за забором которого копошилась в земле сгорбленная старушка с головой, повязанной черной банданой.
— Бабушка! — окликнула я ее. — Не дадите водички?
— Води-ички? — переспросила та таким тоном, как будто я попросила у нее ананасов в шампанском.
— Не мне — собачке, — поспешно уточнила я.
— Ах, собачке! — Голос ее потеплел, она из-под руки посмотрела на Осю. — Сейчас принесу…
И правда, она удалилась и через минуту вернулась с миской, полной чистой воды.
Передала мне миску через забор.
Оська принялся шумно лакать, а старушка спросила меня:
— А вы с ним ищете, что ли, кого?
— Да мне женщина одна сказала, что здесь можно комнату снять, но с ним не сдали.
Старушка еще раз посмотрела на Оську, покачала головой и проговорила:
— Да, собака-то у тебя серьезная… с такой мало кто сдаст. А кто не побоится, у того своя собака во дворе имеется, второй не нужно. Хотя, пожалуй, одного такого я знаю. Живет здесь один чудной, он может и с собакой сдать.
Я уже ни на что не надеялась и ни во что не верила, но на всякий случай спросила:
— А где он живет-то?
— Сама ты не найдешь. Да без меня он и разговаривать не станет. Пойдем, я тебя к нему провожу.
— За деньги? — на всякий случай спросила я, вспомнив противную тетку, которая завезла меня в это селение.
— Что? — Старушка, видно, удивилась. — Зачем деньги? Мне тебя проводить нетрудно. А уж как ты с ним договоришься — это уже ваше дело. Обожди минутку, я только переоденусь…
Она снова ушла.
Я думала, надолго, но она вернулась буквально через минуту. То, что она переоделась, можно было заметить не сразу — она поменяла старые галоши на новые и сменила головной платок. Тот был бандана, а этот — обычный платок, синий в горошек, и повязан интересно — так, что на голове получились рожки.
Все-таки выход в свет!
Старушка повела нас с Осей по улице, потом свернула в грязноватый проулок, потом свернула еще раз… потом провела нас по узкой тропинке между двумя явно нежилыми домами… Большая птица резко взлетела вдруг с крыши дома и закричала в вышине.
Я вздрогнула и увидела дом. Даже не так — я увидела Дом с большой буквы.
Он был большой и какой-то удивительный.
У него было много окон в резных наличниках. Внизу он был оснащен огромной верандой, застекленной ромбиками цветных стекол — красных, зеленых, оранжевых. Эти ромбики отбрасывали на пожухлую осеннюю траву цветные пятна, так что пасмурный, мрачный день сразу стал ярче и радостнее.
И это не все.
На втором этаже был балкончик с резными балясинами и еще окна в наличниках, а выше была четырехугольная башенка с окошками, выглядывающими на все четыре стороны света. И стекла в этих окошках были разноцветные: на юг смотрело окно с розовыми стеклами, на восток — с золотисто-желтыми, как янтарь, на север — с зеленоватыми, как южное море… четвертое окно мне не было видно, но что-то мне подсказывало, что там стекла сиреневые.
Правда, приглядевшись, я заметила, что этот чудесный дом порядочно обветшал. Краска на стенах местами облупилась, многих стекол не хватало, крыльцо заметно покосилось. Но это придавало дому дополнительное очарование.
Я покосилась на Оську.
Он тоже смотрел на дом, и в его взгляде было удивление. И еще какое-то ожидание.
— Вот тут он живет, — проговорила старушка, с испуганным почтением глядя на дом.
— И он может сдать нам комнату? — недоверчиво осведомилась я.
— Он чудной. Он может, — ответила она нелогично.
И крикнула в сторону дома:
— Хозяин! Эй, хозяин!
Где-то внутри дома что-то упало, хлопнула дверь, и на крыльцо вышел высокий худощавый мужчина с длинным лицом и растрепанными вьющимися волосами неопределенного цвета. Хотя, пожалуй, они были рыжеватые.
И еще — в нем было что-то, напоминающее этот дом. Какая-то красивая обветшалость. На вид ему было лет сорок с небольшим, хотя… хотя я могу и ошибаться.
— Я же просил… — проговорил он недовольным голосом. — Мне ничего не нужно…
— Тебе-то не нужно, Вася, — ответила старушка. — А вот им нужно… им нужно комнату снять. Приехали, понимаешь, думали, что им Николай Петрович сдаст, а он отфутболил…
— Комнату? — переспросил мужчина. — Я ничего не сдаю… зачем мне сдавать?
— Так что же, им с собачкой на улице оставаться? — строго проговорила моя провожатая. — Так нехорошо будет! А ты меня знаешь, я рассержусь, если нехорошо…
— С собачкой? — переспросил мужчина и, кажется, только тут заметил Осю.
И тут случилась неприятность.
Я зазевалась и выпустила
