В половине седьмого Валландер оделся. Долго бродил по комнатам, бессистемно открывая шкафы. Где же его толстый свитер?
Он вышел на улицу, где свистел и выл ветер, поехал по Эстерледен, а оттуда свернул на шоссе в направлении Мальмё. До встречи с Рюдбергом, назначенной на восемь, надо еще раз поговорить с соседями Лёвгренов. Его не оставляло чувство — что-то тут не то. Нападения на стариков редко бывают случайными. Как правило, они вызваны слухами о припрятанных деньгах. Такие грабители иной раз тоже не церемонятся с жертвами, но с подобной методичной, хладнокровной жестокостью он столкнулся впервые.
В деревнях люди встают рано, думал он, сворачивая на проселок к дому Нюстрёма. Может быть, они припомнили что-нибудь?
Он остановился и заглушил мотор. В ту же секунду в кухонном окне погас свет.
Боятся, подумал он. Может, вообразили, что это вернулись убийцы?
Фары он оставил включенными, чтобы было видно, как он идет к дому.
Он больше почувствовал, чем увидел, вспышку огня, ударившего из зарослей рядом с домом. Оглушительный грохот бросил его на землю. Камешек царапнул щеку, так что на какую-то секунду Валландер подумал, что ранен.
— Полиция! — закричал он. — Не стреляйте! Не стреляйте, черт бы вас подрал!
В лицо ударил луч карманного фонаря. Рука с фонарем дрожала, и пучок света прыгал из стороны в сторону. Старик Нюстрём стоял над ним со старым дробовиком.
— Это вы, что ли? — спросил он.
Валландер поднялся отряхиваясь.
— Куда вы целились? — спросил он.
— Я стрелял в воздух, — ответил Нюстрём.
— А лицензия на оружие у вас есть? Иначе могут быть неприятности.
— Сегодня моя очередь сторожить, — пролепетал старик дрожащим от пережитого страха голосом.
— Я погашу фары, — сказал Валландер спокойно, как мог. — А потом мы с вами поговорим.
На кухонном столе стояли две коробки с патронами, на скамье лежали ломик и большая кувалда. Черный кот сидел на подоконнике и глядел на него с явной угрозой. Жена стояла у плиты и варила, помешивая, кофе.
— Откуда мне знать, что это полиция, — виновато пробормотал Нюстрём. — В такую-то рань.
Курт Валландер отодвинул кувалду и сел на скамью.
— Она умерла вчера вечером, — сказал он. — Я подумал, что лучше мне самому вам рассказать.
Всякий раз, когда приходилось сообщать о чьей-то смерти, Валландер испытывал чувство нереальности происходящего. Рассказать незнакомым людям о том, что их ребенок или родственник внезапно скончался, рассказать так, чтобы это прозвучало более или менее достойно? Смерти, о которых сообщала полиция, были, как правило, неожиданными, чаще всего насильственными, а их обстоятельства — весьма жестокими. Кто-то ехал в автомобиле за покупками — погиб. Ребенок катался на велосипеде — попал под машину. Кого-то избили или ограбили, кто-то покончил жизнь самоубийством. Когда полицейский стоит в дверях, люди просто отказываются верить тому, что слышат.
Двое стариков на кухне молчали. Пожилая женщина продолжала помешивать ложкой в кофейнике. Старик поглаживал ствол дробовика, и Валландер незаметно чуть отодвинулся, чтобы не попасть под случайный выстрел.
— Значит, померла Мария, — проговорил старик медленно.
— Врачи сделали все, что могли.
— Может, это и к лучшему, — сказала его жена с неожиданным жаром. — Для чего бы ей жить, раз его убили?
Нюстрём положил ружье на стол и встал. Валландер обратил внимание на то, что старик по-прежнему щадит колено.
— Пойду задам лошади корма, — сказал Нюстрём и натянул старую кепку.
— Вы не против, если я пойду с вами? — спросил Курт Валландер.
— Почему я должен быть против? — пожал плечами старик и открыл дверь.
Когда они вошли в конюшню, кобыла заржала. Пахнуло теплым навозом. Нюстрём привычно забросил в стойло охапку сена.
— Потом я у тебя почищу, — сказал он лошади и потрепал ее по холке.
— Зачем они держали лошадь? — поинтересовался Валландер.
— Для старого крестьянина пустое стойло — хуже покойницкой, — сказал Нюстрём. — Она была у них вместо товарища.
Курт Валландер подумал, что он с таким же успехом может задать свои вопросы прямо здесь, в конюшне.
— Вы сегодня сторожили усадьбу, — сказал он. — Вам страшно, я могу это понять. И вы наверняка думали, почему убили именно их. Наверняка ведь задавали себе вопрос: почему их? Почему не нас?
— Денег у них не было, — сказал Нюстрём. — И особых ценностей тоже. Во всяком случае, ничего не пропало. Я так и сказал давешнему полицейскому. Он попросил, чтоб я дом осмотрел. Ежели чего может и не хватает, так это старых стенных часов.
— Ежели чего?
— А может, кто из дочек взял. Всего не упомнишь.
— Значит, денег не было, — сказал Валландер. — Нет денег — нет врагов.
Тут его осенило:
— А вы? Вы-то сами храните деньги дома? Может, они просто перепутали дом?
— Все наши деньги в банке, — сказал Нюстрём. — И у нас тоже нет никаких врагов.
Они вернулись в дом и выпили кофе. Курт Валландер заметил, что у женщины красные глаза. Она воспользовалась их отсутствием, чтобы поплакать.
— Ничего необычного не замечали в последнее время? — спросил он. — Никакие незнакомцы их не навещали?
Старики переглянулись и отрицательно покачали головами.
— Когда вы говорили с ними в последний раз?
— Позавчера мы пили кофе, — сказала Ханна, — как обычно. Мы уже сорок лет вместе пьем кофе. Каждый день. Пили…
— Они не казались встревоженными? Обеспокоенными чем-то?
— Юханнес был простужен, — сказала Ханна. — А так — все, как всегда.
Безнадежно, подумал Курт Валландер. Он не знал, что еще спросить. Каждый их ответ был как захлопывающаяся перед носом дверь.
— У них не было знакомых иностранцев?
Старик удивленно поднял брови:
— Иностранцев?
— Ну, нешведов.
— Несколько лет назад у них жили в палатке какие-то датчане, — вспомнил старик. — На празднике середины лета.
Курт Валландер посмотрел на часы: уже полвосьмого. Если он не хочет опоздать на встречу с Рюдбергом, надо ехать.
— Попробуйте еще повспоминать, — сказал он. — Подумайте. Все, что вы ни вспомните, может принести пользу расследованию.
— У меня на дробовик лицензия, — сказал Нюстрём, провожая его к машине. — И я в вас не целился. Хотел только напугать.
— Это вам удалось, — сказал Валландер. — Но я думаю, вы можете спать по ночам спокойно. Грабители сюда не вернутся.
— А вы смогли бы? — спросил Нюстрём. — Вы смогли бы спать, если бы ваших соседей зарезали, как на бойне?
Поскольку Курт Валландер не знал, что ответить, то предпочел промолчать. Поблагодарил за кофе, сел в машину и поехал.
Черт знает что, думал он. Ни следа, ни зацепки, ничего. Только этот Рюдбергов узел и слово «иностранный». Двое стариков, никакой антикварной мебели, никаких денег в кубышке, убиты так, будто это не просто ограбление, а убийство из ненависти или из мести.
Что-то должно быть, размышлял он. Что-то должно быть необычное в этих двух стариках.
Если бы лошади умели говорить!
Эта лошадь… Что-то его беспокоило, хоть он и не мог понять что. Но он был достаточно опытен, чтобы не оставлять свое беспокойство без внимания. Что-то там не то с этой лошадью.
Без четырех минут восемь он затормозил у здания полиции в Истаде. Казалось, ветер ещё усилился, теперь он налетал порывами. Хотя, похоже, стало немного теплее.
Только бы не пошел снег, в который раз подумал он. Эбба была на месте. Он кивнул ей:
— Рюдберг пришел?
— Он у себя, — сказала Эбба. — Уже начали звонить. И телевидение, и радио, и газеты. И шеф полиции из Мальмё.
— Попридержи их еще чуть-чуть, — попросил Курт Валландер. — Я должен сначала поговорить с Рюдбергом.
Прежде чем идти к Рюдбергу, он зашел к себе и повесил куртку.
Кабинет Рюдберга был в том же коридоре, что и его. Он постучал в дверь и услышал в ответ невнятное бурчание.
Когда он вошел, Рюдберг стоял и смотрел в окно. Вид у него был невыспавшийся.
