Бренда была явно напугана.
- Доброе утро, миссис Леонидис, - непринужденно произнес Тавернер. Извините, что снова беспокою вас.
- Вероятно, это необходимо для дела, - безучастно ответила она. - Вы, конечно, понимаете, миссис Леонидис, что полное право требовать присутствия здесь вашего адвоката?
"Интересно, - подумал я, - осознает ли она важность этого замечания? Похоже, нет".
Она довольно мрачно ответила:
- Я не люблю мистера Гэйтскилла. И не хочу видеть его.
- Вы можете пригласить своего собственного адвоката.
- Да? Я вообще не люблю адвокатов. Я их боюсь.
- Вы вправе поступать как хотите. - Тавернер одарил женщину дежурной улыбкой. - Итак, приступим?
Сержант Лэмб послюнил карандаш. Бренда Леонидис села на тахту лицом к Тавернеру.
- Вы выяснили что-нибудь? - спросила она. Ее пальцы нервно теребили подол шифонового платья.
- Теперь мы можем с полной определенностью утверждать, что ваш муж умер от отравления эзерином.
- Этими глазными каплями?
- Да. Когда вы делали мистеру Леонидису последнюю инъекцию, в пузырьке был не инсулин, а эзерин.
- Но я этого не делала! Я не имею к этому никакого отношения. Поверьте, инспектор.
- Значит, кто-то умышленно налил эзерин в пузырек из-под инсулина.
- Какой дурной поступок!
- Да, миссис Леонидис.
- Вы считаете, что... кто-то сделал это специально? Или все-таки случайно? Это не может быть... такой шуткой, а?
- Нам это не кажется шуткой, миссис Леонидис, - спокойно ответил Тавернер.
- Это мог сделать кто-нибудь из слуг.
Тавернер не ответил.
- Да, наверное, так оно и было. Больше никто не мог сделать этого.
- Вы уверены? Подумайте, миссис Леонидис. Неужели у вас больше нет никаких предположений? Не было ли у вашего мужа конфликтов с кем-нибудь? Каких-нибудь ссор?
Бренда не сводила с инспектора широко раскрытых непонимающих глаз.
- Понятия не имею, - сказала она.
- Вы говорили, что ходили в кино в тот день.
- Да, я вернулась домой около половины седьмого... было время делать инъекцию... Я... я... сделала ему укол, как обычно. И он... ему стало плохо. Я испугалась... побежала за Роджером... Я уже все это вам рассказывала. Неужели я должна повторять это снова и снова? - В ее голосе послышались истерические нотки.
- Извините, миссис Леонидис. Могу я побеседовать с мистером Брауном?
- С Лоуренсом? Но он ничего об этом не знает.
- Тем не менее я хотел бы с ним побеседовать.
Бренда подозрительно посмотрела на Тавернера.
- Он занимается латинским с Юстасом в классной комнате. Вы хотите, чтобы его позвали сюда?
- Нет... мы сами пройдем к нему.
Тавернер быстро вышел из гостиной. Мы с сержантом Лэмбом последовали за ним.
- Нагнали вы на нее страху, сэр, - заметил сержант.
Тавернер проворчал в ответ что-то неразборчивое. Мы поднялись по короткой лестнице и прошли по коридору в большую комнату, выходящую окнами в сад. Там за столом сидели молодой человек лет тридцати и красивый смуглый подросток.
При нашем появлении они подняли головы. Брат Софии Юстас посмотрел на меня, Лоуренс же уставился отчаянным взглядом на главного инспектора Тавернера.
Я никогда не видел, чтобы человек был настолько парализован страхом. Он встал, потом снова сел. И произнес голосом, срывающимся почти в визг:
- О... э-э... доброе утро, инспектор.
- Доброе утро, - резко ответил Тавернер. - Могу я побеседовать с вами?
- Да, конечно. Большая честь для меня. По крайней мере...
Юстас поднялся.
- Вы хотите, чтобы я ушел, инспектор? - В его приятном голосе отчетливо слышались враждебные нотки.
- Мы... мы продолжим наши занятия позже, - сказал учитель.
Юстас направился к двери деланно развязной походкой. Уже на самом выходе он поймал мой взгляд, ухмыльнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Потом вышел, захлопнув за собой дверь.
- Итак, мистер Браун, - сказал Тавернер, - заключение экспертизы гласит, что смерть мистера Леонидиса наступила в результате отравления эзерином.
- Я... вы имеете в виду... мистер Леонидис действительно был отравлен?.. Я надеялся...
- Он был отравлен, - резко подтвердил Тавернер. - Кто-то налил эзерин в пузырек вместо инсулина.
- Просто невозможно поверить... Это невероятно!
- Вопрос в том, кому это было выгодно.
- Никому! Совсем никому! - молодой человек возбужденно повысил голос.
- Вы не хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовал ваш адвокат? - осведомился Тавернер.
- У меня нет адвоката. Мне не нужен никакой адвокат. Мне нечего скрывать... нечего...
- И вы понимаете, что все ваши показания будут записаны?
- Я не виновен. Уверяю вас, я абсолютно невиновен.
- Пока вас никто ни в чем не обвиняет. - Тавернер помолчал. - Миссис Леонидис значительно моложе своего покойного мужа, правда?
- Я... я полагаю, да... то есть, конечно, да.
- Вероятно, порой она чувствовала себя одинокой? Лоуренс Браун не ответил. Он нервно облизал сухие губы.
- Должно быть, ей приятно иметь в доме друга приблизительно ее возраста?
- Я... нет, вовсе нет... то есть я не знаю.
- И возникшая между вами симпатия, пожалуй, совершенно естественна.
Молодой человек горячо запротестовал:
- Нет! Ничего подобного! Я понимаю, о чем вы думаете, но ничего этого не было! Миссис Леонидис всегда относилась ко мне с пониманием, и я питаю к ней огромное - огромное! уважение, но не более того... Не более того, уверяю вас. Это ужасное предположение! Ужасное! Я бы _н_и_к_о_г_д_а н_и_к_о_г_о_ не смог убить... или подменить пузырьки с лекарствами... или что-нибудь в этом роде. Я человек чувствительный и страшно нервный. Мне глубоко отвратительна даже мысль об убийстве... В призывной комиссии это поняли. Я по религиозным мотивам не могу убивать. Вместо службы в армии я работал в госпитале... топил котлы... ужасно тяжелая работа... У меня уже начинали сдавать силы, когда мне предложили заняться преподаванием. И я старался как мог, занимаясь с Юстасом и Джозефиной... очень умный ребенок, но трудный. И все здесь были добры ко мне - и мистер Леонидис, и миссис Леонидис, и мисс де Хэвилэнд... И вот теперь произошла эта ужасная история... И вы подозреваете меня - _м_е_н_я_! - в убийстве.
Инспектор Тавернер помолчал, оценивающе рассматривая молодого человека.
- Я не говорил ничего подобного, - заметил он.
- Но вы так думаете! Я знаю, вы так думаете! Все так думают! Я... я не могу продолжать разговор. Мне дурно.
И он опрометью бросился из классной комнаты. Тавернер медленно повернул голову в мою сторону.
- Ну, что ты о нем думаешь?
- Он напуган до смерти.
- Это ясно. Но похож ли он на убийцу?
- По-моему, - подал голос сержант Лэмб, - у него никогда не хватило бы смелости совершить убийство.
- У него никогда не хватило бы смелости размозжить кому-нибудь голову или продырявить грудь из пистолета, - согласился инспектор. - Но что требовалось от преступника в нашем случае? Только поманипулировать парой пузырьков... Просто помочь глубокому старику сравнительно безболезненно уйти из этого мира.
- Практически эвтаназия, - заметил сержант.
- И потом, спустя некоторое время, он может жениться на женщине, которая унаследовала сто тысяч фунтов, не подлежащих обложению налогом, и которая уже имеет в своем распоряжении такую же сумму. И вдобавок жемчуг, рубины и изумруды размером с куриное яйцо!.. Впрочем, ладно, - Тавернер вздохнул. - Все это одни догадки и предположения. Мне действительно удалось напугать его, но это ничего ровным счетом не доказывает. Он бы испугался точно так же и в случае полной своей невиновности. Не верится мне, что это _е_г_о_ рук дело. Скорей всего, преступление совершила женщина - только какого черта она не выбросила пузырек с эзерином или хотя бы не сполоснула его?! - Инспектор повернулся к сержанту: - У слуг не удалось узнать ничего полезного?
- Горничная говорит, что они нежничали друг с другом.
- На чем она основывается?
- На взглядах, которые Лоуренс посылал миссис Леонидис, когда та наливала ему кофе.
- Серьезные доказательства для суда! Больше ничего?
- Больше никто ничего не замечал.
- Бьюсь об заклад, что они бы заметили, если бы было что замечать. Знаешь, я начинаю верить: между ними действительно ничего не было. Тавернер взглянул на меня: - Вернись-ка в гостиную, поговори с Брендой. Мне интересно знать твое мнение о ней.
Я отправился вниз несколько неохотно, хотя мне и было интересно побеседовать с Брендой Леонидис.
9
Бренда Леонидис сидела на тахте все в той же позе. Она внимательно взглянула на меня:
- А где инспектор Тавернер? Он тоже придет?
- Не сейчас.
- А вы кто?
Наконец-то мне задали вопрос, который я ждал все утро.
Я ответил по возможности правдиво:
- Я имею некоторое отношение к полиции, и, кроме того, я друг семьи.
- Семья! Скоты они все! Я их ненавижу.
Бренда казалась одновременно сердитой и испуганной, губы ее дрожали.
