— Чтобы получить возможность появиться на поле. Вести себя как все. Мимикрия, знаешь ли.
— Если кто-то увидит, как я размахиваю клюшкой для гольфа, с уроком или без, у него сразу возникнет вопрос: а что я здесь делаю? А так они могут подумать, будто я поиграл рано утром. В любом случае я не собираюсь проводить много времени в гольф-клубе. Стараюсь как можно быстрее убраться оттуда и езжу по пустыне.
— По пустыне? — переспросила она.
— Да, смотрю на кактусы.
— На кактусы?
— Ну да. Но тут проблемы с браконьерами.
— Ты шутишь.
— Отнюдь. Кактусы в пустыне охраняют, потому что браконьеры выкапывают их и продают в цветочные магазины.
— Похитители кактусов. — В голосе Дот слышалось изумление. — Представить такого не могла. Полагаю, им нужно остерегаться колючек.
— Это точно.
— А если уколются, так им и надо. Так ты просто ездишь по пустыне?
— Езжу и думаю.
— Что ж, это хорошо. Только не забывай, ради чего ты там поселился.
Он держался подальше от гольф-клуба весь следующий день, потом еще один. Наконец во вторник, во второй половине дня, сел в автомобиль и покружил по поселку. Проехал мимо дома Латтимора, подумав: а показывала ли его кому-нибудь в последние дни Мици Прентис? Миновал дом Уильяма Эгмонта, который ничем не отличался от дома Сундстремов. «Кадиллак» Эгмонта стоял под навесом, но личная тележка для гольфа отсутствовала. Скорее всего он поехал на тележке к первой лунке. То ли тренирует удары, то ли отправился в дальний путь к восемнадцатой лунке.
Келлер вернулся домой, поставил «тойоту» под навес у дома Сундстремов. Арендовав дом на две недели, он тревожился, что Мици будет постоянно звонить ему или, того хуже, являться без приглашения. Но она ни разу не дала о себе знать, за что он был ей очень признателен, и теперь сам подумывал, не позвонить ли ей домой или на работу и найти место для встречи. Дом Сундстремов не подходил из-за масок, ее дом тоже — из-за дочери, и…
Это и решило дело. Если он начал так думать, значит, пора приниматься за работу. Иначе не успеешь оглянуться, как начнешь брать уроки гольфа, купишь дом Латтимора и поменяешь игрушечную собаку на настоящую.
Келлер вышел на улицу. Вторая половина дня перетекала в вечер, и Келлеру показалось, что темнеет здесь быстрее, чем в Нью-Йорке. Оно и понятно: Финикс ведь гораздо ближе к экватору. Кто-то в свое время ему это подробно объяснял, и он вроде бы все понял, но теперь в памяти остались только голые факты — чем дальше ты от экватора, тем позднее наступают сумерки.
В любом случае гольфисты день уже закончили. Пешком он прошелся вдоль кромки поля для гольфа, миновал дом Эгмонта. Автомобиль по-прежнему стоял под навесом, тележка — нет. Он прошел чуть дальше, повернул, вновь взяв курс на дом Эгмонта, и увидел, как кто-то приближается к тому же дому на электрической тележке для гольфа. Возвращается Эгмонт? Нет. Когда расстояние до тележки сократилось, он увидел, что водитель более худой, волос у него куда как больше и они еще не поседели. И тележка повернула, не доехав до дома Эгмонта. То есть на ней находился совсем другой человек.
А кроме того, как он скоро выяснил, Эгмонт уже успел вернуться домой. Тележка стояла под навесом, рядом с «кадиллаком», а из багажной секции торчали клюшки для гольфа. Вид этих клюшек напомнил Келлеру песню, но он не мог вспомнить ни слова, ни отношения песни к тележке для гольфа. Песня была печальная, музыкальное сопровождение обеспечивалось волынками, но большего память выдавать не желала.
В доме Эгмонта горел свет. Он один? Или привел кого-нибудь?
Это легко выяснить. По дорожке Келлер подошел к двери, нажал на кнопку звонка. Услышал, как он звенит в глубине дома, после чего воцарилась тишина. Келлер уже собрался позвонить второй раз, но сначала попробовал открыть дверь. Обнаружил, что она заперта, и не удивился. А тут послышались шаги, очень тихие, словно кто-то шел по толстому ковру. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, дальше ее не пускала цепочка. Уильям Уоллис Эгмонт уставился на него с недоумением.
— Мистер Эгмонт?
— Да?
— Я Миллер. Дейвид Миллер. С другого склона холма. Арендовал дом Сундстремов на две недели.
— Да, конечно. — Эгмонт явно расслабился. — Разумеется, мистер Миллер. Кто-то говорил мне о вас на днях. И вроде бы я видел вас в клубе. И, если не ошибаюсь, на поле.
В этом Эгмонт ошибся, но поправлять его Келлер не стал.
— Скорее всего. Я играю в гольф при малейшей возможности.
— Как и я, сэр. Я играл сегодня и собираюсь поиграть завтра.
Келлер поднял руки, перекрестил запястья и, прижимая их друг к другу, спросил:
— В котором часу?
— Очень хорошо, — заулыбался Эгмонт. — «В котором часу?» В вас говорит бывалый гольфист. Чем я могу вам помочь?
— Дело деликатное. Вы не будете возражать, если я на минутку зайду к вам?
— Конечно, конечно, заходите. — Эгмонт отщелкнул цепочку, распахнул дверь.
Пульт управления системы сигнализации крепился на стене, справа от двери. Рядом с пультом висел лист бумаги с надписью поверху: «Как устанавливать охранную сигнализацию».
Ниже шла инструкция, напечатанная большими буквами, дабы старику не приходилось напрягать глаза. Келлер прочитал инструкцию, нажал положенные кнопки в нужной последовательности, вышел из дома Эгмонта. Несколько минут спустя вернулся в свой дом… дом Сундстремов. Сварил себе кофе на кухне Сундстремов, сел в кресло в гостиной Сундстремов и, пока кофе остывал, инициировал процесс прощания с Уильямом Уоллисом Эгмонтом.
Сам процесс он давно уже довел до автоматизма. Образ, появившийся перед его мысленным взором, из цветного стал черно-белым, потом серым, уходил все дальше и дальше, становился меньше и меньше, превратился в точку и, наконец, исчез, проглоченный прошлым.
Когда чашка с кофе опустела, он прошел в спальню Сундстремов и разделся, принял душ в ванной Сундстремов, вытерся полотенцем Сундстремов. Направился в кабинет, кабинет Гарви Сундстрема, снял со стены боевой топор с острова Фиджи, изготовленный из черного дерева, более тяжелый, чем казался; судя по всему, скорее настенное украшение, чем настоящее оружие. Но Келлер взялся за рукоятку, несколько раз махнул топором и понял, как островитяне могли его использовать и для защиты, и для нападения.
Келлер мог взять топор с собой в дом Эгмонта и уже видел, как он, держа топор обеими руками, описывает им широкую дугу и обрушивает лезвие на череп Эгмонта. Келлер покачал головой, вернул топор на место. Действительно, он прекрасно управился и без топора.
Утром он уехал позавтракать. Возвращаясь, увидел, как машина «скорой помощи» выезжает из восточных ворот «Сандаунер эстейтс». Охранник узнал Келлера и махнул рукой, показывая, что тот может проезжать, но Келлер нажал на педаль тормоза, опустил стекло и спросил насчет «скорой помощи». Охранник покачал головой и поделился печальной новостью.
Он поехал домой и позвонил Дот.
— Ничего не говори. Ты решил, что не сможешь этого сделать.
— Все сделано.
— Просто удивительно, как я могу это чувствовать. Как думаешь, это шестое чувство или известная всем женская интуиция? Можешь не отвечать. Я бы хотела сказать: увидимся завтра, — но не получится, так?
— Мне потребуется время, чтобы добраться до дому.
— Слушай, никакой спешки нет. Не торопись, осмотри достопримечательности. Клюшки у тебя с собой, не так ли?
— Клюшки?
— Остановись где-нибудь по пути, поиграй в гольф. Наслаждайся жизнью, Келлер. Ты это заслужил.
За день до окончания двухнедельной аренды он заглянул в здание гольф-клуба, расплатился по счету, отдал ключи и пропуск. Пешком прошелся до дома Сундстремов, положил чемодан в багажник автомобиля, маленькую набивную собаку — на переднее сиденье. Потом сел за руль, медленно объехал поле для гольфа и покинул «Сандаунер эстейтс» через восточные ворота.
— Милое местечко, — сказал он собаке. — Я понимаю, почему здесь нравится людям. Не просто из-за гольфа, погоды и безопасности. Человек ощущает, что тут с ним не может случиться ничего плохого. Даже твоя смерть здесь всего лишь часть естественного круговорота вещей в природе.
Он подключил блок круиз-контроля и направил автомобиль к Тусону, опустил щиток, защищая глаза от утреннего солнца. Хорошая погода для круиз-контроля. Однажды по радио он услышал, как мужской профессионально-сладкий голос предупреждал, что использовать круиз-контроль при дожде опасно. Если на мокрой мостовой сцепление колес и асфальта ослабнет, процессор блока круиз-контроля может решить, что колеса вращаются слишком медленно, и увеличит число оборотов двигателя, чтобы добавить автомобилю скорости. И вот тут автомобиль может занести со всеми вытекающими из этого трагическими последствиями.
