Крейг и Пейн устроились в библиотеке, споря о сравнительных достоинствах администрации Гувера. Как правило, эта тема высекала между ними искры, но сегодня адвокат ограничивался угрюмыми комментариями по поводу Черного четверга[26], а Крейг — лишенными страсти обвинениями сенатора Хефлина и прочих «гуверократов» в том, что они не допускали в Белый дом Эла Смита[27], а вместе с ним, вероятно, и прочную экономику.
Атмосферу не прояснил и рождественский обед миссис Дженсен, поданный в пять часов. Все, казалось, прислушивались к призрачным шагам наверху. Расти и Эллен отчаянно пытались поддерживать застольную беседу, но она то и дело прерывалась паузами.
— Это больше похоже на панихиду! — воскликнул Джон, отшвырнув салфетку. — Почему бы нам не выпить кофе и бренди в гостиной? Может быть, мы найдем что-нибудь веселое по радио.
— Например, дядюшку Дона в шесть тридцать, — ехидно отозвался Мариус. — А может, эти гиганты искусства и интеллекта предпочитают «Эймоса и Энди» в семь или «Счастливых чудо-пекарей» в восемь тридцать? В любом случае давайте послушаем это великое орудие культуры.
Но радио они смогли послушать только гораздо позже, в рождественскую ночь, так как, войдя в гостиную, сразу столкнулись с новой тайной.
Под елкой лежал большой сверток в красно-зеленой фольге, перевязанный позолоченной лентой, к которой была прикреплена рождественская открытка с изображением веселого Санта-Клауса и аккуратно отпечатанным на машинке именем адресата: «Джону Себастьяну».
— Приятная перемена, — засмеялся Джон. — Кто же скромный отправитель?
Он повертел в руке сверток, но не нашел ответа. В комнате повеяло холодом.
— Что за вздор! — внезапно воскликнул Джон. — Кто-то был достаточно любезен, чтобы сделать мне подарок, а мы все глазеем на него, словно ожидая, что он взорвется.
Он сорвал обертку, под которой оказалась белая коробка. Сняв крышку, Джон обнаружил в ней несколько предметов, завернутых в красную папиросную бумагу, а на них белую карточку с отпечатанным текстом.
Он прочитал его вслух, нахмурив брови:
В самый первый вечер Святок
Шлет любовь твоя в подарок
Вола из сандала.
А чтоб не казалось мало,
Недостроенный дом,
Чтоб жила невеста в нем,
Серо-белого верблюда —
Из эмали это чудо.
— Что за дьявольщина! — озадаченно произнес Джон. — Стихотворение не имеет смысла.
— Какая-то тарабарщина, — сказала Эллен. — Что это может означать?
— Можно посмотреть, Джон? — попросил Эллери.
Все столпились вокруг, читая странное послание через его плечо.
— «Шлет любовь твоя в подарок», — пробормотал он. — Не вижу, кто бы мог под этим подразумеваться, кроме вас, Расти. Вы прислали это?
— Нет, — ответила Расти. — У меня свойственная среднему классу слабость подписываться собственным именем.
— Тогда вы, мистер Крейг?
— Нет.
— Ну, Джон, давай посмотрим, что там такое.
Джон отнес коробку на стол и осторожно вытащил самый верхний предмет, но потом резко сорвал с него папиросную бумагу.
Под ней оказалась коричневая глянцевая фигурка, вырезанная из сандалового дерева, в форме вола с изогнутыми рогами на простой деревянной подставке.
— Похожа на восточную, — пробормотал Эллери.
— По-моему, индийская, — сказала Расти.
Эллери повертел в руках вола и кивнул. На подставке были проштампованы слова: «Сделано в Индии».
— Теперь достань вещицу покрупнее.
Джон повиновался, но на сей раз папиросную бумагу снял Эллери.
Как и было объявлено, это оказался дом, похожий на кукольный, ловко сконструированный из красных миниатюрных блоков, имитирующих кирпичную кладку. Крыша из крошечных кусочков черного шифера лежала слегка косо. Эллери снял ее, обнажив верхний этаж с маленькими комнатками, коридорами и лестницей с первого этажа.
— «Недостроенный дом», — сказал Эллери. — Смотрите — на втором этаже не хватает двери, а в одной из внешних стен первого этажа — окна.
— Но что это значит? — осведомилась Эллен.
Эллери пожал плечами. В игрушечном домике отсутствовала мебель, и он перевернул его вверх дном, ища ярлык производителя или какой-либо ключ к его происхождению, но ничего не обнаружил.
— Несомненно, кустарная работа. Ну, посмотрим на последнюю вещицу, Джон. Кажется, это верблюд?
Действительно, это был двугорбый верблюд — маленький, но тяжелый, очевидно, из какого-то свинцового сплава, как игрушечные солдатики первого поколения, с серо-белой эмалированной шкурой. Как и в случае с домиком, на нем отсутствовали какие-либо указатели на происхождение.
— Кажется, средиземноморский, — сказала Расти.
— Скорее азиатский, — возразил Эллери. — Двугорбые верблюды — бактрийские[28], а не аравийские. Ну, полагаю, не имеет значения, откуда эти вещи, хотя кто-то изрядно над ними потрудился. Меня интересует, что должно означать сочетание этих трех предметов.
— Психоз, — быстро отозвался доктор Дарк.
— Не думаю, доктор, хотя предположение заманчиво. Стихи указывают на вполне здравый рассудок. Между прочим, кто-нибудь видел эти вещицы раньше?
Все покачали головой.
— Я ничего не понимаю! — сердито заявил Джон.
— А я понимаю! — воскликнула Оливетт Браун. — Здесь ощутимо потустороннее влияние. В Индии ни один призрак не переступит порог дома, если под ним зарыты кости верблюда, а здесь и дом, и верблюд, а на воле надпись: «Сделано в Индии»!
— Вам не кажется это слишком замысловатым, миссис Браун? — пробормотал Эллери. — Давайте подумаем... Два из трех предметов — изображения животных, а третий — дом. Связи не видно — ведь дом явно не павильон в зоопарке. Материалы различные — вол из дерева, дом тоже из дерева под кирпич и шифер, верблюд из металла и эмали. Размеры тоже неодинаковы — вол больше верблюда, а дом в иных масштабах, чем животные. Цвета? Коричневый, красный с черным и белым и серый с белым.
— Как будто перечитываешь «Тайну исчезнувшей шляпы», — усмехнулся издатель Фримен. — Продолжайте.
— Продолжать нечего, мистер Фримен. Я не вижу ничего общего между этими предметами, если не считать раздражающего факта, что они присланы Джону неизвестным дарителем по какой-то тайной причине. Джон, тебе приходит на ум какое-нибудь объяснение?
— Нет, черт возьми, — ответил Джон. — Кроме того, что это выглядит скверно. Не спрашивай меня почему.
— Возможно, кому-то это показалось забавным. — Расти взяла Джона за руку. — Не смотри так мрачно, дорогой.
— Вол! — воскликнула ее мать. — Это один из знаков Тельца! Кто из нас Телец? Кажется, вы, мистер Крейг.
Бородатый хозяин дома выглядел удрученным.
— Боюсь, что да, миссис Браун. Но уверяю вас...
— Не говори глупости, мама, — резко сказала Расти.
— Но, дорогая, он в самом деле Телец!
— Возможно, Эллери, ключ скрыт в тексте послания, — предположила Эллен.
— Если так, то я его не вижу. Хотя рифмоплет явно воспользовался старой английской рождественской песенкой... как же она называется?.. — Эллери застыл с открытым ртом. — Будь я трижды проклят! Ну конечно — «Двенадцать дней Святок»! — Видя их недоуменные лица, он объяснил: — Я уже упоминал Эллен о назойливом появлении числа «двенадцать» с тех пор, как начались эти тайны. Наша группа состоит из двенадцати человек, которые прибыли на двенадцать дней Святок и которые по какому-то совпадению (или нет?) представляют двенадцать различных знаков зодиака. А теперь пришли подарки с пародией на английскую песенку под названием «Двенадцать дней Святок»! Помните оригинальный текст? «В первое же утро Святок шлет любовь моя в подарок петрушку на ветке груши. Во второе утро Святок шлет любовь моя в подарок горлиц парочку для поджарочки и петрушку на ветке груши». На третье утро добавляются «три курочки» с повторением горлиц и петрушки, на четвертое — «четыре птички певчие» и так далее, причем после каждого нового подарка перечисляются предыдущие, пока на двенадцатое утро все не заканчивается «двенадцатью барабанщиками».
— Очаровательно. Ну и что из этого? — произнес чей-то голос.
Эллери не понадобилось оборачиваться, чтобы узнать его обладателя.
— Понятия не имею, Мариус. Знаю лишь то, что мы, очевидно, находимся в самом начале чего-то. Песенку едва ли использовали в качестве образца для этих шуточек, если бы автор не намеревался следовать ей и в дальнейшем.
— О, радости и счастья день! — усмехнулся Джон. — Но так ли это?
— Тоже не знаю. Но сомневаюсь, что автором движет желание принести радость. Боюсь, Джон, что, несмотря на всю кажущуюся нелепость, тебе следует отнестись к этому серьезно. Люди, как правило, не предпринимают столь изощренных усилий ради шутки. А если это шутка, то ее цель весьма загадочна.
