— Меня, милый, касается, — сказал Клыков. — И вот почему. Тебя в этот дом пустили с доверием, как своего. Ты здесь пьешь, гужуешься. Бабу хиповую отколол. Короче, стал равным. «Калаш» мы у тебя купили. Не для игры, как понимаешь. И вдруг выясняется, что ты пытаешься провернуть дело у всех за спиной и при неудаче всех нас подвести под статью. Об этом ты подумал?
— Нет, — сказал Елизаров растерянно. — Но я эту хреновую лавочку с цацками не сейчас потрясти собрался. Перед самым дембелем. Сделаю и уеду. Вы — здесь, я далеко…
— Да ты у нас деловой! — подал голос Зотов.
— А что? — с вызовом спросил Елизаров. — Каждый работает, как умеет.
— Дурак! — сказал Клыков и презрительно сплюнул на пол. — Тебе только Ромку валять. Работник!
Елизаров вскочил обиженно, щеки его вспыхнули злым румянцем.
— Ну вас! Лучше пойду…
— Сядь! — приказал Клыков. — Сядь и слушай!
Елизаров снова опустился на стул.
— Так-то лучше, милок. Теперь закручивай мозгу, другой тебе такого никогда не скажет.
Елизаров взял с тарелки малосольный огурец и стал с хрустом жевать, демонстрируя пренебрежение ко всякого рода нравоучениям. Мало их, что ли, дома читала мать, а на службе изрекали офицеры и прапорщик Койда? Но тут случилось неожиданное: Клыков приподнялся с места и ребром ладони ударил Елизарова по кисти. Огурец, вырвавшись из пальцев, ударился о буфет. И тут же подскочивший со спины Топорок приставил к горлу сержанта нож. Спросил, растягивая слова.
— Ко-он-чить его, а-али как?
— Да вы что, мужики?!
Елизаров испугался не на шутку. Все приемы, которые он знал, не годились в подобной ситуации и освобождения не сулили.
— А то, — сказал Клыков. — Тут тебе, Елизар, не мамин дом и не рота, где можно опустить ухи и не слушать, когда говорят старшие.
Елизаров похолодел от того, насколько точно Клыков угадал его мысли.
— Да я не…
— Вот именно, ты «не». Отпусти его, Володя, — сказал Клыков. — Пока. Мальчик, я думаю, кое-что уже понял.
Топорок убрал нож, сел на диван, закинув ногу на ногу. Сказал вразумляющим тоном:
— Огурчик, когда разговор окончится, ты уберешь. И тряпочкой подотрешь. Нам беспорядок не по нутру. Понял, шнырь?
— Это потом, — сказал Клыков. — А теперь слушай сюда, Елизар. Все, что ты задумал с ювелиром, — от разжижения мозгов. Я понимаю: красивая баба, шикануть хочется, а цацки плохо лежат. Да, в ювелирном золотишко есть. Но ты забыл про уголовку. Учти, малец, когда урла на «ментов» рожу корчит и сплевывает через губу — это дешевка. Сыскари работают на совесть, об этом надо помнить. Ты в зоне баланду пробовал? Не советую. Верно, Володя?
— Ну, — прогудел Топорок и лениво потянулся к бутылке.
— Верно, старик, — одобрил его Клыков. — Наливай всем. Выпьем, сержант?
— Выпьем.
Происшедшее оставило в душе Елизарова гнусный осадок, от которого хотелось поскорее избавиться. Надо же, как его подставила Ромка!
— Не вешай носа, — подбодрил его Клыков. — Разговор был между нами. А сделать капитал мы тебе поможем. Сколько бумаг ты считаешь деньгами?
— Деньгами? Начиная со ста тысяч.
Елизаров ответил не задумываясь. Эти цифры, олицетворявшие нижнюю границу богатства, давно жили в его воображении. Конечно, миллион был лучше, чем сто тысяч, но его приобретение казалось нереальным.
— Губа не дура, — усмехнулся Топорок. — Ты хоть в жизни видел столько?
— В кине, — сострил Зотов.
— Значит, увидишь, — усмехнулся Клыков. — Всего тысяча стольников. Вот столько. — Он раздвинул пальцы, показывая воображаемую толщину пачки денег.
— Где ж их возьмешь? — уныло спросил Елизаров. — Достать и толкнуть десять «калашей»… Это невозможно…
— Есть дела повыгодней. Что там, к примеру, на ваших складах?
— А! — Елизаров презрительно сморщил нос и махнул рукой. — Мура всякая. Железки…
— А если я скажу, что твои сто кусков лежат именно там, — возьмешься потрясти кладовки?
— Что за вопрос? Возьмусь запросто, только их охраняют дай бог как!
— Тогда забито. Об остальном потолкуем позже.
— А чего тянуть? — возразил Елизаров, уже захмелевший. — Мне до дембеля три месяца.
— Не гони коней, сержант, — оборвал его Клыков. — Такие дела с умом надо делать. До поры до времени — затихни. Ни одного патрона Ахмедке. Понял? И Ромке — ни слова.
— Да я ей теперь…
— Все, сержант, завязали.
Первое, на что обратил внимание Елизаров, очутившись в кабинете Кесояна, был персональный компьютер. Он стоял перед техническим директором, наглядно демонстрируя совершенно новый, незнакомый уровень управленческой культуры, главным атрибутом которой у нас раньше являлся телефон. Чем больше аппаратов размещалось на столе того или иного начальника, тем заметнее он возвышался над другими, тем обширней было его телефонное право. Компьютер свидетельствовал совсем о другом. Зеленоватые строчки, светившиеся на дисплее, четко прорисованные цифры казались загадочными, полными таинственного смысла и значения.
Технический распорядитель сидел за столом, расправив широкие плечи борца и положив перед собой крепкие смуглые руки. Он вежливо улыбнулся вошедшим, но, как заметил Елизаров, взгляд его при этом оставался настороженным и жестким.
— Садитесь, сержант, — Кесоян показал Елизарову на стул. Клыкову он небрежно махнул рукой: — Вы можете ехать. У нас разговор будет долгий.
— Добре, — сказал Клыков послушно и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
— Значит, вы и есть знаменитый Елизаров? — спросил Кесоян, когда сержант уселся.
— Почему знаменитый?
— Вы дерзко решили вторгнуться в серьезный бизнес. Такие люди среди военных — большая редкость. Вы готовы к деловому разговору?
— Готов, только вы зря не оставили Тимофея Васильевича. Мне бы с ним было легче.
— Я совсем не хочу, чтобы вам было легче, — засмеялся Кесоян. — В бизнесе, дорогой Алексей, каждый делает свое дело и должен знать лишь то, что его касается. Или Тимофею Васильевичу надо знать, сколько я вам заплачу?
— Он и так знает, сколько я запросил за участие.
— Верно. Но он не знает, сколько я могу добавить от себя за старание.
— Разве вы с Клыковым не партнеры?
Кесоян улыбнулся.
— Вопрос о партнерстве в бизнесе занимает особое место. Хирург и больной в определенном смысле тоже партнеры. Однако когда дело доходит до операции, врач принимает меры, чтобы больной не мешал ему делать дело. Уж извините, Алексей, но я не стану посвящать вас в свои планы. По той простой причине, что не хочу усложнять ваши задачи, которые и без того не просты. Да, если не секрет, для чего вам нужны деньги?
Елизаров с удивлением вскинул брови:
— А вам что, они не нужны?
— Я деловой человек. Деньги мне дает мое дело, и расходую я их на его продолжение.
— А я хочу всласть пожить, — сказал Елизаров. — Куплю путевку за границу, на мир погляжу. Сто тысяч… Думаю, этого хватит?
— Наверное, — произнес Кесоян, задумчиво глядя на сержанта. — Должно хватить. Впрочем, чтобы такие деньги заработать, надо сильно постараться.
— Я понимаю.
— Не думаю, — сказал Кесоян резко. — Деньги хороши тогда, когда они заработаны честно… А вы как думаете?
— Вы священник? — спросил Елизаров, сдерживая раздражение.
— Хороший вопрос. Но вы не ответили на мой.
— Я не хочу на него отвечать, а впрочем… Деньги бывают либо большие, либо малые. Честные они или нет — никого не касается. Это только большевики интересовались, откуда у кого гроши.
— Деньги не пахнут, верно?
— Допустим.
— Браво, — сказал Кесоян. — Браво, Елизаров! Клыков не ошибся, рекомендуя вас. Человек либо смело делает деньги, либо нищенствует. Третьего не дано. Тем, кто ожидал, что социализм сделает всех счастливыми, придется перестраивать мозги. Вы согласны?
— Устраиваете мне экзамен на политику? — спросил Елизаров с насмешкой.
— Обычная процедура в бизнесе. В нашем деле главное не анкета, а сам человек. Я хочу точно знать, кому что по плечу и на кого можно положиться. У меня частное предприятие, и мне не все равно, кто на меня будет работать.
— Можно вопрос? Если я протащу вас на базу, то будет это считаться шпионажем?
— Хороший вопрос, — сказал Кесоян, и взгляд его стал еще жестче. — Лучше сразу все до конца выяснить, верно?
Елизаров кивнул.
— У вас, наверное, есть мама? Так? И она иногда узнавала у соседок рецепты новых блюд. Ей говорили, она запоминала или записывала. Это обычный способ обмена домашними технологиями. В промышленности предпочитают секреты производства хранить. Никто, кроме настоящих хозяев, не знает, как делать кока-колу или готовить пепси. Нельзя позволить конкурентам обставить себя. Мы — фирма, торгующая технологиями. Средств на то, чтобы купить чужие секреты, у нас на первых порах маловато. Знаете, сколько стоит на мировом рынке технологическая лицензия? Heт? И не забивайте себе голову пустяками. Короче, мы стремимся к получению промышленных сведений. Это обычная практика делового мира. Теперь учтите, что ракеты, которые сейчас существуют, обречены на уничтожение. Горбачев договорился с Бушем, и технику порежут. Пенки с этого снимет президент. Ему отвалят деньги, будьте уверены. А мы останемся ни с чем. А если раздобыть секреты вашей базы, они принесут хорошую прибыль. Поэтому я отвечаю на ваш вопрос утвердительно. Да, это шпионаж, но промышленный. Слыхали о таком? Вот и отлично. Вас это устраивает?
