— Да тот, что в углу с бокалом шампанского сидит, Дашка ему массаж делает.
Я снова обернулась, встретилась взглядом с Георгием Мироновым и тихо выругалась: им оказался… мой сегодняшний знакомый «гаремщик».
— Ну что, увидела теперь? — полюбопытствовала Валя. — Если хочешь, могу даже познакомить.
— Нет, спасибо, я уже умудрилась с ним сегодня побрататься.
— Как знаешь… Тогда мы с Эдиком пошли, — Валя наклонилась ко мне и, чмокнув в щеку, тихо шепнула: — Директор отпустил меня с ним, и мы прямо сейчас едем в Сочи.
Я удивленно глянула на нее:
— А как же работа?
— Да что там работа! Эдик — лучший друг директора этого ресторана. Он все уладил, так-то.
Я пожелала Валентине счастливого пути и двинулась к тому, ради кого приехала в это милое заведеньице, на ходу пытаясь придумать что-нибудь, что дало бы возможность завести беседу и настроить любвеобильного юношу на положительный разговор. Идея дальнейших действий пришла мне практически сразу, и я, не задумываясь, приступила к ее воплощению.
Приблизившись к нему уже почти вплотную, я как бы случайно споткнулась о ноги, свисавшие с соседнего дивана, и рухнула прямо на колени к Георгу. Тот не упустил момента и, обхватив меня в плотное кольцо своих рук, повернул лицом к себе.
— Ну что, никак передумала? — съязвил он, глядя на мое недоумевающее личико, которое я быстренько состроила.
Я поняла, что парень уже успел принять дозу и теперь пребывал во вполне доброжелательном настроении. Это мне было только на руку. Я слегка улыбнулась и ответила:
— Можно сказать, частично. Побакланила тут кое с какими людьми, и те сказали, что ты не лох, с тобой можно дело иметь.
Такой комплимент парня, естественно, обрадовал, и он, весело загоготав, ослабил хватку.
— Ты так, что ли, всех проверяешь или только меня? — похотливо заглядывая в вырез моей рубашки, спросил он.
— Всех. Терпеть не могу всяких там маменьких сынков, которые только строят из себя крутизну.
— А где так драться научилась? — начав более смело лапать меня, полюбопытствовал Георг. — Не во Вьетнаме же служила.
— Может, и служила. Я ж тебя не спрашиваю, есть ли у тебя оружие и умеешь ли ты им пользоваться? — решила схитрить я, желая перевести тему разговора в нужное мне русло.
Миронов снова заржал. Потом пристально посмотрел мне в глаза, обмакнул палец в бокал с шампанским, который стоял рядом на полу, и провел им по моим губам, при этом сексуально, как ему, наверное, казалось, прошептав:
— У меня только одно оружие, и ты с ним скоро познакомишься, моя прелесть.
Что-то мне подсказывало, что еще чуть-чуть — и Георг потащит меня где-нибудь тут уединиться. Наличие мест для подобного «уединения» в таком заведеньице более чем естественно. Чтобы оттянуть этот нежелательный и неприятный для меня момент и удержать разговор в начатом направлении, я нагло скользнула взглядом по его телу, а затем сказала:
— Такое оружие есть у всех мужчин, а вот другое надо еще приобрести. Тебе это как, слабо? — я хитро заглянула Миронову-младшему в глаза и обвила руками его шею. — Сильные мужчины всегда имеют не одно, а сразу несколько подобных вещей.
— Где ты таких словечек-то набралась? «Слабо»… — протянул он и запустил свою лапу мне в волосы, начав вытаскивать из них немногочисленные шпильки. — Настоящему мужику слабо ничего не бывает. Тебе что, стволы нужны? Так запросто. Куплю и тебе, и себе — бабок хватит. А при себе этой дряни не имею, незачем.
Выяснив, что личного оружия у Миронова нет, я перешла к проверке версии «заказного убийства».
— Нет, ствол мне ни к чему, а вот умелые люди, ну ты меня понимаешь, не помешали бы. Может, у тебя есть кто, хорошо знающий, как усмирить мешающего человека?
Георг залпом выпил оставшееся в бокале шампанское, и его глаза остекленели, а зрачки расширились: наркотик в сочетании с алкоголем делал свое дело. Дальше его поведение вообще перестало поддаваться описанию: в речи замелькали пошлые словечки, руки замельтешили по моему телу, не останавливаясь нигде ни на секунду. Между тем он все же ответил на мой вопрос:
— Ты, давай, говори напрямую, кого убрать надо? Я те не чмо какое-нибудь. Захочу, будут люди. За такие бабки, что у меня, они самого президента замочат, — произнес он, пытаясь отыскать концы шнуровки моих джинсов.
— А ты что, уже этим занимался? Так уверенно говоришь… — всячески мешая Георгу завершить начатое, спросила я.
— Ты че, охренела, что ли? Ну и бабы пошли! Все им замочить кого-то надо. Я такой байдой не занимаюсь, у меня свои методы. Я ведь адвокат, а не так себе… — высоко подняв голову и растопырив пальцы веером, пояснил он, дав мне тем самым немного времени, чтобы отдохнуть от его приставаний и приготовиться к новым. Потом он продолжил: — Сворачиванием голов только тупорылые занимаются. Но если тебе надо, сведу и с такими. Но это все завтра, а щас, крошка, давай свалим из этого поганого места.
Я выяснила почти все, что хотела, а потому могла уже попытаться исчезнуть. Но тут мне пришла в голову еще одна мысль — о фотографиях Чиликовой. Если они сейчас находятся у Георга, значит, он все же связан с убийством. Причем как с первым, так и, очень возможно, со вторым.
А вот если нет… Как же я раньше об этом не догадалась…
— Милый, — заговорила я ласково, — давай еще немного выпьем, а то у меня что-то в горле пересохло. А уж потом поедем.
Георг не стал спорить и, подняв вверх руку, щелкнул пальцами. Сию же минуту к нему подбежала разовощекая официантка и приняла заказ. Пока девицы не было, я вновь завладела вниманием Миронова, нашептывая ему на ушко:
— Знаешь, дорогой, а ведь я тебя где-то уже видела.
Он кивнул:
— Мало ли… Тарасов еще та дыра, тут всех по пальцам пересчитать можно.
— На все сто уверена, что видела. Только вот где?
Я сделала задумчивое лицо и на время отстранила Миронова от себя, жестом попросив не мешать моим размышлениям. Георг терпеливо ждал.
— Ну, — через секунду возобновил он свои приставания, — вспомнила?
— Подожди еще секундочку. Ах да, точно. На фотках.
На лице Георга появилось какое-то странное выражение: удивление одновременно с недоверием, а руки сами собой прекратили движение по моему телу. О чем-то подумав, он протянул:
— Не-е-е! Такого быть не может. Я фоткаться не люблю.
— Да говорю же, видела! Мне женщина одна показывала их. Ты там еще в таких прикольных позах снят: стриптиз вроде показываешь.
Я изо всех сил старалась не допустить на свое лицо выражение заинтересованности, а потому глядела на кавалера широко раскрытыми зенками обделенной интеллектом малолетки.
На несколько мгновений Георг просто застыл, переваривая только что услышанное, чему очень мешали недавно принятые порошки и напитки. Потом наконец до него дошло, о чем идет речь, и он, сразу став серьезным, спросил:
— Что за баба? Когда показывала?
— Да не помню, — отмахнулась я. — Может, подруга мамашки моей какая или клиентка, по работе. Столько людей за день передо мной проходит, всех и не упомнишь.
— А какого черта эта баба тебе их показывала? С какой стати? Ты кто такая вообще?
Георг явно начинал заводиться, и я забеспокоилась: мало ли что может прийти в голову наркоману. Чтобы хоть как-то смягчить положение, я нежно провела ладонью по его рукам и груди и ласково пролепетала:
— Да что ты так взбесился? Я просто возле фотоателье в кафе работаю, и многие, как только оттуда выходят, к нам направляются. Мы уже привыкли, что эти самые карточки по столам валяются, кое-кто даже хвалится ими. Может, так у кого в руках и видела, мы ж ведь, женщины, народ любопытный.
Последнюю фразу я произнесла особенно нежно и положила свою голову на плечо парню. Но он даже не прореагировал на этот жест, смачно выругался и уставился куда-то в потолок.
— Ну ты чего так озверел? Из-за фоток, что ли? — продолжала свою тактику я. — Сдались они тебе, ведь еще можно нащелкать. Я даже помочь с этим могу, у меня в том ателье знакомые есть. Хочешь?
— Нет, я бы именно эти посмотреть хотел, а так мне до фотографий и дела нет. Все, сваливаем отсюда, а то надоели мне эти калоши, — Миронов указал на кучу девиц легкого поведения, одиноко воркующих в стороне, и, схватив меня за руку, потащил к выходу.
На улице оказалось просто великолепно: свежий воздух, начавшее уже светлеть небо, тишина. Насчет последнего я, пожалуй, загнула, так как возле ресторанов с таким контингентом, как в «Виве», тишина могла быть лишь относительной: едва ли не через каждые две минуты раздавался идиотский смех девиц и сопровождающий его громкий хохот кавалеров.
Мы отошли в сторону и направились к стоящей на противоположной стороне улицы машине. Это был лимузин цвета «мокрый асфальт». Пока мы переходили дорогу, я пыталась придумать, как бы отделаться от своего ухажера. Сказать ему просто, что, мол, сваливаю, я не могла — мальчик такое заявление вряд ли поймет и меня не отпустит, а снова применять к нему силу не очень хотелось. Наверняка ведь придется общаться с ним по делу еще раз.
