— Ну кто поверит в эту вашу маску, — с досадой сказал милиционер.
— А как насчет того, что вы брата дубинкой избили, а ведь он вам сопротивление не оказывал?
— У него был нож, так что скажи спасибо, что мы его не подстрелили… И, кстати, когда вы насчет маски договорились? В машине?
— Это правда.
— У нас свидетель есть, так что отпираться глупо. Хоть вы с братом и даете одинаковые показания.
— Она же сама признается, что из-за кустов не могла ничего разглядеть!
— А ты — родственница и поэтому в любом случае будешь задержанного выгораживать. И хватит меня морочить. Где Степан живет?
Ксения продиктовала адрес. И вдруг ей в голову пришла отличная мысль.
— Позовите, пожалуйста, капитана Карпова. Он занят делом, которое может быть связано с этим нападением.
— У нас такого нет.
— Он из Баумановского района.
— Карпов? Точно?
— Николай Николаевич.
— Спрошу. Но тебе советую врать поменьше, а то с братом за компанию привлечем.
Милиция, появление которой так обрадовало в первую минуту, стала казаться чуть ли не такой же опасной, как неизвестный преступник. Ксанка никогда себе не простит, если Степку арестуют из-за нее. Нашли тоже врага негров и хулигана. Приезда капитана девушка ожидала в коридоре, а брат в камере предварительного заключения.
Карпов явился только через два часа. Он внимательно выслушал более спокойный и гладкий, но от этого ничуть не более правдоподобный рассказ Ксанки.
— И ты думаешь, что он в черной маске сидел в сквере и караулил тебя у Дома культуры после репетиции?
— Да.
— Ты же не банкир и не авторитет, чтобы устраивать такую охоту. Можно, конечно, сказать, что этот парень — маньяк, но даже полный придурок не станет среди бела дня натягивать маску… Кстати, а как там оказался твой брат? Случайно?
— Нет, он меня последние дни провожает на репетиции и обратно.
— То есть ты хочешь сказать, что кто-то выслеживал тебя, видел, что ты все время ходишь в сопровождении брата и все равно отважился напасть? Я скорее поверю в негра.
Вдруг дверь в кабинет распахнулась, и в помещение семенящей походкой вошел толстый подполковник.
— Прошу, она здесь, — отвесил он двери полупоклон.
На пороге показалась сухощавая фигура в дву бортном костюме, с таким набором орденских колодок, что позавидовал бы любой маршал. Даниил Иванович не торопясь вошел и остановился перед правнучкой. От домашнего дедушки не осталось и следа, Ксанка невольно подобралась на стуле, ожидая какой-нибудь воен ной команды.
— Второго приведите, — сказал Ларионов.
— Есть привести, — подполковник выкатился из кабинета.
— Познакомься, дедушка, — чтобы заполнить паузу, сказала уже пришедшая в себя Ксения, — это капитан Карпов.
Николай Николаевич невольно приподнялся.
— Он Степку «приголубил»? — сверля милиционера глазом, спросил Даниил Иванович.
— Нет, другой.
— Тогда ладно, — грозный старик отвернулся, и Карпов понял, что пронесло. — Пошли.
Дед Даня развернулся и вышел в коридор.
— До свидания, — Ксанка выскочила из кабинета вслед за ним. Она засеменила за ним, впервые почувствовав власть, которую, оказывается, мог олицетворять прадед. И про орденские колодки она раньше думала, что это от юбилейных медалей. Похоже, это не совсем так.
Навстречу им уже двигался подполковник со Степкой, тот шел, свесив голову. Милиционер увидел Ларионова-старшего и остановил парня за локоть.
— Задержанный доставлен! — отрапортовал он.
— Можете идти, — сухо кивнул дед, а правнук поднял голову, не веря своим ушам.
— Дедушка?
— За мной, шагом марш! — Даниил Иванович отстранил Степку и широко зашагал дальше.
— Во — влипли, — шепнула Ксанка. — Ну теперь он нам устроит!
— Все равно, я предпочитаю домашний арест, — сказал Степан на пороге отделения, не без тайного расчета на свое положение дедова любимца.
— Алло, Шварц?
— Да, слушаю.
— Привет, это Гвоздь.
— Здорово. Что так поздно?
— Дело есть. Подходи завтра к нашей скамейке к полдвенадцатому.
— Вечера?
— Зачем? Утра, конечно.
— У меня занятия в колледже. Попозже нельзя?
— Шварц, не было бы нужно, я бы вообще тебе ночью не звонил, понял?
— Понял. А зачем?
— Я ж тебя не спрашивал, зачем тебе деньги были нужны, — зло сказал Валька. — И не базарь по-пустому.
Гвоздь позвонил ночью, во втором часу. А с утра все-таки пришлось тащиться на занятия. Витя отсидел первую пару, совершенно не понимая, о чем талдычит преподаватель. С какой целью позвал его Валька? Что это за дело, которое нельзя отложить на час? Понятно только, что пришла пора отрабатывать свой долг. Не деньги, которые Гвоздь простил, а то чувство благодарности, которое он должен был по идее испытывать к доброму Вальке. Японцы это чувство называют «гири». В силу российского, а не японского воспитания Витька испытывал не благодарность, а досаду. Получается, что долг его, перекочевав из области денег в область чувств, стал безразмерным. Его нельзя измерить, а значит, и отдать. Не ошибся ли Виктор, когда согласился на прощение? Если бы удалось настоять на еще неделе… Не удалось, Валька знал, что делает. Может быть, даже с самого начала решил повесить на него эти гири. Ведь чем-чем, а добротой Гвоздь точно не славился.
После звонка Витя отловил в коридоре старосту группы и договорился, чтобы тот его отсутствие отмечал только в крайнем случае.
— Молодец, что вовремя, — похвалил его Валька, пожимая руку. — Шварц, у нас тут стрелка наметилась с Гуней, ты у нас будешь, как атомная бомба, — оружие устрашения. Куртку снимешь, да банками поиграешь, а то у нас по живому весу недобор.
— Валька, у тебя перо-то есть? — спросил первый помощник Зыря.
Гвоздь неопределенно мотнул головой.
— Возьми мое.
— Обойдусь, не на фронте. Все собрались?
— Все, — откликнулись присутствующие.
Витя огляделся: банда Гвоздя, пожалуй, была в сборе. По крайней мере те, кого он знал, уже пришли. Значит, Валька с Гуней чего-то не поделил. Дело обычное, они с детства враждовали с компанией пацанов из соседнего квартала. Последнее время ими командовал этот самый Гуня. Витька думал, что теперь эта вражда прошла, но оказалось, что нейтралитет легко может быть нарушен. Возможно, что Валька с Гуней теперь в чем-то конкуренты, по масштабам столицы живут-то они бок о бок.
Стрелка была назначена на пустыре — нейтральной территории, где в детстве они иногда играли, а иногда дрались. Гвоздь сказал правду, переговоры отправились вести сам Валька и Зыря, а от противника вышли Гуня и его подручный. Витька с остальными, как и гунинская братва, держался в тылу. Шварца такой подход вполне устраивал, влезать в валькины дела ему вовсе не хотелось. Меньше знаешь — меньше отвечаешь.
При разговоре Гуня сильно жестикулировал, а Гвоздь отвечал отрывисто, а руки держал в карманах. Красноречие противника разбивалось о непримиримое упорство Вальки. Гуня уже слюной брызгал. Вдруг он выхватил откуда-то из-за спины нож и ударил с широким размахом. Гвоздь, словно ждал, отпрыгнул назад, а Зыря зазевался, и лезвие разрезало ему кожу на груди. Судя по мгновенно выступившей крови, это была не просто царапина. Зыря скосил глаза вниз и упал. Обе банды бросились друг на друга. У некоторых в руках мелькали ножи и дубинки.
Витя в два прыжка оказался рядом с Гвоздем, который, ловко финтя, уходил от размашистых ударов. Видно, что Гуня учился орудовать ножом по дешевым американским фильмам. Витька обогнул Гвоздя слева, поставил блок правой, а левой коротко ударил в челюсть. Гуня шагнул назад, тряся головой от неожиданности. Валька без претензий уступил место боя. Гуня снова бросился вперед, но новый противник уже не уворачивался. Витька перехватил руку с ножом и вывернул ее болевым приемом. Гуня взвыл, разжал кисть, а сам упал на колени. Витя рубанул ладонью в точку за ухом, и противник плюхнулся носом вперед.
— Шварц, сзади! — предупредил Валька.
Витька обернулся и увидел летящую в голову дубинку. Он успел подставить руку и пнул нападающего наугад. Тот попытался ударить снова. Витя нырнул вперед и ударил в солнечное сплетение. На секунду он оглянулся и увидел, как Гвоздь стоит над телом Гуни и целится, чтобы побольнее ударить ногой. Гуня, кажется, стал приподниматься. Рассматривать сцену было некогда, еще один парень из вражеской бригады норовил приложить Витьку цепью. Драка кипела уже несколько минут, но тут завыла сирена и к пустырю подкатила милицейская машина.
— Атас!
Шпана бросилась врассыпную, инстинктивно придерживаясь направления каждый на свой двор. Милиционеры не торопились ловить пацанов, пока не подъехала подмога. Зачем сдуру нарываться на перо разгоряченного сопляка, пусть он лучше добежит до своего подвала и там успокоится. Хотя двое самостоятельно двигаться уже не могли.
