- Обязательно.
- Тяжело тебе, конечно, найти будет...
- Дальше я уже слышал. Ты одна такая дура нашлась которая со мной больше двух дней смогла прожить. Я твою молодость погубил... Ничего, зато старость у тебя началась обеспеченная.
- Нахал, - возмутилась Лена.
Конечно, он передержал. Старость в двадцать семь годков - это сильно сказано.
- Ладно, у меня времени нет, - резко произнес Валдаев. - Что хотела сказать?
- Узнать, как...
- Узнала. Я тороплюсь.
- Это куда?
- У меня тут оргия.
- Ха. Кому другому расскажи, Валдаев.
- Расскажу... Пока.
Он положил трубку.
Настроение Лена умела портить отменно.
Сон не шел. Валдаев устроился на кухне. Там он пил чаи без сахара, окуная в него немецкое печенье, которое моментом впитывало влагу и размягчалось. Нужно было не пропустить момента, когда печенье начнет распадаться на куски и плавать в чае, - занятие это было в какой-то мере увлекательное.
Разделавшись с чаем, он вернулся в темную комнату, светили зеленью часы. Ноль пятьдесят. А сна все ни в одном глазу.
Он вздохнул, встал, подошел к окну.
Внизу мокрой шкурой, в которой отражались мертвецки белые фонари, уходила задавленная коробками родная улица Нади Улиевич. Кто такая эта Улиевич - Валдаев так и не удосужился узнать за свою жизнь, хотя, поговаривают, где-то висела доска с описаниями принесенной этой самой Надей пользы Отечеству. В бурное, отмеченное веселым безумием недавнее время, в разгар переименований, улицу хотели обозвать как встарь, когда здесь был подмосковный городишко, - Старая Грязнокопытинская, но чего-то у реформаторов не вышло.
- Одиннадцать, - вслух произнес он, пересчитав стоявшие на стоянке у "Бизона" машины.
Это уже вошло в привычку - каждый вечер считать количество шикарных автомашин около снискавшего всемосковскую дурную славу стриптиз-кафе "Черный бизон". В кафе этом кишела какая-то своя, загадочная жизнь. Она пугала Валдаева, как и многое из того, что происходит вокруг.
- Спать, спать, - прошептал он.
В ванной он тщательно почистил зубы. Сглотнул таблетку снотворного - иногда баловался. Снотворное было дорогое, немецкое, спасало от набрасывающейся на неделю-другую бессонницы.
Ему снилось, как он идет по веревке над какой-то грядой. Присмотревшись, понял, что гряда - из стеклянных рам. Ему было неприятно. Он всегда боялся высоты.
Один шаг. Другой. Ему очень нужно было дойти до конца.
Он сделал неверный шаг и рухнул вниз. Последнее, что он ощутил, как его тело болезненно впивается в рамы. И как лопается, разлетается, звенит стекло.
Очнулся он мигом. И понял, что куда-то летит. Но это было уже наяву.
Он больно ударился об пол. Его прижало к ковру. Хрустнуло что-то - это были заведенные за спину руки.
В комнате была полутьма. И тут резанул по глазам зажегшийся свет.
Он скосил глаз и увидел над собой склонившегося негра!
- Лежи, гад! - прикрикнул негр и так вдавил колено в спину Валдаева, что у того что-то хрустнуло там.
- Не убивайте, - жалобно выдавил Валдаев, голова которого начала проясняться, и все существо стало наполняться ужасом. - Прошу вас...
- Посмотрим, как вести себя будешь, - сказали с другой стороны. .
Сильные руки вздернули Валдаева и поставили на ноги...
* * *
Валдаев встряхнул головой. Наконец все происходящее сложилось в определенную картину. Негр оказался не негром, а здоровенным детиной в маске с прорезями для глаз и для рта. В руке он держал большой черный пистолет. И одет был в черный комбез. Рядом возвышался почти такой же шкаф, только габаритами чуть меньше. А перед Валдаевым, прищуренно смотря на него, стоял невысокий сухощавын мужчина в милицейской форме. Погоны у него были майорские.
- Что происходит? - воскликнул Валдаев.
- Где он? - зычно, как взбесившийся павиан, заорал майор, схватив Валдаева за плечо. Пальцы у него были крепкие.
От этого крика у Валдаева душа упала в пятки. Он слабым голосом спросил:
-Кто?
- Коля Турок!
- Какой Турок? - опешил Валдаев. Вокруг царил тугой абсурд. Не так удивительно было бы увидеть летающую тарелку и гуманоидов. Те хоть понятно, что на Земле делают Но что эти люди делали в его квартире - это в голове не укладывалось.
- Который двоих баб и мужика завалил в лесополосе давеча, - произнес с угрозой майор.
- Как завалил? - не понял Валдаев.
- А так. Бритвой по горлышку... Дуру-то не гони!
- Я ничего не знаю!
Детина в черном комбезе вопросительно посмотрел на майора - мол, отоварить нахала по первое число или подождать?
В квартире появился еще один оперативник - тощий, долговязый, в дешевом сером костюме, висевшем на нем как на вешалке, и кроссовках.
- Ну что, не говорит? - спросил он у майора, с плотоядным интересом рассматривая Валдаева.
- Молчит, - сказал майор.
Они вышли в соседнюю комнату. Валдаев, обладавший чутким слухом, слышал их голоса.
- Черт, куда же Турок делся? - нервно восклицал .винный. - Он в этот подъезд зашел.
- Точно в эту квартиру? - спрашивал майор.
- Вроде бы...
- Тебе все хиханьки. Вспомни, как на Ленинградском квартиру перепутали. Еще раз - не приведи Господи.
- Да нет, товарищ майор, все в порядке тут... Валдаева провели в маленькую комнату, использующуюся как кабинет. Усадили на стул. Майор уселся за стол, открыл папку. Положил на стол бланк объяснения.
"А самый главный сел за стол,
Вздохнул осатанело.
И что-то на меня завел,
Похожее на дело".
Эти слова из песни Высоцкого зазвучали в мозгу Валдаева. В этой песне были еще слова:
"И прямо с головы до пят
По телу ужас плелся..."
Все точно. Поэт будто мысленно побывал на месте Валдаева.
- Итак, где Коля Турок? - резко бросил в лицо майор.
- Я не знаю! - виновато произнес Валдаев. Тем временем незваные гости быстро обыскали квартиру. Они что-то упорно искали.
Стекла двери и окна, ведущих на балкон, были разбиты. Так Валдаев понял брали его с чердака, спустившись по страховочным тросам, как в кино. Похоже, штурмующие его тихую обитель действительно искренне верили, что это логово злодея и вооруженный Коля Турок, прирезавший трех человек, прячется именно здесь. От нежданных гостей исходила непоколебимая уверенность в себе, в своих силах и в своей правоте.
Валдаев продолжал погружаться в туман ирреальности происходящего. Его терзали вопросами. Майор и длинный оперативник были напористы, как селевой поток. А майор плюс ко всему был искушен в разных психологических трюках и все пытался загнать допрашиваемого в ловушку.
Время шло, и Валдаев начал осваиваться в новой реальности, свалившейся на него.
- Я журналист. Меня вся Россия знает. А вы... - Он даже начал наглеть, впрочем, не теряя осознания, что выглядит это довольно жалко. Но ему до боли хотелось сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.
- А ты статью напиши, - гыкнул верзила в черном комбинезоне. Он наконец стянул маску и с аппетитом грыз печенье - то самое, немецкое, которое хорошо размякает в чае. Его он взял на кухне.
- Надо бы...
- Слышал анекдот - не будешь писать, мы тебе руки переломаем, - довольно усмехнулся верзила. - Как же журналисты любят с блатарями общаться, а...
- Да. Вон, Циркуля помнишь, - хмыкнул майор. - На него целая стая борзописцев работала.
- Э, журналист, а лучше шлюхой или журналистом быть? - спросил верзила.
- Ладно, остынь, - велел майор.
И допрос пошел по очередному кругу. Вопрос за вопросом. Когда Валдаев познакомился с Турком? Что знает о деятельности ореховских братков - Паши, Урода и Кургузого.
А потом произошел внешне ничем не вызванный перелом. Майор поскучнел.
- Ладно, - сказал он, поднимаясь с кресла. - Извини те за беспокойство. Возможно, мы ошиблись. Ремонт мы оплатим, - произнес он таким тоном, что Валдаеву вдруг страшно захотелось вставить стекла за свой счет.
- Я сам вставлю, - поспешно произнес Валдаев.
- Ну как хотите, - майор расстегнул папку, вытащил оттуда бумагу. В бумаге надо было расписаться, что претензий нет.
Валдаев поставил свою размашистую залихватскую закорючку.
- До свидания, - майор спрятал бумагу обратно в папку. - Заметьте, не прощаюсь навсегда. Только до свидания. Чувствую, нам еще встречаться.
- Сомневаюсь.
- Вы не так просты, Валерий Васильевич. Интуиция майора Кучера не подводит.
"Чтоб ты сдох вместе со своей хваленой интуицией, майор Кучер", - подумал Валдаев с бессильной злостью.
* * *
Валдаев проснулся окончательно в первом часу. Он то выныривал из сна, то с удовольствием погружался в него обратно. Ему не хотелось просыпаться окончательно. В полудреме было уютно и тепло. Но стоит проснуться, как хищно набросятся воспоминания, они бесцеремонно ворвутся всезнание и будут терзать его, как клещами.
Но просыпаться все-таки пришлось.
Он был вымотан, разбит. Нехотя поднялся, заварил крепкий кофе и выпил большую чашку. Кофе он признавал только в зернах. Скрепя сердце молол их в электрической кофемолке, хотя по всем правилам кофе надо молоть вручную. Электрокофемолка пережигает зерна.
