Да уж, ночное купание сегодня придется отменить. А жаль!
— Что вы скажете об этой сумме, Олег Николаевич?
Он остановил на мне свой и без этого остановившийся взгляд:
— Нам лучше поговорить об этом наедине. Пойдемте ко мне в кабинет.
— Этот человек хочет моей смерти, — спокойно объявил Бутковский, когда мы устроились в просторных кожаных креслах в его уютном кабинете под лестницей, служившем, как видно, одновременно и библиотекой.
— «Этот человек»? У вас что, появились конкретные соображения насчет его личности?
— Нет. Я уже говорил: не имею никакого представления, кто это может быть. Ну, пусть не «человек», пусть — люди. Если они вообще люди… Но они знают, что делают. Уверен: их цифра взята отнюдь не с потолка. Примерно в такую сумму я оцениваю все мое движимое и недвижимое — ну, исключая разве что нашу городскую квартиру и эту дачу. Как видите, Таня, я не такой уж богатый человек, как многие думают. Во всяком случае, до Потанина и Березовского мне далеко. — Он невесело улыбнулся.
— Для того чтобы заплатить им, — продолжал Олег Бутковский, — я должен буду обналичить все мои ценные бумаги, продать все имеющиеся у меня акции, в том числе и контрольный пакет «Бутона». Разумеется, для фирмы это не пройдет даром. Придется расторгнуть многие действующие договора, уже запущенные сделки, остановить текущие операции. Конечно, это потеря огромных денег по процентам и неустойкам, но в итоге двести тысяч я наскребу. И вот ведь что интересно: неделя — это тот минимальный, почти невероятный срок, за который со всем этим можно управиться. Это они тоже учли!
— И другого пути нет? — Глупый вопрос, я понимаю, но должна же я была хоть что-то сказать.
— Ну почему же! Есть. — Он опять усмехнулся. — Я могу попытаться занять эти деньги. Вы понимаете, конечно, какой «банк» сможет дать мне подобный кредит и на каких условиях. По этому пути я не пойду. Нет, не пойду! Этого удовольствия я им не доставлю. Они ведь уже давно стараются поглубже запустить в меня свои когти…
Он помолчал, чертя что-то на широком подлокотнике кресла ухоженным ногтем. Я отвлекла его от этого занятия уточняющим вопросом:
— «Они» — это кто?
Он замялся:
— Не думаю, что эта структура имеет какое-то отношение к похищению Антона. Это не их методы. Я уже сталкивался с ними. Давно это было — почти три года прошло. Тогда мы с ними сыграли вничью, и будь у них какие-то козыри, вряд ли они стали бы так долго выжидать.
— И все же, что за «структура»?
— Ну, если в двух словах — татарская мафия. Хотя я бы употреблял этот термин с осторожностью: там есть фигуры не только с исламскими корнями. Помните, Таня, я упомянул об одном эпизоде с участием Гриши Орлова? Ну, когда он вытащил фирму и лично меня из одной крупной передряги? Так вот это и был тот самый случай…
И Бутковский все так же «в двух словах» рассказал мне эту историю. Три года назад у производственно-коммерческой фирмы «Бутон» появились выгодные перспективы на рынке нефтепродуктов.
(Кстати. Как я уяснила для себя, фирма «Бутон» не занималась разве что подготовкой космических полетов, да и то только потому, что в Тарасове не было космодрома. Все остальное — от розничной торговли до компьютерных технологий — входило в сферу интересов фирмы.) Так вот, перспективы перспективами, но нужны были еще инвестиции. И как-то в воскресенье на этой самой даче объявился некий полномочный представитель «структуры» с пакетом предложений — разумеется, «взаимовыгодных». Разговор не получился. По нефтепродуктам Бутковскому все же удалось тогда продвинуться, зато ему тут же дали по рукам на зерновой бирже. Было еще несколько пакостей, так сказать, средней тяжести, Олег Николаевич понял, кому надо сказать за все это «спасибо».
А как-то ранней весной заварилась каша покруче. Орлов — он тогда уже работал у Бутковского — сидел за рулем бронированного джипа, который вез хозяина с еще одним парнем из охраны в какой-то районный филиал. Наличных денег при них было немного, зато были документы, за которые «структура» не пожалела бы отдать пару-тройку своих «щупальцев». Был месяц март и — ужасающее бездорожье. Ранним утром на пустынной трассе их остановил какой-то странный патруль ГАИ. Чем именно странный, Олег Николаевич понял только тогда, когда из милицейского «уазика» вышел тот самый эмиссар, что посетил его минувшим летом… В коротком взгляде шефа Григорий прочитал все, что ему было нужно, и джип, выкинув какой-то акробатический трюк, вырвался из оцепления.
Погоня была захватывающей, но недолгой: на мокрой обледенелой дороге с «уазиком» произошла какая-то неприятность. И, очевидно, то же не без участия водителя джипа — так, во всяком случае, мне показалось по тону Бутковского.
— Надеюсь, обошлось без жертв? — побеспокоилась я за бандитов.
— Ну что вы, Таня… Орали они, правда, громко, но отделались, думаю, разбитыми носами. Впрочем… — Бутковский слегка улыбнулся. — Первую помощь им оказывали не мы, так что точней сказать не могу.
После этого инцидента генеральный директор «Бутона» принял необходимые меры предосторожности в отношении фирмы, себя и своей семьи. Однако «наезды» больше не повторялись. И более того: у него состоялся короткий разговор с Батыровым — одной из ключевых вершин «структуры» — в том духе, что, мол, кто старое помянет, тому…
— И вы поверили?
— Ну, поверил — не поверил, но и возражать не стал. Это я сейчас могу даже улыбаться, рассказывая, а тогда… Не знаю, скольких лет жизни мне стоило это «приключение». Я ведь уже, грешным делом, и с жизнью попрощался! Да оно скорее всего так бы и произошло, если бы не Гриша Орлов…
— А того «эмиссара» вы больше не встречали?
— Нет, — голос Бутковского прозвучал как-то глухо. — Я и не мог. Тот человек вскоре умер.
— Как умер? Откуда вам это известно?
— Не важно, но я точно знаю. Кажется, автомобильная катастрофа… У таких людей всегда достаточно шансов умереть. Не будем больше об этом.
Бутковскому явно хотелось поскорее свернуть эту тему, и я не видела причин возражать. В самом деле — что возьмешь с мертвого мафиози? Тем более что кто-то в «Бутоне» явно работает на «структуру», Бутковский и сам это уже понял… И этот человек пока что в добром здравии!
— Итак, Олег Николаевич, я жду вашего окончательного решения. Вы уверены, что не хотите передать дело, как говорится, компетентным органам?
— Вот уж в этом я уверен абсолютно! — В его стальных глазах появилась решимость обреченного, а в голосе — сталь. — Эти люди не шутят, Таня. Кто бы они ни были… И я сделаю то, что они требуют. Я продам все, что можно продать, и заплачу им. Но… — стальной голос дрогнул, — они играют не по правилам! Они должны были позвонить и позволить мне поговорить с сыном, ведь так? Я должен знать, что с Антоном ничего не случилось! Зачем они пишут эти идиотские записки? Почему не телефон? Почему?!
Честно сказать, именно это меня больше всего и тревожило. Но у меня не хватило духу поделиться с Бутковским своими опасениями.
— Это еще ничего не значит, Олег Николаевич. О чем вы говорите, в самом деле? Это же преступники, они похитили вашего ребенка, а вы — «игра по правилам»… Может, у них стиль такой, только и всего. В общем, если я вас верно поняла, вы хотите, чтобы за эту неделю я нашла вам доказательства того, что они не причинили Антону никакого вреда.
— Да, Танечка, да! Именно так. Теперь — только это! Я должен убедиться, успокоиться, вот и все. Понимаю, это сложно, и согласен утроить ваш гонорар против обещанного. Но умоляю: никаких отчаянных операций! Не надо рисковать жизнью моего сына, да и своей тоже. Если вы узнаете, где они прячут Антона, просто удостоверьтесь, что с ним все в порядке. И больше ничего, слышите? Пожалуйста! Я могу на вас рассчитывать?
Я ответила, что сделаю все, что в моих силах.
— Ну вот и славно. — От откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Силы как-то вдруг оставили его, но меня удивляло лишь то, что это не случилось гораздо раньше. — Простите, я… очень устал. Завтра мы с вами еще кое-что обсудим, а теперь уже довольно поздно… Доброй ночи, Танечка! Извините, я вас не провожаю. Еще немного посижу здесь…
Несмотря на потрясение, способное вышибить из седла кого угодно, он все-таки не забывал о хороших манерах! Я тоже пожелала ему спокойной ночи (хотя прекрасно понимала, что мое благое пожелание скорее всего так и останется просто пожеланием) и бесшумно притворила дверь кабинета.
Я притворила ее как раз вовремя, чтобы захватить конец приглушенного разговора в гостиной:
— …Порешь чушь. Если на то пошло, так это у тебя есть повод мне мстить, и ты это прекрасно знаешь.
— Мерзавец! Ты мне за это ответишь…
Вот так дела! Оказывается, не только у нас с Бутковским был повод посекретничать!
Последняя реплика вообще была мало похожа на человеческие слова — скорее, на змеиное шипение… Я оказалась на пороге комнаты достаточно быстро, чтобы понаблюдать, как маска ненависти на красивом лице Натали сменяется маской усталой добродетели:
