раннем возрасте он научился очень легко лгать. Время от времени он возвращался в район Залива. Со службы во флоте вернулся в прошлом году, когда Кинтайр был еще в Европе. Кинтайр никогда с ним не встречался. Джин отыскал в Беркли Брюса, через него возобновил знакомство с Коринной и переехал в Сан-Франциско.
Номер 8. Через тонкую дверь Кинтайр слышал телевизор. Он посмотрел на часы. Уже больше десяти. Придется действовать по обстоятельствам. Он постучал.
Внутри послышались шаги. Дверь открылась. Кинтайр посмотрел чуть вверх на тяжелое морщинистое лицо с толстым кривым носом и маленькими черными глазами, на седые волосы. У этого человека плечи как грузовик, и живота почти нет. На нем поблекшая рабочая одежда. И его окружал запах дешевого вина.
– Что нужно? – спросил он.
– Мистер Майкелис? Меня зовут Кинтайр. Хочу несколько минут поговорить с вами.
– Мы ничего не покупаем, а если вы от финансовой компании, можете…
Майкелис не закончил свое предложение.
– Ни то, ни другое, – спокойно сказал Кинтайр. – Можете считать меня кем-то вроде посла.
Удивленный, Майкелис шагнул в сторону. Кинтайр вошел в однокомнатную квартиру с завешенным уголком для кухни. Кровать у стены не заправлена. Несколько стульев, стол с полупустым галлоном красного вина, телевизор, табачный дым, много пыли и старые газеты на полу.
Джин Майкелис сидел в старом распадающемся кресле. Молодая черноволосая версия отца, и мог бы показаться красивым, если бы улыбался. На нем фланелевая пижама, которую давно не стирали. Ноги неподвижно торчат перед ним, заканчиваясь обувью, подошвы которой упираются в пол. Рядом два костыля. Он курил, пил вино и смотрел телевизор; и не прекратил, когда вошел Кинтайр.
– Простите, что у нас не прибрано, – сказал Питер Майкелис. Он говорил быстро, растягивая слова, как делают пьяные. – Нам трудно приходится. Жена умерла, а мой сын вынужден жить со мной и ничего не может делать. Когда я прихожу домой после поисков работы – весь день ищу работы, слишком устаю, чтобы прибираться. – Он сделал неопределенный жест в сторону стула. – Садитесь. Выпьете?
– Нет, спасибо. – Кинтайр сел. – Я пришел…
– Я уже был разорен, когда это произошло в прошлом году, – сказал Майкелис. – У меня тогда была своя лодка. Да, была. «Рути М.» Но она затонула, а страховки не хватило на покупку новой, и я опять стал рабочим в порту. А ведь у меня была своя лодка.
Он сел и, неопределенно мигая, посмотрел на гостя.
– Мне жаль это слышать. Но…
– Потом умерла моя жена. Потом вернулся с флота сын и очень пострадал. Обе ноги ампутированы, выше колен. Все деньги ушли на оплату врачей. Мне пришлось оставить работу, чтобы ухаживать за сыном. Он был очень плох. Когда он смог немного заботиться о себе, я пошел на старую работу, но меня не взяли. И с тех пор я ничего не нашел.
– Что ж, – сказал Кинтайр, – есть социальное пособие и реабилитация…
Майкелис неприлично выбранился.
– Вот что для вас сделают, – добавил он. – Мне нашли работу – плести корзины. Плести корзины! Боже! Я был помощником наводчика во флоте. Плести корзины!
– Я сам во флоте, – сказал Кинтайр. – Вернее был. После Перл-Харбора. На эсминце.
– И какое у вас было звание? Младший офицер, конечно.
– Ну…
– Штабной офицер. Боже!
Джин Майкелис снова повернулся к телевизору.
– Простите, – сказал его отец. – Ему нелегко, понимаете. Он был молодой и сильный, каким только надеешься быть. Боже, шесть месяцев назад. И что ему делать весь день?
– Я не обижаюсь, – сказал Кинтайр. – Я бы обиделся только на систему так называемого образования, которая дает так мало, что ее жертвы способны только смотреть на этот обезьяний цирк, когда приходят тяжелые дни. Но сейчас это не имеет непосредственного отношения.
– Зачем вы пришли? – Питер Майкелис поднял голову, голос его стал живей. – Знаете о какой-нибудь работе? – Он снова сел. – Нет. Нет, не знаете.
– Боюсь, что нет, – сказал Кинтайр. – Я пришел… пришел, чтобы помочь вам в другом отношении. Maledetto! [11] Сколько можно говорить, как Норман Винсет Пил? [12] Но ничего другого не могу придумать.
– Да?
Майкелис распрямился. Даже Джин повернулся.
– Вы, конечно, знаете семью Ломбарди.
– Знаем ли мы их? – резко выговорил Майкелис. – Я бы хотел, чтобы не знали!
– Слышали, что убит их сын Брюс?
– Уххм, – сказал Джин. Он приглушил звук телевизора и с явным удовольствием добавил: – Похоже, все-таки в мире есть справедливость.
– Подождите, – начал Кинтайр.
Джин полностью повернулся лицом к гостю. Глаза его сузились.
– А вы какое к ним имеете отношение? – спросил он.
– Я знал Брюса. И подумал…
– Конечно. И считали его маленьким божьим ангелом с голым задом. Я знаю. Все так считали. Нужно много времени, чтобы пробиться сквозь эти слои святой грязи на нем. Я пробился.
– Вы знаете, что старик сделал со мной? – закричал Питер Майкелис. – Он протаранил меня. Отправил мою лодку в 1945 году на дно. Убил двух человек из моего экипажа. Они утонули. Я сам мог утонуть.
Кинтайр помнил рассказ Брюса. Сильный ветер принес неожиданный густой туман. Такое время от времени случается. Корабли плыли в тумане, столкнулись и затонули. Расследование береговой охраны пришло к выводу, что это деяние бога. Майкелис судился, но проиграл дело в суде. Затем ради своих сыновей Питер и Анжело неохотно заключили мир.
То, что произошло потом, возродило старую ненависть, с процентами за двенадцать прошедших лет.
– Заткнись, – сказал Джин. Кинтайр видел, что он тоже пьян, но способен контролировать все, кроме своих эмоций. – Заткнись, Пит! Это был несчастный случай. Зачем ему было уничтожать собственный бизнес?
– Он за это получил ресторан, – пробормотал Майкелис. – А мы что?
– Послушайте, – сказал Кинтайр не очень искренне. – Я нейтральная сторона. Я не обязан был приходить сюда, и для меня здесь ничего нет. Но будете ли слушать?
– Если вы тоже будете слушать, – сказал Джин. Он налил себе еще вина. – Я знаю, что Ломбарди говорили обо мне. Давайте я вам расскажу о них.
Где-то в глубине сознания Кинтайра прозвучал негромкий предупредительный сигнал. Он ухватился за ручки стула и сжал их. Не было времени разбираться в причинах; он только знал, что, если позволит Джину говорить о Коринне, будут неприятности.
– Не нужно, – холодно сказал он. – Этот аспект меня не интересует. Я пришел сюда, потому что не считаю, что вы убили Брюса Ломбарди, а полиция может подумать, что убили.
Это остановило их. Питер Майкелис поднял голову, его лицо побледнело. Джин поджал губы, и на его лице не было никакого выражения. Он не отрывал взгляда темных глаз от Кинтайра и спокойно спросил:
– Это
