вы, Иосиф, старый плут. Я хочу сказать, что вы сделали все, что в ваших силах, чтобы ввести меня в заблуждение. Я решил рассчитаться с вами, и теперь вам предстоит сделать выбор между этим кофейником и этим ведром. Вы что предпочитаете?
Иосиф отставил бутылку и медленно направился к дверям.
— Напрасно, Иосиф, — спокойно продолжал доктор. — Дверь заперта. Я выпущу вас не раньше, чем вы ответите на мой вопрос. Из уважения к вашим сединам я предпочел бы, чтобы ваш выбор остановился на кофе. Но если вы все еще будете медлить с ответом, то я решу за вас.
Лицо Иосифа не выражало ни гнева, ни возмущения. Сохраняя на лице маску достоинства, он сказал:
— Я весьма сожалею, что принужден заявить вам об этом, но за двадцать пять лет работы в этом отеле никто из гостей никогда не разговаривал со мною подобным образом. Мне жаль, но я принужден буду поставить в известность о происшедшем хозяйку...
— Полагаю, у вас будет еще больше оснований для сожаления, если об этом в известность поставлю ее я. Перестаньте вилять, старина. В ту минуту, как я заявлю ей, что винным складом у нее заведует неисправимый, вечно находящийся под хмельком алкоголик, никогда не бывающий- трезвым...
Иосиф переменился в лице.
— Что вы говорите, сударь! — воскликнул он. — Как можете вы хотя бы в шутку...
Но доктор не дал ему опомниться, он продолжал:
— Думаю, что после того, как я заявлю об этом хозяйке, ваши дни здесь будут сочтены. И вам это ясно. Я сразу разгадал вас, но ваш респектабельный облик, ваши манеры ввели меня в заблуждение. Все ваши воспоминания — результат действия винных паров. Все, что вы мне рассказывали тут,— сплошной вымысел. Вы, Иосиф, поэт-романтик, и ваши истории не выдерживают никакой критики. В этом; вы схожи со всеми поэтами, творящими под влиянием винных паров. Но теперь я хочу, чтобы ваши воспоминания были 'пробуждены не действием вина, а действием кофе, я хочу, чтобы ваша память работала безупречно. Вы должны хоть на время стать реалистом. А теперь выкладывайте все, что вам действительно известно о графе ди Пассано.
Иосиф погрузился в кресло, он жмурился под докторским взглядом, как человек, на которого направлен слепящий луч прожектора.
— Это... Это неправда, — пытался он отпираться. — Я не пью, и я не обманывал вас.
— Вы лжете, — продолжал доктор. — Вы наплели мне целый короб небылиц, а я поверил вам и продолжал верить, пока не прибыло это письмо. И если кофе не поможет вам протрезветь, то я окачу вас холодной водой. Вы должны протрезветь, чтобы рассказать мне всю правду.
— Что за письмо? — пробормотал Иосиф. — Разве в нем написано обо мне?
Доктор не ответил на этот вопрос, а налил старику кофе.
Иосифу пришлось выпить не одну чашку. В то мгновение, когда он пытался прекратить пить кофе, доктор хватался за ведерко со льдом и грозил опрокинуть его на голову трезвевшего пьяницы. В результате Иосиф выказывал доктору полное послушание.
Наконец весь кофе был выпит, Иосиф несколько раз зевнул, как человек, пробудившийся от долгого сна и намеревающийся опять заснуть.
— А для большей уверенности, — сказал доктор, применим еще одно средство.
И, завернув лед в полотенце, положил его на лоб пьяницы. Постепенно глаза Иосифа приобрели ясность и утратили свой металлический блеск.
— Вот что, Иосиф, — подбодрил его доктор, — выкладывайте-ка начистоту все, что вам известно. Что вы помните о графе Пассано, проживавшем здесь двадцать лет тому назад?
Иосиф покачал головой, у него возникла масса вопросов.
— Пассано? Пассано... Кто такой этот Пассано? Уж не был ли он аферистом? Или фальшивомонетчиком?..
— Ничего подобного, — ответил доктор. — Он не был ни аферистом, ни оперным певцом, как вы вздумали утверждать сегодня, после обеда. И никакой танцовщицы тоже не было. Он жил здесь с маленькой дочерью и с гувернанткой. Теперь припоминаете?
— Ну, раз вы и сами знаете обо всем, — проворчал Иосиф, — незачем и расспрашивать... Я ничего не помню.,
— Послушайте, дружище, — настаивал доктор, — заговорите ли вы наконец? Или и дальше будете артачиться? Если вы хотите помочь мне, то выкладывайте все, что знаете. А нет, так не забудьте, что я врач. Достаточно одного моего слова, чтобы мои коллеги перевели вас в некое лечебное заведение, где вы себя почувствуете гораздо хуже, чем здесь.
Иосиф отпрянул назад, словно в него ударил разряд электричества. Глаза его выражали ужас, свойственный обывателю, столкнувшемуся с властью науки.
— Разумеется, господин доктор, — пролепетал он, — я согласен помочь вам. Так вы спрашиваете о графе Пасса-но? Но я правда не помню его. Если бы вы, господин доктор, помогли мне, навели на след, то, быть может, я и вспомнил бы...
— Граф Пассано, — медленно заговорил доктор, — проживал здесь двадцать лет тому назад. Красивый, стройный человек с орлиным носом и карими глазами. Итальянец по происхождению, но путешествовал по австрийскому паспорту. Об этом я узнал из письма. Я хочу знать, какой образ жизни вел он здесь, чем занимался в Страсбурге. Что, наконец, произошло в Страсбурге во время его пребывания? А я убежден, что здесь наверняка случилось что-то необычное и неожиданное, и я хочу получить подтверждение своей догадке...
Иосиф внимательно слушал доктора и, внезапно оживившись, торжественно поднял руку и воскликнул:
— Доктор, я вспомнил! Теперь я знаю. Я вспомнил, доктор!
— Так рассказывайте.
Иосиф заговорил, но уже не с той бойкостью, с какой импровизировал ранее. Теперь в его словах звучала истинность. И то, что он рассказывал, было столь значительно, что глаза доктора расширились и засверкали от едва сдерживаемого восторга. Доктор стенографировал показания Иосифа, в, то время как последний то и дело бросал взгляд на бутылку. Но доктор будто не замечал этих выразительных взоров и нс дал Иосифу пить, пока тот нс завершил свое повествование, после чего позволил ему выпить два бокала и отпер дверь. Иосиф поднялся с кресла и, шатаясь, направился к двери.
А доктор, распахнув окно, замер перед ним в глубоком раздумье. Погода переменилась. Теперь над городом раскинулось тсмно-синее небо: на город спускался весенний вечер.
«Так, значит, я все-таки был прав, — пробормотал доктор. — Теперь передо мной прояснился весь трагический эпизод, ее сон разгадан, и при желании я мог бы объяснить ей его. Но что-то подсказывает
