отправится домой. Но к чему он вернется? Опять в Кембридж? Один? Гарри посмотрел на свое лицо в зеркале. С момента приезда в Испанию он похудел, и это ему шло. Сможет ли он увезти с собой Софию? Есть ли способ? Придется и Пако взять, она ведь его не оставит. Переправить их обоих в Англию? А если ничего не выйдет? Голос разума в голове тоже не молчал. «Ты спятил, — твердил он, — вы знакомы всего шесть недель».
Бармен положил на блюдечко сдачу — новую монету в пять песет с головой Франко. Гарри снова подумал о Хиллгарте, который с такой легкостью рассуждал о привлечении на свою сторону вероятного убийцы и о подкупе монархистов. Хор утверждал, будто обливался кровавым потом, пытаясь убедить их, что они говорят на одном языке.
«И золотой дождь на них проливал», — подумал Гарри.
Люди вроде Маэстре, которые трубят на каждом углу об испанской чести, традициях, на страже которых они-де стоят, одновременно с этим берут взятки от потенциальных врагов своей страны. Британский интерес к Испании тоже был только стратегическим: даже если британцы выиграют войну, Испания, вероятно, останется за Франко и о ней снова забудут.
Гарри согнулся над своей чашкой. Может, будет лучше, если Гитлер вторгнется в Испанию? Даже Сэнди говорил, что режим едва держится; вероятно, народ поднимется против немцев, как поднимался против Наполеона. Но тогда Гибралтар будет потерян, и Британия еще больше ослабнет. Гарри вспомнил плакат, который видел в первый день по приезде: немецкий и испанский солдаты приветствуют друг друга на границе. Фюрер и каудильо — друзья навеки, победители в Европе. Ужасная мысль. Он посмотрел на свое угрюмое лицо в зеркале. Да, он сделает этот последний шаг — попытается завербовать Сэнди.
На плечо Гарри вдруг легла чья-то рука, и он вздрогнул. Рядом стояла София, одетая в свое старое черное пальто. Лицо ее раскраснелось — от радости встречи с ним, понял Гарри, и на сердце у него потеплело. Она улыбнулась:
— О чем ты думал?
— Ни о чем. — Гарри взглянул на часы и удивился, что уже почти час дня. — Она опаздывает. Позволь, я возьму тебе кофе.
София на секунду замялась:
— Давай.
Они препирались о том, что Гарри платит за все и покупает ей подарки.
— У меня есть деньги. Может быть, я их не заслуживаю, но они у меня есть. Почему я не могу потратить часть на тебя?
— Люди будут называть меня содержанкой, — покраснев, ответила София.
Гарри понял: София не настолько свободна, говоря ее словами, от «буржуазных предрассудков», как ей нравилось думать.
— Ты знаешь правду, и только это имеет значение.
Однако София не брала денег на содержание семьи, говорила, что они справятся сами. Гарри хотел делать для Софии больше, и в то же время ее гордость импонировала ему. Он принес Софии кофе.
— Как Пако?
— Совсем притих. Сегодня с ним Энрике. У него выходной.
Со смерти Элены мальчика приходилось оставлять дома одного, и он сидел так почти каждый день, потому что София и Энрике работали. Выходить на улицу он соглашался только с кем-нибудь из взрослых.
— Ему понравились карандаши, которые ты принес. И он спрашивает, когда снова придет женщина с рыжими волосами. Она произвела на него впечатление. Он называет ее «добрая тетя».
— Мы спросим, не хочет ли она навестить мальчика.
— Было бы хорошо. — София нахмурилась. — Боюсь, Пако пустит в дом сеньору Аливу. Она приходит и стучит в дверь. Я велела ему не отвечать. Стук его пугает, напоминает тот день, когда арестовали родителей. Но я опасаюсь, что когда-нибудь Пако откроет и она заберет его.
— Не откроет, если боится ее.
— Нельзя все время оставлять его дома одного.
— Да, — согласился Гарри.
— Я не хочу потерять Пако. — София вздохнула. — Ты считаешь, это глупо — так себя отягощать? Я знаю, Энрике иногда это приходит в голову, но он тоже полюбил Пако.
«Она потеряла мать, — подумал Гарри, — теперь боится потерять мальчика, и если меня отправят домой, это станет для нее еще одной утратой».
Он нахмурился.
— Что с тобой, Гарри?
— Ничего.
Он поднял взгляд и увидел Барбару. Ее платок и очки были припорошены снежинками. Гарри махнул ей рукой.
— Простите, я опоздала. На улице снова снег.
— Никогда ничего подобного не видела, — сказала София. — Летом засуха, а теперь вот это.
Гарри встал и помог Барбаре снять пальто.
— Возьмем обеденное меню?
— Нет, послушайте. — Барбара вскинула руку. — Мне очень жаль, но я не могу остаться. В два часа у меня встреча на другом конце города, а трамваи стоят. Придется идти пешком. Просто возьмите мне кофе, пожалуйста.
— Хорошо, — кивнул Гарри.
Гарри пристально посмотрел на Барбару и заметил в ее манере некую внутреннюю решимость. Он пошел за кофе, а когда вернулся к столику, София и Барбара оживленно беседовали.
— Барбара говорит, Пако нужно показать врачу, — обратилась к нему София.
— Вероятно, врач подскажет, как ему помочь. Я могу заплатить… — Гарри прикусил губу, а София сдвинула брови: не стоило ему говорить про деньги при Барбаре.
— Это было бы нелишним, — сказала та. — Но я понимаю, что найти врача трудно.
— Вы уже начали работать в госпитале? — спросил ее Гарри, меняя тему.
— Да. Там, по крайней мере, лучше, чем в приюте. Но какие ужасные ранения! Все то, что пытался предотвратить Красный Крест. — Барбара вздохнула. — Ну ладно, теперь уже поздно предаваться таким мыслям.
Она взглянула на Гарри и добавила:
— Может быть, я все-таки поеду домой на Рождество.
— В Англию?
— Да, помните, Сэнди предложил, и потом я подумала, почему бы нет? Хоть увижу, как там все на самом деле.
— А вас пустят обратно в Испанию? — спросила София. — Наверное, да, раз ваш муж здесь работает.
Барбара замялась:
— Надеюсь, что так.
«Только Сэнди ей не муж», — подумал Гарри, и ему вдруг пришла в голову неожиданная мысль:
— В обратной ситуации ведь то же самое? Я имею в виду, если у англичанина, скажем, есть невеста в Испании, могут возникнуть проблемы с тем, чтобы забрать ее в Англию. Но если они женаты, то пустят обоих.
— Да, — сказала Барбара. — По крайней мере, так было до войны. Помню эти правила по работе в Красном Кресте. Мы переправляли беженцев из страны в страну. — На мгновение она как будто унеслась мыслями далеко. — Меньше пяти лет назад. Кажется, целая жизнь прошла с тех пор.
— Все еще есть риск, что Франко объявит войну, — понизив голос, сказала София.
Барбара сняла запотевшие очки и протерла их носовым платком. Так ее лицо было более симпатичным, но и более уязвимым. Она осторожно помешала ложечкой кофе, потом подняла глаза на Гарри и Софию.
— Вероятно, я не вернусь, — ровным голосом проговорила Барбара. —
