— Добрый вечер, мистер Фитцгерберт, — наконец произнесла Шарлотта и улыбнулась. С ним следует быть особенно приветливой, подумала она. Это станет своего рода барьером между ними. Однако мистер Фитцгерберт, несмотря на все принятые ею защитные меры, положительно нравится ей, хотя пока еще не вымолвил ни слова. — Я миссис Питт, невестка мистера Джека Рэдли.
— О да! — Со свойственной ему сообразительностью он все понял. — Эмили говорила, что если она захворает, вместо нее будете вы. Это так благородно с вашей стороны — жертвовать своим временем. Ведь большая часть его уйдет на скучнейшее и вгоняющее в сон общение с такими, как я.
— Не сомневаюсь, что оставшаяся его часть вполне восполнит потерю.
Шарлотта была изысканно любезна, но старалась держать дистанцию. Пусть он гадает, к какой части она относит общение с ним. Лучше прикинуться простушкой.
Фитцгерберт весело рассмеялся.
— Браво, миссис Питт! — искренне воскликнул он. — Я уверен, мы станем друзьями.
Поставить его на место означало бы быть грубой и лицемерной. Презирая себя за то, что проиграла в первом же поединке, Шарлотта тем не менее, продолжая испытывать симпатию к гостю, поблагодарила его.
Лорд Энстис был последним из гостей. Поднявшись по лестнице, он уже маячил за спиной Фитцгерберта. Среднего роста, крепкого сложения, но не располневший, несмотря на свои пятьдесят с небольшим лет, он уже начал лысеть. Отказавшись от бороды и усов, Энстис носил бакенбарды, оставляя свое спокойное и умное лицо открытым. Будучи человеком волевым, образованным и умным, он внушал всеобщее уважение. Встретившись с ним взглядом, люди угадывали в нем личность незаурядную. Он был полон той уверенности, которую дает человеку успех. Лорд Энстис не нуждался в чьих-либо похвалах, ибо сам знал себе цену.
Фитцгерберт ничуть не растерялся и, повернувшись, улыбнулся лорду Энстису и извинился, что заставил его ждать. Затем быстро направился в гостиную.
Шарлотта, чувствуя холодок страха, обратилась к важному гостю.
— Добрый вечер, лорд Энстис, — промолвила она с легким придыханием от волнения и улыбнулась. Этот гость играл важную роль в планах Эмили. — Мы так рады, что вы нашли возможность прийти. Я миссис Питт, сестра миссис Рэдли. К сожалению, ей нездоровится, поэтому честь встречать гостей выпала мне.
— Я уверен, что вы прекрасно справляетесь с этим, миссис Питт. — Лорд был очень любезен. — Прошу вас передать миссис Рэдли мое искреннее сожаление; надеюсь, она скоро поправится. Ничего серьезного, я полагаю?
Памятуя, что у членов парламента должны быть здоровые жены, Шарлотта уже придумала, что будет отвечать в таких случаях.
— Да, конечно, — убежденно ответила она. — Ее недомогание — это обычное состояние, которое приходится переносить нам, женщинам, в первые два-три месяца, но это неизбежно, если мы хотим подарить нашим мужьям наследников.
— Думаю, вы правы, — согласился лорд с легким поклоном. — Я искренне рад, что это и есть счастливая причина недомогания миссис Рэдли. — Кинув взгляд назад и убедившись, что лестница за ним пуста, он предложил Шарлотте свою руку. — Могу я провести вас в зал? Я слышу звуки музыки. — Действительно, оркестр уже открывал бал кадрилью.
Пока все шло хорошо. Все знаменитости как будто восприняли ее неплохо, думала Шарлотта. А теперь нужно оказать всем внимание, перемолвиться словечком с каждым — достаточно неофициально, но и не навязчиво, — убедиться в том, что все чувствуют себя хорошо, никто не обижен и не обойден вниманием и что не произошло ничего, требующего вмешательства хозяйки, что всем хватает закусок, шампанское достаточно охлаждено, а оркестранты не злоупотребляют перерывами.
— Благодарю вас, я польщена, — приняла предложение Шарлотта и, опираясь на руку лорда Энстиса, павой поплыла в полный цветов танцевальный зал.
На кадриль они опоздали, но мило поболтали в ожидании следующего танца, обмениваясь банальными фразами и улыбками со знакомыми. После паузы оркестр снова заиграл, и Шарлотта, подхваченная сильной мужской рукой, закружилась в вихре старинной кадрили. Ей оставалось только следить за своими ногами и покрепче держать рукой шлейф. Наконец она вспомнила все па этой забытой кадрили — словно вернулись далекие годы юности, и ей казалось, что она снова девица на выданье, не пропускающая ни одного бала в поисках жениха. Хотя, если вспомнить юность, мать никогда не вывозила ее на подобные балы. Семья Шарлотты не принадлежала к самым высшим слоям общества. Они не были аристократами, хотя и принадлежали к классу состоятельных и уважаемых граждан.
Когда музыка смолкла, Шарлотта, присев в реверансе, поблагодарила лорда и извинилась за то, что вынуждена вернуться к своим обязанностям хозяйки. Среди гостей она заметила Джека и, одарив его мимолетной улыбкой, присоединилась к дамам, которые, насколько было ей известно, имели значительное влияние в высших сферах. Именно сейчас Шарлотта решила использовать ценные инструкции, данные ей сестрой.
Поскольку она была не совсем сведуща в таких темах оживленного разговора, как последние новинки моды — да и скромный бюджет Питтов не способствовал этому, — Шарлотта тут же решила, что беседовать об этом будет столь же болезненно для нее, как сыпать соль на рану. С другой стороны, она также не была в курсе того, кто за кем ухаживает, кто кого отверг или обидел, или же, наоборот, полюбил и какая новая пьеса в каком театре ставится. Поэтому Шарлотта избрала хитроумную тактику и, пустив в ход все свое обаяние, начала сама задавать вопросы и с подкупающей искренностью и жадным вниманием выслушивала чужие суждения. Хотя это решительно противоречило ее характеру и натуре, она все же решилась на эту уловку — и, кажется, та удалась.
— Неужели? — восклицала Шарлотта, широко открывая глаза, когда худая дама, сверкая сапфирами, излагала свое мнение о последней драме, идущей в одном из театров на Хеймаркете. — О, расскажите нам о спектакле как можно более подробно. Из ваших уст все звучит так живо и увлекательно.
Довольную комплиментами леди не пришлось просить дважды. Ей явно не понравилась пьеса, и теперь ей не терпелось убедить всех в бесспорности своих суждений.
— Я отнюдь не ханжа, поверьте мне, — горячо заявила она. — И, смею думать, способна оценить по достоинству литературу разных направлений. Но это копание в себе, в собственных пороках и греховных желаниях! Последующее возмездие, когда грех наказан, отнюдь не извиняет всего, что нам показывают на сцене. Все, что мы видим, справедливо вызывает негодование.
— Боже милостивый! — Шарлотта была поражена и заинтригована. — Неужели они осмелились показать все это на сцене?
Глаза леди округлились еще больше.
— Дорогая миссис Питт, именно это сказала и я.
Мимо прошел смеющийся молодой человек, на его руке повисла раскрасневшаяся хихикающая девушка.
— Я рада, что не взяла в театр свою дочь, — взволнованно поддержала разговор другая леди. Она не могла скрыть дрожи, охватившей ее от великого возмущения. — Представляете, я собиралась взять ее с собой! Ведь хорошая пьеса так обогащает. Молодая девушка должна быть образованной, возвышенной, уметь поддерживать беседу, не правда ли? Глупость всегда шокирует, вы согласны со мной?
— Еще как! — поддержала ее Шарлотта, и вполне искренне. — Самое очаровательное личико может мгновенно наскучить, если выяснится, что девушка глупа и говорить с ней не о чем.
— Совершенно верно, — опять поспешила сказать свое слово дама в сапфирах. — Но то, что я увидела, уверяю вас, не достойно даже обсуждения в приличном обществе, а для молодой девушки так и просто недопустимо, если она хочет удостоиться внимания порядочного джентльмена. Стоит ей начать разговор на подобную тему — и этого будет вполне достаточно, чтобы оттолкнуть от нее интеллигентного человека. Он просто ужаснется, узнав, что юная леди осведомлена о подобных вещах.
Еще одна молодая пара со смехом прошла мимо.
В это время к группе беседующих дам присоединилась тетушка Веспасия, милостиво приветствуя всех легким кивком.
— Миссис Хартер, однако, модница, — заметила дама в сапфирах, провожая взглядом пару. — Вы как считаете, леди Камминг-Гульд?
— Пожалуй. От моды она не отстает ни на минуту. Мила, пока не открывает рта.
— О, вы хотите сказать, она вульгарна? Или глупа? Я ничего не слышала об этом. — В голосе обладательницы сапфиров сквозило явное неодобрение.
— Ни то ни другое, насколько я знаю, — заметила Веспасия. — Я имею в виду ее смех. Он похож на ржание испуганной лошади, слышное за два квартала в тихую ночь.
Кто-то из дам не удержался и хихикнул, но тут же сконфуженно умолк, испугавшись собственной несдержанности. На мгновенье воцарилась тишина, и громче стали слышны все звуки в зале: скользящие шаги по паркету, шорох тафты и туго накрахмаленного тюля, шелест шелковых шлейфов, звон бокалов в гостиной рядом и звуки настраиваемых инструментов.
