Было совершенно ясно, что Эдланд нервничает, однако чего еще следовало ожидать? Многие начинают нервничать, когда их будит полиция. Но можно ли сказать, что нервозность этого Дага нормальна? Валманн никак не мог решить, как толковать такое поведение. Возможно, это человек с нестабильной психикой. Вел он себя, во всяком случае, подозрительно, хотя Валманн не любил это слово и редко его употреблял. «Подозрительным» можно назвать каждого, кто подвергается особому наблюдению. Слишком рано рассуждать о возможной вине этого человека. В расследовании дела об убийстве все должно совпадать. Одной из деталей, явно не вписывающейся в возникший у него образ преступника с улицы Фритьофа Нансена, были руки Дага Эдланда — без единого шрама. Наоборот, белые и ухоженные, с длинными пальцами, они имели удивительно красивую форму; в голову сразу же приходила ассоциация с руками пианиста. Настоящие руки пианиста, без единого изъяна. И вообще, он казался мягким и уступчивым, почти пассивным и уж никак не агрессивным. Ни на словах, ни на деле он не выразил никакого протеста, даже раздражения из-за того, что полицейские самым жестоким образом разбудили и вытащили его из постели. Он сам предложил пойти в управление, чтобы его там допросили, чему сопротивляются обычно даже самые невиновные свидетели. Стоя за дверью квартиры номер 15Б на слабо освещенной площадке четвертого этажа многоквартирного дома на Эстрегате и вдыхая запах мокрых половиков и моющего средства на стенах, Валманн раздумывал над совсем иным обстоятельством, не имевшим отношения к психическому состоянию Дага Эдланда или его личным качествам. Речь шла о таком прозаическом вопросе, как время.
Точное время смерти Карин Риис будет установлено, лишь когда будет готов отчет о вскрытии, то есть дня через три-четыре. Но врач, производящий вскрытие, сможет установить это время в определенных границах, а они могут быть достаточно широкими, в зависимости от обстоятельств. Он хорошо помнил реплику доктора Грюеля, когда тот начал осматривать труп: «Да, она уже долго здесь лежит…» Валманн считал, что убийство произошло в четверг вечером. Одежда убитой говорила о том, что она собиралась на вечеринку или на свидание. Если это предположение найдет свое подтверждение в отчете, то станет проблематичным объявить Дага Эдланда подозреваемым. Ведь в четверг вечером он сидел в баре «Виктория». Около тридцати гостей бара смогут подтвердить его алиби, во всяком случае, на большую часть вечера, в том числе группа шести полицейских из уголовного отдела хамарской полиции.
Однако коллеги Валманна, по-видимому, не разделяли его сдержанности.
— Этот парень что-то скрывает, — выпалил Энг. — Надо было войти и перевернуть его берлогу вверх дном!
— Без ордера на обыск? — Валманну начинали действовать на нервы вспышки темперамента у его коллеги.
— Ну, тогда я прихвачу с собой хоть это. — Энг взял черный мешок с мусором, валявшийся в углу у двери. — А если он обвинит меня в краже своего мусора, то это не в его пользу. — Он взвалил мешок на плечо и вышел, чтобы погрузить его в багажник патрульной машины.
Допрос оказался несколько необычным.
Валманн и Энг сидели напротив Дага Эдланда и задавали ему обычные, рутинные вопросы, касающиеся его биографии. Чистая формальность, нужная для протокола, которая обычно не вызывает осложнений. Однако Эдланд явно не имел желания отвечать на вопросы личного характера.
— Это вы можете проверить в Управлении регистрации населения, — повторял он, упрямо уставившись в стол.
Его документы были, впрочем, в полном порядке. Социальная карточка (он получал пособие в течение реабилитационного периода после тяжелой болезни), регистрация проживания и паспорт. Когда же они дошли до главной темы, а именно посещения бара в четверг вечером, тон изменился. Оба следователя запомнили, что, пока они были в баре, он все время сидел за столиком в одиночестве. Свидетель даже не пытался отрицать, что был там. Он терпеливо отвечал на их вопросы, хотя вскоре стало ясно, что и он их вспомнил.
— Сколько вы выпили? — спросил Энг и откинулся на спинку стула, как будто все это начало ему надоедать.
— Ну уж точно не больше вашего, — отпарировал Эдланд и наконец-то показал, что и он за словом в карман не полезет. Сейчас он, похоже, взял себя в руки и выглядел спокойнее и сдержаннее. Пышная шевелюра была зачесана назад. Белый воротничок рубашки тщательно отутюжен, ботинки вычищены до блеска, на брюках стрелки. Тесное пространство комнаты для допросов наполнилось довольно приятным запахом мужских духов.
Уж чересчур ухоженный, — подумал Валманн, который и в это утро проспал — второй раз подряд — и не успел побриться.
— Ну все-таки достаточно.
— Может быть, три-четыре-пять бокалов.
— Пока ждали?
— Да.
— Даму?
— Да.
— Карин Риис?
— Да, — раздалось после небольшой паузы.
— Но она так и не пришла на свидание в этот вечер.
Тень улыбки на лице Эдланда исчезла.
— Нет.
— Вы не знаете почему?
Эдланд молча уставился в поверхность стола.
— Вы хотите сказать, что не знаете, почему Карин Риис не пришла на встречу, как вы договорились, в четверг вечером? — Энг отпустил тормоза, его голос разносился по комнате, усы дрожали.
Эдланд не шевелился и молчал.
— Ну тогда я скажу вам почему! Она не смогла прийти. Дело в том, что она была мертва!
Голова Дага Эдланда упала еще ниже и почти опустилась на поверхность стола. Его руки с длинными, тонкими пальцами обхватили края стола. Он шептал что-то непонятное.
— Что вы сказали?
— Я так и знал… — повторил Эдланд слабым голосом.
— Вы это знали?
Эдланд кивнул.
— Тогда вы, может, знаете и как ее убили?
Ответа не последовало.
— Вы знаете, что с ней сделал убийца, так надо понимать? Где он ее оставил лежать в доме?.. — Ульф Эрик Энг приподнялся на стуле и лаял, как охотничий пес на добычу. — Может, ты расскажешь нам, как убил ее, Эдланд? Чем ты размозжил ей лицо?..
— Прекратите! — громко и пронзительно вскрикнул Даг Эдланд и зажал уши руками.
Валманн схватил Энга за локоть и подал ему знак. Затем они оба подождали, пока свидетель придет в себя, чтобы можно было продолжить допрос.
Несколько успокоившись, Даг Эдланд охотно рассказал им, что сидел и ждал в баре несколько часов, что связывал определенные надежды со свиданием с Карин Риис и о своем разочаровании. Он не скрыл, что импульсивно взял такси и поехал на улицу Фритьофа Нансена, подошел к ее дому и позвонил. Но никто не открыл, и он вернулся в город.
— Вы только позвонили в дверь и больше ничего? — Валманн перенял эстафету.
— Больше ничего.
— Вы в этом уверены?
— Я… я позвонил несколько раз, но безрезультатно.
— Почему?
— В доме было темно и тихо. Ясно, что ее не было дома.
— Что она пошла на свидание с кем-то еще! — вставил Энг, злобно усмехнувшись.
Эдланд молчал.
— И вы по-прежнему уверены, что только позвонили в дверь и больше ничего?
Эдланд слегка помедлил.
— Насколько я помню.
— В таком случае мне кажется, вам надо подумать как следует, так как у нас есть два свидетеля, утверждающих, что они видели, как вы барабанили в дверь и кричали в начале первого в ночь с четверга на пятницу.
— Свидетели?
— Двое соседей из дома напротив стояли на крыльце и ждали такси. Они вас видели.
— Они меня видели? И что я… барабанил в дверь?
— Во всяком случае, они это показали. Я могу зачитать вам их показания.
— Но, в общем… — Даг Эдланд глубоко вздохнул. — Иногда у меня плохо с памятью, — проговорил он медленно.
— Как вы это объясняете?
— Это из-за лекарств, которые я принимаю.
— Что это за лекарства?
Даг Эдланд поднял голову, и в его взгляде появилось некоторое упрямство.
— Об этом я предпочел бы умолчать. К данному делу это не имеет никакого отношения. Это сильные лекарства, и иногда я на короткое время теряю сознание.
— С полной потерей памяти? Так, что вы ничего не помните?
Эдланд кивнул:
— Я плохо переношу всяческое возбуждение и гнев.
— А в четверг вечером вы были разгневаны?
— Я ведь уже говорил…
— Ну да… — Валманн попытался говорить тише и придать своему голосу успокаивающие нотки. В то же время все его органы чувств были обострены; свидетель наконец-то признался в чем-то необычном. — Я понимаю, что она не пришла на свидание и вы были разочарованы. Но вы говорите, что в этот вечер был какой-то промежуток времени, о котором вы не можете дать себе отчет?
Эдланд вдруг встрепенулся и вскипел:
— То, на что вы намекаете, невероятно… Это просто возмутительно!
— Я ни на что не намекаю, а всего лишь пытаюсь прояснить некоторые факты, — продолжал Валманн спокойным тоном. — Но ведь и вы поймите, что нам очень важно знать, когда с вами случилась эта потеря памяти, как вы выражаетесь. И как долго она продолжалась.
