Я проводила его до двери и подождала, пока машина тронется с места. Помахала ему рукой на прощание. Он кивнул головой и поднял руку, но махать не стал. Я пошла на кухню и выпила чашечку кофе. Почитала газету, никуда не торопясь. Меня не тревожила мысль о том, что выходные я проведу одна. Лали уезжала за город к какой-то подруге. К счастью для нас обеих. После вчерашнего разговора наши отношения стали немного натянутыми. Я собиралась наконец-то подумать о себе, сделать все то, на что у меня обычно не хватает времени. Намазаться кремами, сделать пилинг, поваляться в ванне, пройтись по магазинам, взять в прокате какой-нибудь романтический фильм — из тех, что Эрнесто терпеть не может. И еще можно есть что придется, готовить ни для кого не надо. Я думала об этом, и с каждым разом идея мне нравилась все больше. Я собиралась устроить себе своеобразный спа-салон в собственном доме.
Я пошла наверх переодеться. Войдя в комнату, не сразу поняла, в чем дело: что-то было не так, но что именно, я сказать не могла. Я переоделась, уложила волосы, немного накрасилась и, уже стоя на пороге, увидела ее. Это было словно сигналом тревоги — папка голубого цвета. Она лежала на прикроватном столике Эрнесто, там, где он ее оставил прошлой ночью, после того как перечитал свой доклад. «Что за дырявая голова у тебя, Эрнесто, ты позабыл свою папку», — подумала я. И недолго думая села в машину и помчалась в аэропорт Эсейса.
Я вела машину гораздо быстрее, чем обычно. Мне нужно было приехать раньше, чем Эрнесто пройдет на посадку, чтобы успеть передать ему голубую папку. Про себя я просчитывала его передвижения, чтобы понять, смогу ли я успеть вовремя. Сейчас он уже должен добраться до аэропорта Эсейса. Он выехал довольно рано, в такое время в очереди на регистрацию скорее всего почти никого нет. Никто не приезжает за два часа до вылета, как того просят авиакомпании. Эрнесто — да, он очень пунктуален в такого рода делах. И очень скрупулезен, следовательно, после регистрации он сразу же пойдет на посадку. Что ему делать внизу! Ну а я вечно путаюсь в этих расписаниях. На пропускном пункте у платной дороги для разнообразия работала только половина шлагбаумов, и я задержалась чуть дольше, чем рассчитывала. И в аэропорту с большим трудом нашла место для парковки. От автомобиля я почти бежала, сжимая папку в руках. Просмотрела одну за другой все очереди к стойкам регистрации. Его нигде не было. Подошла к табло. В это время отправлялся только один рейс на Рио. Рейс авиалинии Varig. Подошла к стойке этой компании. Попросила, чтобы мне сказали, зарегистрировался ли уже на этот рейс Эрнесто. Мне ответили, что они не дают информацию такого рода, и по равнодушному тону сотрудницы авиалинии я поняла: настаивать бесполезно. Я прошлась по всем барам в зале. Эрнесто всегда пьет много кофе, это вредно, но ему нравится, так что, может, он сидит там. Его там не было. Возможно, он пошел в туалет или чего-нибудь купить. Я поискала в сувенирных лавках, у киосков, подождала у мужского туалета. Он не появился. Я уже хотела под каким-нибудь предлогом вызвать его по радио — как последнее средство. Эрнесто терпеть не может, когда к нему привлекают лишнее внимание, даже если от этого, как в случае с голубой папкой, зависит его жизнь. Лучше всего мне встать рядом с эскалатором, ведущим на посадку. Если мой муж все еще не сел в самолет, то он обязательно пройдет туда.
Я ходила около эскалатора, когда вдруг увидела куртку Эрнесто. То есть куртку, в точности похожую на ту, что надел Эрнесто. Но это был не Эрнесто, это был какой-то другой мужчина, он поднимался по эскалатору в обнимку с женщиной. С высокой брюнеткой. Мужчина шептал ей что-то на ухо. А куртка была в точности как у Эрнесто. И брюки те же самые, что сегодня утром надел Эрнесто. С такими же четкими стрелками, какие заглажены на брюках Эрнесто. И с сумкой Эрнесто в руках. С сумкой, которую я сама собирала. Для Эрнесто. Он повернулся в профиль, чтобы поцеловать ее. Эрнесто ее поцеловал. И она, Чаро, тоже поцеловала его.
Пока они поднимались на эскалаторе, мне хотелось закричать. Должно быть, меня охватило что-то вроде мгновенного паралича, потому что вдруг пропал голос, я открывала рот, но не могла издать ни звука. Больше того, все остальные звуки тоже исчезли. Будто кто-то выключил громкость. Я ничего не могла сказать, не могла пошевелиться, ничего не слышала. Только смотрела.
Пока наконец в моем поле зрения не остались лишь ботинки Эрнесто и ее сандалии.
Больше я ничего не видела.
Инес вернулась домой и заперла дверь на два оборота. Была половина одиннадцатого утра. Она бросила куда-то свою сумку. Лали к этому времени уже не было дома. Инес подошла к каждому окну и опустила жалюзи, так что свет проникал только сквозь узкие щели. Отключила телефон. Поднялась на второй этаж и проделала там то же самое. Взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене ее комнаты. Прошла в ванную и достала упаковку транквилизаторов. Встряхнула ее. Судя по звуку, флакон был полон не меньше, чем наполовину. Открыла крышку, высыпала несколько таблеток себе на ладонь. Оставила две, а остальные кинула обратно во флакон. Положила таблетки в рот. Налила воды. Прежде чем запить, вынула изо рта одну таблетку и выкинула ее за дверь. Последнюю проглотила. Спустилась вниз. Вошла в кухню. Стол был по-прежнему накрыт к завтраку. Будто ничего и не случилось. Она попробовала вымыть чашку. Но разбила ее, не донеся до раковины. Ручка выскользнула у нее из пальцев, и чашка трижды ударилась о плитку кухонного пола. Она ополоснула лицо. Потом немного постояла так, с каплями воды на коже. Вытерлась влажным кухонным полотенцем. Чувствовала она себя отвратительно. Заплакала. Переставила всю оставшуюся после завтрака посуду со стола в раковину. Включая масленку с наполовину растаявшим маслом. Ушла в гостиную. Она хотела пройти в гараж, но добралась только до гостиной. Несколько раз обогнула журнальный столик. Налила себе виски. Выпила, не убирая бутылку в бар. Поставила стакан. Но не бутылку. Покинула комнату. Направилась в гараж. Вошла туда и закрыла за собой ворота. Двинулась прямо к задней двери. Вынула кирпич. Хотела было достать все то, что хранилось в тайнике, но не сделала этого. Оставила как есть. Вернулась в кухню. Поискала резиновые перчатки. Не нашла. Небрежно вынула чашки из раковины. Перчатки лежали там, под остатками завтрака. Грязные и мокрые. Она их вымыла и вытерла. Вернулась в гараж. В перчатках. Снова прошла к задней двери. Достала все из тайника за кирпичом. Поискала, куда бы переложить. Увидела ящик с инструментами. Вывалила на пол его содержимое. Положила внутрь письма Твоей, билеты в Рио, фотографии обнаженного Эрнесто, коробку с презервативами и закрыла ящик. Остальное она убрала обратно в тайник и вернула кирпич на прежнее место. Теперь еще револьвер. Она подошла к машине и открыла багажник. Достала колесо. Револьвер был там же, куда она его спрятала в тот день, когда забрала из дома Алисии. Она взяла оружие бережно, почти уважительно. Положила его в ящик для инструментов. Вышла из гаража с ящиком в одной руке и бутылкой виски в другой. Поставила виски обратно и засунула ящик на шкаф с баром. Вернулась в кухню. Снова положила перчатки в раковину. Открыла кран и щедро плеснула на лицо холодной водой.
Карты перетасованы и сданы снова.
Эрнесто и Чаро целовались на эскалаторе, направляясь на посадку.
Никакой ошибки быть не может, я видела это своими собственными глазами. А глаза нам не лгут. На что-то их можно закрыть, но тут уже слишком поздно. Следует признать, что все мои бутерброды упали маслом вниз. Но хотя Эрнесто с Чаро и целовались, там, на эскалаторе, я не собиралась сдаваться. Потому что тут могло быть несколько самых разных вариантов развития событий. Весь этот день я прикидывала эти самые разные варианты, искала факты, которые могли бы их подтвердить, искала ошибки в рассуждениях, способные их опровергнуть. Но к вечеру у меня в голове стоял такой туман, варианты настолько перепутались, что я уже не помнила, какие из них отвергла, а какие продолжала рассматривать. Тогда мне пришло в голову составить общую схему. В школе, когда мне нужно было выучить что-нибудь трудное, я всегда рисовала общую схему со множеством стрелочек, ключевых точек — все очень кратко, очень структурировано, так что если эта схема и не приводила мои мысли в порядок, то по крайней мере помогала сосредоточиться. В школе я училась не слишком хорошо. Мне было неинтересно, я думала о других вещах. Сначала я сильно переживала. Боялась, что меня будут считать тупицей. Но однажды вечером, в пятом классе, я пыталась выучить названия разных видов треугольников: равносторонний, равнобедренный и разносторонний. Равнобедренный я никак не могла запомнить. Чувствовала себя какой-то неполноценной. Я все повторяла и повторяла это название, но как только закрывала учебник, сразу же забывала. Как будто у меня был какой-то изъян. Мама увидела, как я мучаюсь, и сказала: «Девочка моя, не волнуйся, если и есть что-то такое, что в жизни тебе абсолютно не пригодится, так это знание о том, что такое равнобедренный треугольник». И она была права, нас вечно учат всяким глупостям. Знание равнобедренных треугольников никак мне не поможет решить эту проблему с Твоей. Таких треугольников нам не преподают, их нужно изучать самостоятельно. В меру своих сил. И ты почти наверняка проиграешь. Иногда тебе кажется, что ты победила. Но стоит решить, что исчез один угол треугольника, как ты понимаешь, что появляется другой. Треугольник становится квадратом. Как случилось со мной. Как случилось с Алисией.
