— Проспект Маяковского, дом пять.
— Ну, не знаю. Мне помнится, Людочка жила на улице Горького, номер дома я забыла, но вы определенно знаете этот дом, там, на первом этаже большой магазин «Мир тканей». Я даже несколько раз к ней домой с примеркой приходила. Обычно я этого не практикую, но для Людочки делала исключение. Она человек занятой, работает в какой-то лаборатории, трудится с утра до вечера. Так вот, я убивала двух зайцев: примерку Людочке делала и в магазин тканей заходила. И вам его рекомендую. В этом магазине бывают очень и очень приличные ткани. Если вам что-то понравится, смело покупайте, я вам пошью. У меня клиентура за полгода вперед записывается.
— Нет, нет, я не могу ждать полгода. А вы не знаете, почему Людочка сменила квартиру?
— Нет, вы прослушали, я даже не знала, что она переехала на Маяковского.
— Тогда извините, что вас побеспокоила. Может быть, я вам свой номер телефона оставлю? Если что-то узнаете о Людочке, позвоните.
— Конечно, милочка. Разве мне трудно позвонить? Позвоню обязательно, — пообещала Евгения Константиновна и еще раз предложила мне свои услуги. На том мы и закончили разговор.
Итак, выстрел первый — неудачный. Евгения Константиновна видела Люду очень давно и была не в курсе, что ее клиентка меняет квартиры как перчатки. То, что Людмила до переезда на улицу Маяковского жила на улице Горького, мне было известно, но только сейчас этот факт показался мне странным. За такой короткий срок два переезда. А может, переездов было больше? Я, к сожалению, не сообразила взять у Алины паспорт Поповой и полистать его. Если бы он попал мне в руки, я бы уж точно не ограничилась листом с последней пропиской, взглянула бы и на предыдущие.
«Теперь мне уже паспорт Поповой не достать, он хранится в полицейском сейфе», — с сожалением подумала я.
Почему девушке не сиделось на одном месте? Ее преследовали? Если это так, не мешало бы поговорить с соседями Людмилы по старой квартире, расположенной на улице Горького, они вполне могут знать о Людмилиных проблемах.
Найти дом было проще простого, Матвеева дала мне хороший ориентир — «Мир тканей». Если мы докажем, что Попову преследовали раньше, чем она переехала на проспект Маяковского, Алина может спать спокойно. Скелет мы похоронили. Будем надеяться, дух успокоится и охи-вздохи, шаги и завывания прекратятся.
— Надо скорее донести мои умозаключения до ушей Алины, — сказала я вслух и стала торопиться к выходу.
— Марина Владимировна, вы уходите? Вам нехорошо? Разговариваете сами с собой, — смущаясь, сказала Алена. — Что-то случилось? Алину Николаевну вспоминаете.
— Алена, ничего не случилось. Ты свои служебные обязанности помнишь? Вот и занимайся делом, — пришлось мне поставить на место любопытную секретаршу.
— Так никого же нет! Скучно. Никто к нам не заходит, — обиженно пробурчала Алена.
— А ты привлекай клиентов. Поработай живой рекламой. Подышать свежим воздухом хочешь?
— Хочу, — ответила ни о чем не подозревавшая девушка.
Несколько лет назад, когда мы только раскручивали фирму и в штате было всего лишь два человека — я и Алина, — мы, не стесняясь, вешали на шею рекламные планшеты и так бродили по городу, раздавая листовки с суперпредложениями.
— Ты из типографии забрала прайс-листы с новыми предложениями?
— Забрала.
— Тогда вот тебе амуниция, — я извлекла из шкафа старый планшет. — Вешай на шею, в руки бери пачку листовок — и вперед, на улицу. Только далеко не отходи от дверей, вдруг кто-то изъявит желание бросить все и тут же отправиться с нашим агентством в путешествие.
— Если бы так! — Алена с готовностью схватила планшет и просунула голову под веревку.
— Ценю твой энтузиазм, только оденься потеплее, на улице холодно.
Алину я опять застала в кладовке. Она разбирала последний угол. На свет божий были извлечены старые цветочные горшки с отколотыми краями, чемодан с изношенными тряпками, древний проигрыватель в форме чемоданчика и торшер без плафона.
— Разбирая этот хлам, ощущаю себя археологом, — выдала очередную фантазию Алина. — Я не просто выношу мусор, а соприкасаюсь с разными эпохами. Смотри, этим проигрывателем пользовались в середине шестидесятых. Торшер того же исторического периода. Чемодан, думаю, подревнее будет. Кастрюльки вообще достались от прабабушки. Интересно, как в музее быта прошлых веков.
— Алина, ты философ. А я думаю, что в этой квартире селились сплошные Плюшкины. Кому нужен этот поломанный торшер? Или эти разбитые горшки?
— Люди по-разному относятся к старым вещам. К примеру, Людмила жила одна, ей некогда было заниматься раскопками, или по фигу, или просто лень было вынести бабушкино барахло на свалку. Гости в кладовки редко когда свой нос суют, поэтому ей за этот беспорядок стыдно не было. Плохо, конечно, что она перед отъездом сама все не выбросила.
— А если это все барахло не ее?
— Как это? Она что, по соседям побиралась? Музей ненужных вещей хотела открыть? Марина, не смеши!
— Алина, Людмила прожила в этой квартире недолго. Эти все вещи могли ей достаться от прежних хозяев. Я даже уверена, что этот было именно так.
— Откуда ты знаешь, что Людмила прожила в этой квартире недолго? Ах, ну да, я сама же читала в паспорте прописку, — Алина потерла рукой лоб. — Знаешь, как только я увидела Попову в ванной с кровью, у меня все из головы вылетело.
— Не страшно, я сама забыла об этом эпизоде. Сегодня вспомнила, и то лишь случайно. Портниха Поповой в телефонном разговоре обмолвилась, что она навещала Людмилу, когда та жила на улице Горького.
— А как ты узнала телефон портнихи?
— Каюсь, стащила у покойной Поповой записную книжку. Вот эту, — я вытянула из сумки блокнот и протянула его Алине.
— Помню, он лежал в сумке Людмилы. Только зачем ты его стянула?
— Как-то само получилось. Смотри, здесь в основном телефоны организаций, прачечных, химчисток. Фамилий совсем немного. По одному номеру я позвонила, попала к портнихе. Вот она-то мне и напомнила о том, что еще недавно Людмила жила на улице Горького.
— Так, интересно. И чего ей не сиделось на одном месте? Какая у нее была квартира на улице Горького? Еще больше?
— Не сообразила спросить. Но думаю, нам туда надо съездить. За полгода людей не забывают. Пообщаемся с соседями, вдруг что-нибудь выясним. Не нравится мне твоя Людмила. Вернее, не она сама, а ее беспечное отношение к деньгам. Квартиру она тебе эту, считай, подарила. А ты ей кто? Никто. Дорогой подарок для первого встречного. Хотелось бы знать, какой такой любовью к людям она мотивировала свой поступок. Но, к сожалению, у нее об этом уже не спросишь. Вопрос второй — почему она наложила на себя руки?
— Едем на улицу Горького. Я мигом.
— А электрик приходил? — спросила я, припомнив, что в дверь не звонила, а постучала, зная о том, что звонок не работает.
— Ага, дождешься его. Нет, конечно. Да бог с ним, с электриком. Поехали на Горького.
Алина кинулась одеваться, а я опять заглянула в кладовку. Да, скорей всего, ремонт здесь не делали со времен первых хозяев. Стены этой маленькой комнатушки были покрашены в зеленую краску, которая со временем стала почти черной. Потолок приобрел желто-коричневый цвет, местами краска вообще со временем облупилась. Углы кладовки были плотно завешены лохмотьями паутины.
На месте Алины я вообще бы поломала эту каморку и сделала одну большую прихожую. Нет, прихожая у Алины и так большая, лучше в этом помещении было бы устроить гардеробную комнату, с полками, ящиками для обуви и длинной перекладиной, чтобы каждая вещь висела отдельно от другой.
Пока я предавалась мыслям о перепланировке в Алининой квартире, в дверь робко постучали.
— Алина, кто-то пришел.
— Уже иду, — из спальни выплыла Алина в полной боевой готовности. — Я собралась. Ты говоришь, кто-то стучал?
— Да, пару раз стукнул, и все. Может, дети балуются?
— Проверим, — Алина щелкнула замком и широко распахнула дверь.
