Я остановилась у решетки, нагнулась и стала перевязывать шнурок на кроссовке, оглядываясь по сторонам. Улица была пуста. Я быстро выпрямилась и протиснулась между прутьями. «Никогда больше не буду переживать из-за своей французской груди», — подумала я, спрыгивая по ту сторону ограды.
Прячась в тени кустарника, я осторожно пробиралась к дому. Гравий, которым были посыпаны дорожки, на каждый шаг отзывался глухим хрустом. Время от времени я останавливалась, оглядывалась, но вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Тихо и спокойно было и в доме, когда я заглянула в окно. Обходя дом, я внезапно обнаружила, что одно из французских окон чуть приоткрыто. «Такой подарок могли сделать только непрошеные гости», — пронеслось у меня в голове. Но то самое отсутствие сомнений на пути к цели не дало этой мысли развиться, и я, приоткрыв пошире створку, вошла в дом и спряталась за тяжелой портьерой. Плотно занавешенные окна не пропускали даже лунный свет, поэтому разглядеть что-либо, высунувшись из-за тяжелой ткани, мне не удалось. Однако тишина, царившая в доме, обнадеживала, и я решительно покинула укрытие. Сделав два шага, я споткнулась о какой-то предмет, лежащий на полу, и чуть было не упала. «Слоновой походкой ты вышла из мая…» — пропела я про себя. Придется включить фонарик, без луча света в этом темном царстве, видимо, не обойтись.
Луч света высветил валявшиеся на полу стулья — об один из них я и споткнулась, открытые дверцы шкафов и сваленное в беспорядке на пол содержимое полок. «Картина Репина «Приплыли», — констатировала я. — Вечер перестает быть томным». Однако ни известная своей безысходностью картина Репина, ни испорченный вечер не могли уже остановить меня в экскурсии по Мамаевым местам. Переходя из комнаты в комнату, я везде натыкалась на дело рук того самого Мамая, который смел на своем пути все, безжалостно разбивая и уродуя произведения искусства, которыми изобиловал дом. Но больше всего досталось кабинету. То, что это кабинет, я поняла по массивному письменному столу с резными ножками. Здесь искали с особенной тщательностью, о чем свидетельствовали вспоротая обивка дивана и кресла, изувеченные корешки книг и осколки статуэток, украшавших интерьер.
Вдруг луч фонарика, скользивший по стене, остановился на чем-то белом. Я подошла поближе и присмотрелась. Это была картина, изображавшая мужчину в белом плаще и укороченной монашеской рясе. Он опирался на меч и смотрел через плечо на город, явно расположенный где-то в Африке. В пользу Африки говорили и архитектура здания, фрагмент которого был хорошо виден на заднем плане, и раскидистая пальма рядом.
Лицо мужчины было усталым, словно после тяжелой физической работы. И меч в его руках явно указывал на то, кто изображен на картине. «Тамплиер!» — догадалась я. Я получше осветила холст, чтобы разглядеть лицо храмовника. Высокий лоб, большие карие глаза, крупный нос, жесткие, хорошо очерченные губы. Лицо дополняли длинные темные волосы, усы и клиновидная борода. Даже по современным меркам мужчина был красив, а спокойное выражение лица и исходившая от него энергетика делали мужчину еще привлекательнее. «Еще один красавец!» — ахнула я. И вдруг поймала себя на мысли о том, что это лицо мне кого-то напоминает. «Подумаю об этом завтра. Пора и честь знать», — разумно заключила я и направилась к выходу.
Однако на обратном пути меня ожидал еще один неприятный сюрприз. У входа в комнату со спасительным окном я вновь споткнулась и, не удержавшись, упала. Фонарик выпал у меня из руки и погас. То, на чем я лежала, было мягким и большим. Ужаснувшись своей догадке, я быстро вскочила на ноги и нащупала фонарик. Мои подозрения подтвердились. Это было тело большого полного мужчины. Я нажала пальцами на сонную артерию — пульс не определялся. Мужчина был мертв. Рядом с его головой растеклась большая лужа крови. Судя по тому, что мужчина был одет в пижаму, он жил в доме. «Дворецкий, наверное, или как они там у буржуев называются», — предположила я. Все говорило о том, что оставаться в доме небезопасно, и я поспешила к окну.
Знакомым маршрутом я добралась до ограды и пролезла через прутья. «Ну, вот и все, а ты боялась», — выдохнула я и ощутила сильный удар по голове. Рухнувший на меня мир буквально раздавил меня, и я потеряла сознание.
Когда я открыла глаза, мне показалось, что я умерла — с открытыми глазами я видела ту же беспросветную темноту. Однако постепенно чувства возвращались ко мне, а с ними и признаки окружающего меня реального мира. По характерному звуку я поняла, что меня везут на автомобиле, а судя по тому, что я была скрючена в три погибели, не на переднем и даже не заднем сиденье. «Никогда не ездила в багажнике и правильно делала», — попробовала я пошутить. Лежать было очень неудобно, и я попробовала изменить положение. Однако первое легкое движение отозвалось резкой болью в затылке. На жалость к себе времени не оставалось — кто знает, может быть, через несколько минут машина остановится у пункта назначения и шансов выбраться у меня не будет.
Осторожно пошевелив руками и ногами, я убедилась, что они связаны. Рот заклеен скотчем. «Упакована, как рождественский подарок, только что коробочки не хватает». Мысль о том, какой могла быть эта коробочка, заставила меня вздрогнуть. В голове возник эпизод из любимого фильма «Убить Билла», когда главную героиню Черную Мамбу погребли заживо. «Что бы сделала Черная Мамба на моем месте? — начала рассуждать я, чтобы как-то успокоиться. — Во-первых, она бы не стала паниковать. Багажник машины — это не гроб под трехметровым слоем земли. Во-вторых, она бы вспомнила, чему ее учили. А учили ее, как находить выход в самой безвыходной ситуации. У меня выход есть — крышка багажника. Но она закрыта». И тут я вспомнила, как года два назад у меня сломался замок багажника. 31 декабря я приехала к Ленке встречать Новый год. В багажнике была коробка с джентльменским набором в дамском варианте: шампанское, фрукты, сыр, всякие вкусняшки для Ленкиных детей. И оставлять все это до утра в машине?! Сначала я пыталась обойтись собственными силами, но замок стоял насмерть, как ему и было положено. Отчаявшись справиться в одиночку, я набрала телефон Гарика, который с радостью откликался на любую мою просьбу. Тем более что Гарик в эту новогоднюю ночь не сидел за праздничным столом, а, как положено честному менту, дежурил.
Гарик примчался через пять минут на белой «Ладе» с включенными сиреной и мигалкой. И если бы не его черные волосы и жгуче-карие глаза, он был бы похож на настоящего Деда Мороза, сменившего сани на современный автомобиль. Гарик быстро откинул спинки задних сидений, проник в багажник изнутри, с помощью отвертки отогнул обшивку и нажал на рычажок возле замка. Раздался щелчок, и дверь багажника открылась. «Вот так! Легким движением руки закрытый багажник превращается в открытый», — пошутил тогда Гарик.
Я поблагодарила Бога за то, что похитители положили меня лицом к замку багажника. Хоть в чем-то повезло! Я нащупала край обшивки, но он был заделан насмерть. «Умеют буржуи машины делать», — с горечью констатировала я. Но цель была ясна, и уже ничто не могло меня остановить на пути к свободе. Я дотянулась связанными руками до шеи, на которой висела цепочка с подвеской, по форме напоминающей кинжал. Подвеска была небольшая, всего 4–5 сантиметров длиной, но сделана она была из твердого сплава. Что было сил я рванула цепочку и чуть было не потеряла сознание — голова словно разлетелась на сотню маленьких осколков. Когда боль стихла, я вытянула руки вперед и попыталась определить местоположение замка. В темноте это было не так-то просто. На ощупь обшивка была ровной и гладкой. И тогда я решила действовать наугад: засунула подвеску под край обшивки и слегка пошевелила ею, пытаясь протолкнуть ее поглубже. Мне это удалось. Окрыленная успехом, я потянула подвеску на себя и услышала звук разрываемой материи. «Ура! Заработало!» — едва не воскликнула я, но вовремя спохватилась. Когда отверстие сделалось настолько большим, чтобы в него можно было засунуть пальцы, дело пошло быстрее. Через несколько минут я нащупала замок и тот самый спасительный рычажок, на который незамедлительно надавила. Раздался легкий щелчок, и дверца багажника приоткрылась.
Придерживая дверцу, я выглянула наружу. Машина ехала за городом, и, судя по ширине проезжей части, это была департаментальная дорога. С обеих сторон к обочине подступали деревья. «Едем с ветерком, не менее восьмидесяти километров в час», — отметила я про себя. Прыгать на такой скорости, а, вернее, вываливаться из багажника со связанными руками и ногами было крайне опасно. Но тут машина резко сбросила скорость — впереди был крутой поворот. Я приподняла дверцу багажника и, сгруппировавшись, перекатилась через борт. Последним, что я слышала, был резкий визг тормозов.
