Глава 15
Второе пробуждение оказалось более мучительным, чем первое. И если в первый раз из-за окружающей меня темноты я мучилась вопросом, на том я свете или на этом, то сейчас я была уверена, что на этом — такую боль человек мог испытывать только в аду, а туда, по твердому моему убеждению, мне попадать было не за что. У меня болело все, но больше всего голова и плечо. Я попыталась отвлечься от боли, чтобы определить, где я — на этом свете мое теперешнее местоположение имело значение — и что со мной. Первое, что я услышала среди оглушающей боли, был ровный гул автомобильного мотора. Это дежавю заставило меня приоткрыть глаза, но вместо ожидаемой кромешной темноты багажника я увидела перед собой спинку сиденья. Это открытие вселило некоторую надежду, но ощущения опасности не уменьшило. В салоне было темно, но тем не менее я смогла разглядеть, что рядом со мной на заднем сиденье никого нет. Пустовало и сиденье рядом с водителем. Когда глаза привыкли к темноте настолько, что я смогла различать детали, я стала осматриваться в поисках какого-либо увесистого предмета, который можно было бы использовать в качестве орудия самообороны или нападения — как получится. Несмотря на свое плачевное состояние, я была настроена решительно и сдаваться не собиралась. Тем более что на этот раз похититель был один. К сожалению, ничего, кроме пластиковой бутылки с водой, засунутой в карман водительского сиденья, найти не удалось. Но, к счастью, я обнаружила, что мои руки и ноги освобождены от пут, а рот — от скотча. Особенно я порадовалась последнему, потому что единственным моим оружием в данной ситуации, видимо, оставались зубы. Были еще ногти, но их я поломала, отдирая обшивку, чтобы добраться до замка багажника. Да и судя по боли в плече, вряд ли я смогла бы ими воспользоваться. Чтобы определить свой уровень боеготовности, я решила осторожно пошевелить руками, но резкая боль пронзила мое правое плечо, и я громко вскрикнула.
— Ну, слава богу, очнулась, — услышала я голос человека за рулем, и этот голос мне был хорошо знаком.
— Толя, это ты? — почему-то шепотом спросила я.
— Я. А теперь помолчи и постарайся не шевелиться. Я еще не знаю, что с тобой, поэтому будь умницей и наберись терпения. Мы скоро приедем и там поговорим.
— А куда ты меня везешь? — не унималась я.
— Я тебе все объясню, а пока молчи и отдыхай.
Вот это поворот! Страшная мысль вдруг закралась в мою больную голову: а не Анатолий ли был тем самым человеком, который ударил меня по голове, а сейчас везет в неизвестном направлении? Мысль была настолько дикой, но, тем не менее такой очевидной, что требовала немедленного либо подтверждения, либо опровержения. То, что до сих пор я была жива, говорило о том, что даже если предположить самое страшное, Анатолий все же намеревался сохранить мне жизнь. Пусть всего лишь на некоторое время. Поэтому оснований для паники не было. И я приняла решение, единственное правильное в этой ситуации: закрыть глаза и попытаться заснуть. Измученный организм поддержал меня в этом решении, и через несколько минут я забылась.
Проснулась я от того, что кто-то гладил меня по щеке.
— Просыпайся. Приехали, — услышала я голос Анатолия. И вместе с этим голосом в моем сознании вновь возникла мысль о том, что Аверьянов, возможно, не тот человек, за которого себя выдает.
— Куда?
— Если я тебе скажу, куда, тебе от этого легче не станет. Сможешь сама выйти из машины?
— А что? У меня есть другой выход?
Я осторожно опустила ноги с сиденья и попыталась сесть, но из этой затеи ничего не получилось. Тело упорно не желало принимать вертикальное положение и выражало свое сопротивление резкой пронзительной болью. Я стиснула зубы, чтобы не закричать, — показывать свою слабость перед Анатолием мне не хотелось.
— Понятно, — спокойно сказал он. — Я оценил твою самостоятельность. А теперь расслабься и получай удовольствие.
Анатолий наклонился надо мной и осторожно просунул руки мне под спину. Затем так же осторожно приподнял меня и вытащил из машины. Поскольку на этот раз горизонтали не надо было бороться с вертикалью, боль хоть и дала о себе знать, но не так настойчиво, как при самостоятельной попытке покинуть салон.
Прислонив свою больную голову к плечу Анатолия, я получила возможность осмотреться. Машина, из которой меня извлекли, была припаркована на узенькой улочке у живописного дома, на белом фасаде которого расположенные под разными углами темные балки образовывали характерный узор. В Европе такая архитектурная конструкция называется фахверк.
Внутри дом оказался не менее живописным. Те же балки, только более светлые, сплетались под потолком, который, по сути, повторял геометрию крыши. Посередине комнаты стоял низкий столик в окружении мягких кресел и дивана. Одна стена в промежутке между большими окнами была выложена природным камнем, и на ней был оборудован камин.
Анатолий бережно уложил меня на диван и накрыл мягким пушистым пледом. Чтобы наметить дальнейший план действий, я закрыла глаза, сделав вид, что даже такая деликатная транспортировка отняла у меня последние силы и мне требуется время на их восстановление. Анатолий не стал меня беспокоить и молча вышел из комнаты. Вскоре я услышала, что он с кем-то разговаривает по телефону, но как я ни старалась, слов не разобрала. «Скоро сюда приедет его сообщник или сообщники, и мне крышка», — пронеслось у меня в голове.
Близость надвигающейся опасности заставила меня действовать. Опершись на левую руку, я приподнялась и внимательно осмотрела комнату в поисках подходящего орудия защиты (или нападения — как получится). К моему счастью, у камина на специальной подставке я увидела целый арсенал из совка, пики и каминных щипцов. Все эти инструменты были выкованы из бронзы, и при необходимости ими вполне можно было воспользоваться.
Превозмогая боль, я встала, осторожно подошла к камину и взяла острую пику. Затем также осторожно вернулась на диван и спрятала пику под плед.
Когда Анатолий вошел в комнату, я мирно лежала на диване и через щелочки глаз внимательно следила за ним. Он подошел к окну и, слегка отодвинув штору, выглянул на улицу. «Ждет сообщника», — подумала я. Затем Анатолий приблизился к дивану, наклонился надо мной, потом распрямился и сделал характерный жест. Этот жест мне был хорошо знаком — так опытные оперативники выхватывают пистолет из кобуры, закрепленной у них под мышкой.
Не дожидаясь выстрела, я схватила спрятанную под пледом пику и что было сил ударила ею Анатолия по голове. На это ушли все мои силы, и я рухнула без чувств на пол.
Когда я в очередной раз пришла в себя, в комнате никого не было. Я по-прежнему лежала на диване, укрытая пледом. «День сурка какой-то, — подумала я, припоминая последние события. — Если я не убила Анатолия, то по законам жанра он должен был убить меня». Я внимательно осмотрела пол рядом с диваном, но никакого трупа и даже следов его пребывания там не было. В комнате царили покой и умиротворение. Сквозь шторы пробивались первые лучи солнца, обещая солнечный и теплый день.
Думать об отражении новой атаки со стороны Анатолия не было сил, да и не хотелось. То, что я осталась жива, вывалившись на ходу из машины и предотвратив выстрел из пистолета, наводило на мысль, что время мое еще не подошло. И хотя Бог, как известно, любит троицу, что-то мне подсказывало, что третьего покушения не будет, поэтому я предпочла закрыть глаза и попытаться заснуть. Но сделать это мне не удалось. Открылась дверь, и в комнату вошел Анатолий в сопровождении мужчины лет сорока плотного телосложения. В руках у мужчины был саквояж, в каких в прошлом веке доктора носили свои принадлежности.
— Таня, пришел доктор, — как ни в чем не бывало сказал Анатолий.
— Я доктора не вызывала, — буркнула я и попыталась отвернуться к спинке дивана, но резкая боль в руке не дала мне этого сделать.
— Вот и я про то, — увидев гримасу боли на моем лице, продолжал Анатолий. — Это мой друг Серж. Он осмотрит тебя и по возможности приведет в порядок, так что будь паинькой и не вредничай.
Определенная логика в его словах присутствовала, и я вынуждена была с ней согласиться.
Доктор оказался на редкость милым и улыбчивым. «Наверное, педиатр», — подумала я, когда он смазывал мне йодом ссадины и дул на них, чтобы не жгло. Но через несколько минут, когда доктор добрался до моего больного плеча, мнение мое резко поменялось. «Садист», — чуть не крикнула я, когда Серж сильно дернул за руку, чтобы вправить вывих.
Когда косметический ремонт (и не только) был завершен, доктор мило улыбнулся мне и что-то пролопотал на непонятном для меня языке. То есть язык-то я определила — французский, но смысл обращенных ко мне слов был абсолютно неясен. Однако девушка я была воспитанная и, соблюдая политес, ответила Сержу очаровательной и благодарной улыбкой.
