Ну что же, вот и не поквитаться нам, Григорий Львович. Жаль.
— Ну-ка, Карась, вспомни хорошенько, куда мог Чума уехать?
— Да не знаю, говорю же… Хотя… Ну, на дачу на свою мог. Он там часто жил, если шухер.
— Где дача? — спросила я.
— Он про нее не особенно распространялся. Где-то у поселка «Сокол», по-моему, — проговорил он неуверенно.
Ну, хоть что-то.
— Ладно, — сказала я, отхлебнув из чашки безнадежно остывший кофе, — свободен, вали отсюда.
Карася как ветром сдуло. Он даже пиво не допил. Схватил со стола бабки и исчез. Ничего, денег не жалко, я с Благушина еще стрясу.
Я тоже кофе допивать не стала, расплатилась и вышла. На улице нашла телефон-автомат, бросила монеточку и набрала благушинский номер телефона.
Ответила мне секретарша:
— А Вадим Павлович обедает, он…
— Ничего, сейчас перестанет, — оборвала я ее, — срочно Благушина к телефону!
Последнюю фразу я рявкнула таким начальственным голосом, что секретарша, судя по звуку, уронила трубку.
Спустя полминуты к телефону подошел сам Благушин:
— Я вас слушаю.
Я рассказала ему все свои последние новости. Он вздохнул.
— Никуленко жалко.
Я промолчала. Уж мне-то точно не было его жалко.
Потом попросила его проверить данные на Чумака Валентина Евсеевича, домашний адрес которого…
— Хорошо, — сказал Благушин, кончив записывать, — перезвони через часок.
— Да, и еще, Вадим Павлович, вы все-таки проверьте подвал.
— Само собой, Татьяна Александровна, проверим. Желаете присутствовать на опознании тела?
— Шуточки у вас, — устало ответила я, — кстати, я у вашего подручного револьвер забрала. Покойного подручного, — добавила я, — у Толи, которого вы за мной присылали.
— Да, да, — спохватился Благушин, — я уже знаю про покушение. Вас не ранили?
— Нет.
— А того бандита на лестнице вы уложили?
— Я.
— Ну, вы прямо супермен, то есть супервумен. И стреляете, и расследуете…
Разговор уже явно зашел в тупик.
— Ну так я через час позвоню, Вадим Павлович, — сказала я.
— А да, да, конечно. Вы извините мою секретаршу, просто я забыл ее предупредить.
— Ничего, до свидания.
— До свидания.
У меня еще оставалось немного денег, и я решила пообедать. Давно пора — времени четыре часа. Эти гонки за преступными элементами жутко нагоняют аппетит. Из соображений конспирации я решила не возвращаться в кафе, где только что была с Карасем. Я пошла по улице, смотря по сторонам. Нет, надо ехать в центр. Приличного места, где можно поесть, тут не найдешь. Как раз я проходила мимо автобусной остановки. Воспользоваться, что ли, услугами общественного транспорта? А то так можно и все свои гонорары прокатать. Вот как раз и автобус подошел…
Пообедала я не в кафе даже, а в ресторане. Средней руки, правда, ресторан, ну да что уж теперь поделаешь? Называется по-идиотски — «У Михалыча». А внизу еще надпись — «тонкая французская кухня». Ну, ладно, хоть французской кухней там и не пахло, надо сказать, поела я хорошо.
Закончив, я спустилась в вестибюль, нашла телефон и позвонила Благушину. Уже половина шестого — что-нибудь о Чумаке он знать должен.
Трубку взял сам Вадим Павлович, видно, секретаршу после моего звонка увезли в больницу с сердечным приступом.
— Нашли мы данные на вашего красавца, — сообщил радостно Благушин.
— Ну и что известно из его темного прошлого? — поинтересовалась я.
— Вот послушайте: Чумак Валентин Евсеевич, родился в Тарасове в пятьдесят шестом году… так… кстати, закончил наш Тарасовский государственный университет имени Чернышевского. На филологическом факультете учился. Ну, дальше… неинтересно… А, вот! В восемьдесят втором был осужден советским судом.
— За что?
— Сто пятая статья. Убийство. Там заморочка такая была — мотивы преступления непонятны — зачем убил, в смысле. Сам не раскалывался, говорил, что защищался. Ему не верили. Ну, в общем, дали ему восемь лет, написали — из хулиганских побуждений. Вот. Это я протоколы читал.
— Понятно, а дальше?
— Дальше? Есть сведения, что на данный момент он принадлежит к организованной преступности. Короче, мафиози стал.
— Ясно. Адрес какой дан? — спросила я.
— Ну, такой же, как вы мне давали, — Лебедева-Кумача, сорок шесть, семьдесят шесть…
— Хорошо. Вадим Павлович?
— Да?
— Там, как бы это сказать, о благосостоянии его ничего не говорится? — на всякий случай поинтересовалась я. — Ну, про машины… Дачи?
— Да нет. Кто же в протоколах будет об этом писать? Тем более что он в последнее время ни на чем не попадался, — ответил Благушин.
Я задумалась. С одной стороны, деньги мне уже заплатили. Не пора ли выходить из игры? Что-то каша слишком круто заваривается. Как бы мне не обжечься. Все-таки один на один с мафией — сложновато. А с другой стороны, менты же копаться будут в этом деле сколько, пока розыск объявят и так далее… А чем быстрее этого Чумака-мудака обезвредят, тем лучше. Лично для меня. Спокойнее, знаете ли, когда тебя не убивают по нескольку раз на дню.
Значит, делаем так:
— Вадим Павлович, вы меня слушаете?
— Да, да, прекрасно слышу.
— Так вот слушайте, — отчетливо заговорила я, — по моей версии, то есть почти наверняка, гражданин Чумак Валентин Евсеевич 1956 года рождения, уроженец города Тарасова, закончивший Тарасовский государственный…
Благушин терпеливо слушал, не пытаясь чем-то выразить недовольство моим занудством.
— …и осужденный в 1982 году по 105-й статье УК, имеет прямое и непосредственное отношение к нашему делу — он заказчик. Дурь ему возили.
— Откуда такие сведения?
— Никуленко покойный.
— По-оня-ятно, — протянул Благушин, — ну что ж, будем брать.
— Я забыла сказать, Вадим Павлович, — продолжила я, — самое главное — Чумак скрывается. У него дача в «Соколе». Где точно, я не знаю. Вот там посмотрите. Только не нужно пока шум поднимать — объявлять розыск…
— Ну, это понятно, — перебил меня Благушин, — будем искать. Спасибо!
По голосу было слышно, что ему не терпится скорее обрадовать своих ментов.
Ну, и на здоровье.
Я попрощалась и повесила трубку.
Потом снова поднялась в зал и заказала себе кофе. Мне нужно было подумать.
Самым простым вариантом было — на время уйти в подполье, пока Чумака не возьмут. А вдруг ему удастся уйти? Вряд ли, но и такое возможно. Ладно, подожду денька два. Или побольше. Не хочется снова лезть в самое пекло. Поеду на свою вторую квартиру, как раз отсюда недалеко. Эта квартира досталась мне в наследство от бабушки, и я часто использовала ее как конспиративную.
Решено.
Я допила кофе, но уходить не хотелось. За окнами уже начинало темнеть, а здесь было светло от огромных электрических ламп, за каждым столиком — прилично одетые люди. Ни одного уголовника. Никто не собирается ничего взрывать, никто не матерится и не выхватывает пистолетов. Тихо.
Я не боялась, нет. Просто устала. Иногда мне жаль, что я до сих пор не замужем, что у меня нет детей, что, проще говоря, я одна.
Ну, вот, поработаю частным детективом еще с годик, и все. Завязываю. Остаток дней проживу спокойно.
«Чушь какая, — подумала я, — бред».
Но такую чушь и такой бред я повторяю каждый раз, когда меня загоняют в тупик…
Я заказала коньяк и просидела в ресторане до глубокой ночи — на улицу я вышла около двух часов.
Было довольно холодно, но помимо теплого свитера меня грел выпитый коньяк. До моей конспиративной квартиры было недалеко — несколько кварталов, — и я решила прогуляться. Немного шумело в голове от кофе и коньяка, от выкуренных сигарет першило в горле.
Я сунула руки в карманы и свернула в парк «Культуры и отдыха», как написано на вывеске. Так ближе.
Парк был пуст, только светились фонари открытых кафе.
Возле одного кафе, метров за сто от меня, стояла машина. Вроде «козла» ментовского. Ну да, «козел». Послышались крики — пьяный голос истошно матерился в темноту:
— Отпустите, су-у-уки! Пусти, сказал, блядина!
«Алкаша забирают какого-то, — подумала я, подходя ближе, — нарезался, поди, и буянит». Хотя странно, голос алкаша показался мне знакомым. Уж не Дима ли с горя?
Да нет, не его интонации.
Два мента в штатском выволокли бешено извивающегося в их руках человека.
— Не по-ойду-у-у!
Я подошла ближе.
Никакой это не «козел». Это джип, я в темноте не разобрала. С каких пор у нас милиция на джипах ночные улицы патрулирует? Стоп! Какая к черту милиция?!
Пьяный вырвался из рук «ментов», упал на землю. Они, двое стандартных боевиков — коротко стриженные молодые люди в спортивной одежде, — принялись с ожесточением бить упавшего ногами.
— Сволочи!.. — снова заорал он.
Один из парней посильнее размахнулся и, как футболист по мячу, ударил его в лицо. Пьяный замолчал, захлебнувшись кровью.
