Карась успел выпить только половину того, что у него было, и уже в подъезде упал и все бутылки разбил вдребезги. Собственно, ему и этого достаточно — он совсем не мог разговаривать, только икал. Ну вот, ночку поспит у меня на конспиративной квартире, а как только проснется — выгоню, не успеет и глаз продрать. Посмотрим, запомнит ли он мой адрес с такого похмелья.
По-моему, гениальный план.
Так мы и дошли до квартиры: шатающийся из стороны в сторону пьяный уголовник и сопровождающий его частный детектив — смертельно уставшая женщина, застрелившая сегодня двух человек.
Боже, боже, как ты живешь, Таня Иванова?
Утром я проснулась первая. Вышла в коридор и споткнулась о спящего Карася. Со стыдом вспомнила, что положила его в прихожей на коврике. Женщина я опрятная и не могла допустить, что постель мою или кресло испачкают в крови и грязи.
Сейчас при свете дня его разбитое лицо выглядело не так страшно — по-моему, сломан нос, синяк под глазом и несколько ссадин на скулах. Ничего серьезного, бывает и гораздо хуже. Я умылась, прошла на кухню, закурила, присев на подоконник. Настроение было паршивое: нужно будет отсиживаться в подполье — желание самой заниматься розыском Чумака после вчерашнего у меня пропало. Наглядно, можно сказать, продемонстрировали.
Предмет демонстрации храпел в прихожей.
Мне хотелось есть или хотя бы выпить чашечку кофе. Еды и кофе в этой квартире у меня не было, да и денег оставалось рублей десять — нужно бы к Стасу заехать за моим гонораром.
А интересно, у Карася бабки остались? Не мог же он сто долларов за один день пропить?
Нет, Карась — это несерьезно. Я подошла к телефону, вспоминая, в какой гостинице остановился Дима. Вроде в «Словакии». Я позвонила в справочную, узнала номер «Словакии», затем уже стала дозваниваться туда.
— Алло, девушка, мне Дмитрия Запупоненко, пожалуйста.
— Кого, простите? — ледяным тоном переспросили меня.
— За-пу-по-нен-ко, — по слогам ответила я.
Пауза.
— Из какого номера? — настороженно спросила девушка.
— Понятия не имею…
Короткие гудки.
Все правильно, они думают, что я розыгрышами занимаюсь. Делать мне больше нечего. Я вздохнула и перезвонила снова. Ну дал же бог фамилию!
На этот раз восприняли меня серьезно и с Димой соединили. Он был очень рад меня слышать. Я сказала, что тоже. Вняв моей просьбе, Дима обязался срочно приехать. Я назвала адрес и попросила его соблюдать строгую секретность.
— Понимаешь, Дима, никто не должен знать, где это. Конспиративная квартира, соображаешь?
— Ладно, ладно, ну ты хоть соскучилась немного?
— Купи еще, если не трудно, поесть что-нибудь и баночку кофе.
— Я шампанское куплю! — надрывался Дима.
— Ты главное быстрее приезжай, — сказала я, — а то я умираю…
Я почувствовала, как на том конце провода Дима затаил дыхание.
— С голоду, говорю, умираю, — продолжила я, — приезжай, товарищ Запупоненко.
Дима трагически вздохнул.
Боже мой, какие страсти!
Нельзя в наши дни быть таким простофилей, Дима. Я же не обещала тебе любви до гроба.
Попрощавшись, я положила трубку. Ждем-с. Ну вот жизнь и налаживается.
Дима приехал буквально через полчаса. Вот так крылья любви! Домчали без промедленья. Как только я открыла ему, он с порога кинулся ко мне с объятиями и поцелуями, но, заметив спящего Карася, ограничился банальным поцелуем в щечку. Протянул мне пакет с покупками.
— Здравствуй, дорогая, — сказал он, — а это кто?
— А это, Дима, мой старинный знакомый, — ответила я, — Василием его зовут.
Карась, не просыпаясь, хрюкнул и перевернулся на живот, явив нашим взорам задницу, едва прикрытую изодранными штанами, с отпечатками бандитских подошв.
Дима аж рот открыл:
— Ну и знакомые у тебя. Старинные…
Мы прошли на кухню. Я пожарила яичницу с колбасой и поставила варить кофе. Нет, все-таки мужчины — существа необходимые.
— Я ключи хотел соседям отдать, но их дома не было, — сообщил он, — вот они.
Дима положил ключи на стол.
Подоспела яичница, сварился кофе. Мы позавтракали.
— Да, кстати, Таня, тебя Благушин искал, — вспомнил вдруг Дима, — беспокоился, что ты пропала, — он помолчал, — я тоже беспокоился…
Несомненно, Дима заслужил небольшой подарок. Я закрыла дверь на кухню, повернулась к нему и сняла халат…
* * *
Когда я через некоторое время выглянула в коридор, Карась еще спал. Надо все же проверить, жив он или нет: если уж мы с Димой его не разбудили, значит, дело серьезное.
Я набрала в чайник воды похолоднее и методично стала Карася поливать. Никакой реакции. Мне даже не по себе стало: дышать-то он вроде дышит, но никаких других признаков жизни не проявляет. Нехорошо.
Хотя…
— Дима, Дима, — позвала я, — давай мы этого моего старинного приятеля вытащим в подъезд.
Дима обрадовался:
— Давно пора!
Мы осторожно подняли бесчувственного Карася, спустили его в подъезд и посадили на пол, прислонив к батарее. В течение всей этой операции он даже не открыл глаза.
Все отлично, теперь за безопасность моей конспиративной квартиры можно не беспокоиться — когда Карась все-таки проснется, я сомневаюсь, чтобы он помнил, что с ним вчера приключилось.
Еще я стрельнула у Димы полтинник и сунула Ваське в нагрудный карман — пусть похмелится.
Мы поднялись с Димой в квартиру. Выпили по чашечке кофе. Потом Дима решил принять душ в моей ванной.
— В этой вашей гостинице, — сказал он, стаскивая с себя рубашку, — только лошадей купать можно — никакого комфорта. Сплошной дискомфорт.
Ну, теперь можно и с Благушиным поговорить. Я набрала номер его телефона. Трубку сняла секретарша.
— Благушина, пожалуйста, — сказала я таким вежливым тоном, на который только была способна.
Видимо, секретарша узнала мой голос.
— Сию минуточку.
И буквально через пару секунд я услышала Благушина:
— Это вы, Татьяна Александровна? Куда же вы опять пропали? В городе такие дела происходят — вчера в парке культуры и отдыха имени Горького — знаете, где это? — перестрелка была. Я уж так беспокоился за вас… По сведениям очевидцев…
Я едва удержалась от смеха. И правильно, Вадим Павлович, делали, что беспокоились!
— Вы меня зачем-то хотели найти? — прервала я благушинский рассказ «по сведениям очевидцев».
— Да, но такое дело… По телефону никак нельзя. Давайте лучше мы с вами где-нибудь встретимся, — предложил Благушин.
«Где-нибудь? Сейчас я вам скажу, Вадим Павлович, где», — подумала я, вспоминая названия самых дорогих ресторанов в нашем городе. «Хрустальный»? Пожалуй, подойдет. Я рекламу видела по телевизору…
— Алло, Вадим Павлович, вы слушаете меня?
— Внимательно.
— Как-то раз я в ресторане «Хрустальный» была. Ничего, мне там понравилось. Вы туда сможете подъехать, — я посмотрела на часы, — к двум часам?
Благушин помедлил с ответом чуть дольше, чем того допускали приличия.
— Да, конечно, — ответил он наконец.
— Вот и прекрасно, там и поговорим. До встречи?
— До встречи…
Я повесила трубку в прекрасном расположении духа. Прислушалась — Дима все еще принимал душ. Зная, что я поступаю нехорошо, я вытащила бумажник из Диминой куртки и достала оттуда бумажку в сто рублей.
Теперь нужно написать Диме записку. Я вырвала из записной книжки страничку и судорожно стала придумывать текст:
«Димочка, прости, срочные дела по работе. Жди меня здесь, скоро буду. Таня.
P.S. Я у тебя сто рублей взяла».
В ванной перестала шуметь вода. Надо было спешить.
Я положила записку на телефон, натянула свитер и выскочила за дверь. Спустилась в подъезд.
Карася уже не было: то ли пришел в себя и свалил, то ли жильцы прогнали. Ну да бог с ним.
Мне нужно было где-то переодеться. Домой мне нельзя заезжать в любом случае. Загляну-ка я к бывшей жене Стаса Парамонова — Наташе Рачковской. Говорят, она сейчас с каким-то бизнесменом любовь крутит, у нее точно что-нибудь приличное из одежды можно напрокат взять.
И заглянула.
Подходящего платья у Рачковской не оказалось, зато нашелся прекрасный костюм. Оказывается, ее хахаль-бизнесмен любитель появляться с различными дамами на деловых встречах, это, говорит, партнеров расслабляет. Вот он Наташу туда и таскал. Даже специально для этого костюм сшил. Дорогой, видать, еле-еле его на вечер выпросила. Что-то в последнее время изменилась Наталья, только и разговоров у нее, что о тряпках да о Гавайях с Багамами.
Интересно, она Стасика вспоминает?
К двум ровно я подъехала к ресторану. Нужно было опоздать — кто знает вдруг Благушин вовремя не придет? Мыкаться тогда у дверей, как бедная родственница. Стыд какой!
Да нет, вон он — Благушин — маячит возле своего «Мерседеса». Вы посмотрите, даже цветочков купил. Здорово!
