- Спасибо, Роза... э-э-э...
- Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно организовала выпивку с закуской и, довольная собой, уселась в кресло. Мы скромно пристроились на пуфиках.
- Так чем может быть полезна больная женщина доблестным советским чекистам?
- Российской милиции, - поправил Генка.
- Ага, - согласился я и добавил: - Доблестной советской милиции угодно знать, почему старая повитуха становится наводчицей и подельницей убийц, насильников и грабителей? Ваше здоровье, тетя Роза.
Как в паровозном брюхе, в чреве Розалии Моисеевны что-то долго шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
- Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту напал. Завтра же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
- Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о вас? Тем более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
- Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой жизни. Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы немножко, и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь. - Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
- И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
- Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю, когда она сюда вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт был колоссальный. Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
- Когда она уходила на работу?
- А что, вы сами не знаете, когда ночная фея уходит на работу? Не заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень редко видела, когда она уходила, но у меня бессонница, поэтому часто видела, когда приходила.
- ?
- Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
- На чем же она приезжала? Это была одна и та же машина или всегда разные?
- Право, затрудняюсь сказать, на улице в это время темно, а я не очень любопытная девушка. Но, кажется, одно авто подвозило ее чаще других.
- Какое? - не выдержал Генка.
- Такси!
- Какой номер?
- Вы соображаете, что спрашиваете?
- Да, извините, но хотя бы цвет. Какой был цвет - черный, белый, салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую гамму, но это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
- И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
- Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
- Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда мне знать? Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы на одно лицо. С колесами и фарами.
- Значит, иномарки тоже подъезжали?
- Опять ты за свое!
- Ладно, когда вчера явилась соседка?
- Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только сегодня. Хотела бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
- Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне дверь сразу после случившегося?
- Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине тысячи одиноких старух не открывают дверь незнакомым людям? Ответьте, это тоже серьезно.
Я промолчал, понимая шаткость своей позиции. Любой адвокат меня запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха здесь ни при чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
- Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? - вдруг влепил Генка.
- Кого?
- Тех, что ее...
- Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
- Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините нас, Розалия Моисеевна, пойдем, Гена.
* * *
Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться было очень невесело. Мало того, что задавали дурацкие вопросы и оскорбили старуху, так еще и засветились. Завтра весь подъезд будет жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка сидела на кухне с котенком на коленях и курила дрянные американские сигареты. Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
- Ого, ты уже до стариков докатилась?
- Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
- Куда же я его? На улицу? Утомился сизый нос. Сейчас я его на раскладушку определю.
- Да он же храпит...
- А мы его на кухню.
- Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
- Ага, есть такой. И фокусы у него отличные, какой он предложил тебе?
- Сказал, что нужен ты лично. И еще Юрка приходил, сообщил, что подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай передам". А он ни в какую. Только в руках у него ничего не было.
Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет меня утром.
- Твоя кошка опять нагадила в мой тапочек, - доложила полуспящая Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные лица через пролом в стене подвального чулана пятой квартиры откатили один сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на триста миллионов рублей. Что отсюда следует? Взломщики знали, где находится хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог сделать слепки с ключей Оганяна? Любая из трех продавщиц, но в первую очередь, разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась в хранилище, знала его расположение, ей более других были доступны оганяновские ключи. Ирины больше нет. Ее гибель, увы, достаточно логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что подозрение в первую очередь падет на нее и решили перекусить опасное звено. Возможно, так и запланировали заранее. Ее убирают, ловко маскируя убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире, надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же самое проделано с бомжиком. Обмочиться можно! Ирина и бомж, который ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в том числе ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот где полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный замок, в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель, через окно, по балконам, не прыгал, по крайней мере с нашей стороны. А со стороны улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что ничего не видели. Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
Ну почему самые умные мысли посещают меня среди ночи? Что делать? Ждать утра? Но за это время может произойти еще что-нибудь непредвиденное.
Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал на кухню.
- Захарыч... - Не зажигая света, я потряс раскладушку. - Проснись, сизый нос.
- А? Чего? - испуганно отозвался он.
- Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
- Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку. А где я?
- На том свете.
- А почему на раскладушке?
- С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
- Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
Все еще сомневаясь, я набрал номер Ермакова, заранее предвидя его реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
- Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок, у меня для тебя сюрприз.
- Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
- Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца, знаю, куда исчезла подушка с балкона.
Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал ни черта, но Генке нужен был толчок, и он удался.
- Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
- Только при личной беседе, желательно немедленно. И еще, у тебя ключи от квартиры Скворцовой?
- В сейфе. До завтра не подождет?
- Да хоть через год! - психанул я искусственно. - С чего это мне решать твои проблемы, у меня своих хватает.
- Извини, сейчас буду у тебя.
- Захвати ключи и еще кого-нибудь.
- А что, есть такая необходимость?
- Мало ли что... Пушку не забудь.
- Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
- Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
- Жди. ;
- Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
- Непременно. С тобой вдвоем мы их и | завалим. - Я налил водку в два стаканчи- [ка. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру того, что поменьше, опыта у меня маловато.
Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
- Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
- Ты очумел, Костя.
- Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.
* * *
В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны, как и мелкие колючие льдинки, которые нахально забирались за ворот куртки, изгоняя Ленкино тепло.
