Никитин смерил его презрительным взглядом: ты? городской пижон и белоручка? составитель фальшивых бумажек? ты мне починишь движок?!
- Спасибо уж, помогли: и клуб и коровник по последнему слову... А вот сейчас перегорит молоко - и пропало стадо, хоть под нож пускай!
Откуда ему знать, что никакой движок не проблема для мастеровитого Артамонова! А тот, пристыженный, растерянный, не решился настаивать.
Заученными, но странными движениями председатель вытряхнул из пачки папиросу и закусил зубами мундштук. И впервые по-настоящему видны его руки мертвые кисти в черных перчатках. Протезы.
- Знал бы заранее, - сказал Никитин, прикуривая и близко глядя в глаза Артамонова, - на версту бы не подпустил! Поставил бы на горке пулемет против всей вашей породы - и до последнего патрона! До последнего!.. Жив только верой и надеждой: авось всякую погань - с корнем! А коли нет, то сел бы в твой красивый автомобильчик, закрыл глаза и не стал сворачивать. Мочи нет, понимаешь?! Все сворачивать... везде сворачивать...
Донесся звук набата - резкие тревожные удары по металлическому диску, подвешенному на столбе. Опустошенный своей вспышкой, председатель сделал "кругом" и, сутулясь, пошел назад.
Артамонов долго смотрел вслед. Потом оглянулся и увидел окружающее иначе, чем прежде. Неблагополучием веяло вокруг. Слепо таращилась из-за поваленного забора нежилая изба. А поодаль еще одна была забита свежими досками...
Артамонов приблизился к покинутому жилищу и испытующе, словно стараясь что-то до конца понять, заглянул через забор в пустой двор...
Наваждение рассеял автомобильный гудок. Грузовик с полным кузовом новых ящиков для старухи в баньке давал понять, что легковушка мешает проехать.
Артамонов возвратился к "Волге" и подал назад, освобождая путь грузовику.
А затем рванул с места и покатил, покатил, не разбирая дороги...
* * *
У невысокого забора, ограждающего территорию детского сада, стоят по одну сторону Игорек Артамонов, по другую - Снежкова. Перегнувшись через штакетник, она умиленно гладит ребенка по голове.
- Золотко ты мое! Узнал тетю Тасю, миленький! А у меня конфетки есть, твои любимые! - Снежкова протягивает мальчику пакетик. - Большой-то какой стал... Вкусно, да? Надо же - узнал! Я думала, забыл уже... А папу ты помнишь!?
- Папа уехал.
- А помнишь, как ко мне ездили? Ягодки в палисаднике собирал, помнишь? Я, бывало, жду, пирогов напеку и с луком, и с капустой. Папа с луком любил... А у соседки курочки, помнишь? Цып-цып-цып... Беленькие... Игорек, а мама замуж не вышла?
- Не знаю, - затрудняется мальчик.
- Ну... новый папа к вам не ходит?
- Не-ет.
- Это хорошо. Неродной - он и есть неродной... А ты рад, что я пришла?
- Ага.
- Я к тебе еще приду. Чего тебе принести, Игоречек?
- Машинку принеси.
- А и правда! Ты все, бывало, в машинки играл... Как тебе приехать, я половики скатывала, чтобы не цеплялись под колесами...
Заворковавшись, Снежкова замечает Артамонову, только когда та приближается уже вплотную и кладет сыну руку на плечо.
- Мамочка, это тетя Тася!
- Я поняла, - ровным тоном отзывается Артамонова. - Конфеты отдай тете обратно. - Мальчик нехотя повинуется. - И иди побегай.
Тот, оглядываясь, отходит. Снежкова потерянно смотрит вслед, сжимая пакет с конфетами.
- Мой сын не нуждается в ваших подачках. И не смейте больше здесь появляться, - голос Артамоновой напряжен, но спокоен.
- Съем я его, что ли... - сдавленно бормочет Снежкова.
- Хватит того горя, которое вы причинили нашей семье. При всей неловкости и виноватости, какие неизбежно испытывает любовница при столкновении с законной женой, Снежкова не может смолчать.
- Не я, так другая была бы... При счастливой жизни от жены не бегут...
- А в той своей, вольной жизни... - помолчав, говорит Артамонова, - где была "Волга", вы и все остальное... там Толя был счастлив?
Прямота и серьезность вопроса заставляют Снежкову, может быть, впервые трезво взглянуть на прошлое и ответить искренне.
- Наверное, нет... - поникая, отвечает она. - Все за чем-то он гнался... хотел чего-то... а радости не получалось... Какое уж счастье... - кончает Снежкова на полушепоте и кидает в сумку злосчастные конфеты. - Пойду я...
Она идет вдоль ограды и вдруг слышит:
- Теть Тась!
- Игоречек, к маме беги, - трясет Снежкова головой. - К маме. Ты маму любишь?
- Люблю.
- Вот так ей и скажи, - моргает Снежкова мокрыми ресницами. - Как скажешь?
- Мамочка, я тебя люблю.
- Правильно, Игоречек... Беги.
