Ознакомительная версия.
– Со слов горничных и Марьи Гавриловны.
– Кто такая Марья Гавриловна? – приподняла брови Вершинина.
– Помощник администратора, но держит себя, доложу я вам, как королева! Я показал фотографию Юли всем, кто мог сказать хоть что-то вразумительное по поводу и Козловой, и Ждановой.
– Ой, Визирь, давай без этих вступлений. Как выглядит Жданова?
– Блондинка с длинными волосами, выше среднего роста, одевается дорого и изысканно.
– Кто-нибудь вспомнил, как она была одета в тот день, когда съехала?
– В темный брючный костюм, – Алискер поднялся, подошел к холодильнику и вскоре вернулся, неся в руках аппетитно выглядевший батончик фруктового рулета.
– А это откуда? – Вершинина была приятно удивлена.
– Валентина Андреевна, чаще надо в холодильник заглядывать! – пошутил Визирь, снимая с рулета прозрачную шелестящую обертку. – Лежит со вчерашнего дня…
– Ты купил?
– Yes, of course. Хотел вас побаловать, – лукаво улыбнулся Алискер.
– Что бы я без тебя делала! Ладно, оставим гастрономические забавы, – лицо Вершининой стало серьезным и сосредоточенным. – Думаю, надо ехать в Пархоменск, посмотреть на Жданову. Выяснить, что это за птица. А здесь Коля пусть займется ее визитером с неблагозвучной фамилией. Может, что-нибудь выяснит. Возьми с собой Антонова-старшего. Адрес Ждановой есть?
– Конечно, в гостиницах же все записывают.
– Тогда сегодня собирайтесь, а завтра с утра – в путь. До Пархоменска, кажется, около двухсот верст, да?
* * *
– Как я не люблю твои командировки! Почему Кольку никуда не посылают? – недоумевала пребывавшая не в духе Екатерина.
– Да я у тебя ничего не прошу, дай только мне спокойно собраться!
Коля лихорадочно заталкивал в небольшую спортивную сумку свои, как он говорил, причиндалы.
– Так, – он задумчиво поднес к губам указательный палец, – еще зубную щетку, мыло, полотенце и… ах, да! Носовые платки.
– Ты прямо как вор на ярмарку собираешься, – поддела Екатерина мужа, – вон, бери пример с сына: с вечера свой ранец укладывает!
– Ой, не попадайся ты мне под горячую руку! – Александр поправил слетавшие шлепанцы и выбежал из спальни.
Но резвая Катерина от него не отставала.
– Завтракать пора, у меня все готово, а ты никак не соберешься! – не унималась она.
– Да тихо ты, Лешку разбудишь! Все бабы, что ли, такие колготные?!
– Да сам ты колготной! Ну че, есть будешь? – Катерина оторвалась наконец от дверного косяка между прихожей и ванной, прислонившись к которому, она наблюдала за метаниями Шурика и отпускала на его счет язвительные замечания.
– Не успеваю! – он посмотрел на часы.
– Ну, вот тебе раз! Я все накрыла, зову тебя уже битый час, а ты прямым образом плюешь на мои заботы! – Упрекнула она незадачливого Шурика. – Че ж вчера-то не собрался?
Теперь вторая половина Шурика кричала из кухни.
– Видела, во сколько я вчера пришел?! – огрызнулся он, хлопая по лицу ладонями, сочащимися лосьоном после бритья.
– Ты уж весь своим «Олд Спайсом» улейся! – Катерина с быстротой горной серны опять прискакала в ванную.
– Ну че ты ко мне пристала? – взмолился Антонов.
– Чем же это вы на работе занимаетесь, что ты глаз не кажешь раньше чем в одиннадцать часов? Интересненько! Можно подумать, что Валандра ваша вас эксплуатирует, точно вы – рабы какие-то!
– Нет, мы не рабы, рабы не мы, скорее – крепостные! Ну-ка! – Шурик буквальным образом отодвинул Катерину, освобождая себе дорогу.
Он вернулся в спальню, по-прежнему сопровождаемый нелестными замечаниями своей второй половины и, свалив в сумку банные принадлежности, стал натягивать на себя одежду.
– Да надень ты лучше светлую сорочку, – Катерина в свойственной ей манере контролера-советчика остановилась в дверях, не отрывая глаз от «нерадивого» мужа. – Я вчера тебе все перегладила. Хочешь, кремовую надень, хочешь – голубую или бледно-зеленую в полоску. Что ты, на похороны собрался? – она рассмеялась.
– Смейся, смейся, – заулыбался и закачал головой Шурик, в голосе которого звучала уже шутливая укоризна, – смотри, заскучаешь ты тут без меня – некого пилить будет!
– О, Господи! Ну кто ж сначала одевается, а потом ест?
– А кто тебе сказал, что я есть буду? – Шурик застегнул черную рубашку, приладил к ней перед зеркалом галстук и уже сунул ноги в штанины светло-серых, отутюженных заботливой Катериной брюк, как за окном раздалось настоятельно-ритмичное «пи», «пи», «пи-пи-пи».
– Черт! Алискер уже приехал!
– А ты – в пеленках! – Катерина застегнула спортивную сумку Шурика и побежала на кухню. Через несколько минут она вернулась, неся солидных размеров пакет.
– Это еще что? – недоверчиво спросил Шурик, принимая его у нее из рук.
– Взрывчатка! – весело усмехнулась Катерина.
– С тебя станется! – Шурик принялся обуваться.
– Не забудь, здесь завтрак, на всю твою команду хватит!
– Я с одним Алискером еду, ты что, забыла? – Шурик выпрямился. – Ну ладно, я побежал.
Он привлек к себе Катерину и, преодолевая ее игриво-кокетливое сопротивление, одарил долгим поцелуем в губы.
– Смотри тут! – он лукаво погрозил ей пальцем.
– Сам смотри! Шурик, – остановила она его уже в дверях, звони!
В ее голосе проклюнулась знакомая Шурику слезливая нота.
– Ну,»плач Ярославны» еще заведи! – Антонов нежно потрепал жену по щеке.
* * *
Белая кайзеровская «Нива», за рулем которой сидел Мамедов, миновав последнее КП, свернула на заправку. У поста с девяносто вторым бензином машин не было и, не смотря на раннее утро к ним сразу же подбежал парнишка в униформе.
– Сколько вам?
– Давай литров тридцать, – Алискер взглянул ни приборную панель, потом протянул парню деньги.
Тот в темпе вальса отвинтил крышку бензобака, вставил в заливную горловину «Нивы» «пистолет», за которым тянулся черный шланг и побежал к кассе. Вернувшись, он сбросил показания счетчика на «ноль» и, закрепив рычаг на «пистолете, отдал Алискеру сдачу.
– Счастливого пути, – пожелал он, закрывая лючок бензобака.
– Так, – Алискер посмотрел на часы, – шесть пятнадцать. К девяти будем на месте.
Антонов-старший, подремывавший на переднем сиденье рядом с Мамедовым ничего на ответил.
«Нива» поднялась в гору, проехала поворот, ведущий на городское кладбище и, плавно набирая скорость, понеслась в направлении Пархоменска. Белесая поверхность высокого утреннего неба постепенно наливалась золотистым свечением. По обе стороны дороги потянулись поля, покрытые щетиной ярко-зеленых озимых, перемежающиеся небольшими лесочками.
– Эй, соня, – Алискер толкнул в бок Антонова, – посмотри, красотень-то какая.
Шурик потянулся, приоткрыв глаза-щелочки и, шумно зевнув, опустил солнцезащитный козырек на лобовое стекло. «Красотень» как-то не особо привлекала его, но зато он вспомнил, что не успел позавтракать и, обернувшись, достал с заднего сиденья пакет, который предусмотрительно не стал прятать в сумку.
– Посмотрим, что тут нам Катерина навертела, – он повернулся к Мамедову, – ты ел?
– Перекусил на скорую руку, чайку попил.
– Тогда поделимся, Катька сказала, на всю команду приготовила.
* * *
Ровно в восемь Валентина Андреевна зашла в комнату сына и чмокнула его в щеку.
– Подъем, компьютерный гений, завтракать пора.
– Ну м-а-м, – протянул Максим и перевернулся на другой бок.
– Вставай, вставай, – Вершинина принялась щекотать сына, – на занятия опоздаешь!
– Так не охота! – Максим открыл глаза и потянулся.
– Давай, чай готов и яичница стынет. – Вершинина подошла к письменному столу и открыла наугад тетрадь.
– А мюсли? – Максим сидел на постели и тер свои красивые синие глаза.
– Завтра будешь свои мюсли лопать. А почему же это у тебя по контрольной «четыре»? Ты же мне сказал, что Ольга Юрьевна тебе «пятерку» поставила. – Валандра строго посмотрела на сына.
– Она из-за ерунды мне оценку снизила…
– Кто же это тебя научил врать?
– Мам, хватит тебе, я понимаю еще – если бы «двойка» или «тройка» стояла…
– Не важно. Слишком ты много рассуждаешь: если бы да ка бы! Знаешь, что сказал бы на сей счет Монтень? – «Лживость – гнуснейший порок».
Максим поморщился и потупил глаза.
– Ладно, я с тобой вечером поговорю, а сейчас – марш в ванную! Постель уберешь после завтрака.
Позавтракав и проводив сына в школу, Вершинина стала собираться на работу. Облеченная в новый бежевый костюм, она уже критически разглядывала себя в зеркале, когда дверной звонок залился соловьем.
«Сережа за мной приехал», – подумала Валандра, устремляясь в прихожую. Она не любила опаздывать или заставлять себя ждать, даже если в роли ожидающего был кто-нибудь из ее подчиненных.
Ознакомительная версия.
