Ты сошёл с ума! Ты хочешь влезть в чужую квартиру? Как обыкновенный грабитель!..
— Я не собираюсь ничего похищать, я только сфотографирую последние страницы журнала, и мы узнаем, кто на очереди. Окно выходит на набережную, там многолюдно…
— Так это же плохо: все обратят внимание!
— Наоборот: когда много народу, им будет не до нас.
— А если Мерлин заметил, что окно не задвинуто до конца?
— Он после меня туда не заходил. Мы вышли вместе, он при мне сел в машину и поехал к себе за город развлекаться с девицами, вернётся только послезавтра, в понедельник.
— Как ты протиснешь свои восемьдесят килограмм в такое узкий проём?
— Во-первых, не восемьдесят, а семьдесят шесть, во-вторых, я стройный и гибкий, как джигит, а в-третьих, я допрашивал столько воров-домушников, что не перенять их опыт было бы просто стыдно!
Тина понимала, что он уже всё решил, и его не отговорить, но попыток не оставляла.
— Ты говорил, что этот журнал в ящике письменного стола, и он, конечно, заперт. Как ты его откроешь?
Он снисходительно улыбнулся.
— Обижаешь, гражданин начальник!
— А если сработает сигнализация?
— Будь у него сигнализация, он бы не ставил решётки на окна… Словом, сегодня ночью постоишь на шухере.
— И не подумаю! И полковника предупрежу, чтобы тебя остановил! И нашим ребятам скажу, и…
Он прервал её, не дав договорить.
— Ты помнишь, чем заканчивалось такое поведение?
И запел хриплым, «тюремным» голосом:
«Ты зашухарила всю нашу малину,
И за это пулю получай!..» Пиф! Паф!..
Он очень смешно изобразил блатного, и она невольно улыбнулась.
— Господи! Я вышла замуж за уголовника!
— Да! И теперь я стану называть тебя «Сонька-Золотая ручка».
— Ты будешь ждать ночи? Когда все погасят свет?
— Зачем?.. Наоборот! Надо делать не тайком, а открыто, не прячась, тогда никто и не заподозрит. Но для этого нужно подготовиться — поэтому мы едем за реквизитом!
Через час они приехали на Фрунзенскую набережную. Борис высадил Тину и приказал: «Ко мне не приближайся, стой здесь — рассматривай витрины». Затем проехал ещё метров пятьдесят, свернул за угол и там поставил машину. В салоне переоделся: натянул на себя старую куртку с капюшоном, которую уже лет пять использовал только для подкрашивания своего старого «Форда» и лежания под кузовом — поэтому она была уже явно не первой свежести и, даже не второй: вся загажена белой краской и машинным маслом. В этой хламиде, с надвинутым на глаза капюшоном, Бориса можно было принять за бомжа, решившего подработать. Затем он вытянул из багажника алюминиевую стремянку, взятую из дому, перемазанный краской бидон с торчащей из него кистью, и стоп-сигнал, к которому предварительно, ещё дома, прицепил табличку: «Ремонт».
Всё это он притащил к нужному окну, установил под ним стремянку, поставил рядом с ней стоп-сигнал с предупреждением «Ремонт», и, вместе с бидоном, поднялся по ступенькам. Затем, как бы для пробы, несколько раз мазнул сухой кистью по оконному проёму, легко открыл окно, заглянул вовнутрь, отодвинул стоящие на подоконнике предметы, поставил туда бидон и вслед за ним нырнул в квартиру.
Как потом утверждала Тина, именно тогда у неё и появились первые седые волосы. Онемевшая от ужаса, она издалека наблюдала за всем этим, до боли сжимала кулаки и вдруг поймала себя на том, что шёпотом повторяет неожиданно всплывшие в памяти две строчки из бабушкиной молитвы: «иже еси на небеси» и «прости, Господи, и помилуй». Она была уверена, что первый же прохожий немедленно вызовет полицию. Но народ спокойно шёл мимо, аккуратно обходя стремянку с предупреждающим сообщением о ремонте. Тине казалось, что прошла вечность, но пролетело всего минут десять, и из окошка, ногами вперёд, вылез работяга в капюшоне, вытащил за собой бидон с торчащей из него кистью, расставил в прежнем порядке всё то, что стояло на подоконнике, рывком задвинул оконную раму, слез со стремянки, сложил её, поднял на плечо и, не спеша, зашагал к машине. Проходя мимо Тины, тихо скомандовал: «Иди вперёд, не останавливайся — я тебя подберу». Операция «домушник» завершилась.
К двенадцати они уже были дома. С нетерпением хищника, настигающего добычу, Борис быстро подключил фотоаппарат к компьютеру, и они оба напряжённо стали рассматривать сфотографированные страницы.
— Начнём с последней! — На экране появилась наполовину заполненная страница. — Всего три посетителя… Почему так мало?
— Пятница, укороченный день, перед выходными, — предположила Тина.
— Умница! Вполне может быть, — согласился Борис. — Наш колдун на работе не надрывается… Читаем первое проклятье: «Чтоб его мотоцикл никогда не завёлся!.. Чтоб он под ним развалился!.. Чтоб он до двух ночи под окнами не гонял!..» Очевидно, это от доброй и любящей соседки. Правда, если это тот мотоцикл, который и под нашими окнами воет — я тоже под этим проклятием подпишусь… Читаем следующее: «Чтоб он не мог даже рюмку взять в рот!.. Чтоб его от каждой рюмки рвало!..» Как ты догадываешься, это от преданной жены…
— Представляю, как он её достал!.. Хорошо бы так всех наших алкашей проклясть!
— Ты что? Половина страны начнёт блевать!.. Поехали дальше… — Читает. — «Чтоб его конюшня сгорела вместе с его лошадьми!..» Стоп, это уже посерьёзней… Кто же такой доброжелатель?.. Виктор Уфимцев. Так. А кому это адресовано?.. Константину Мансурову… Ясно. До сих пор враждуют.
— Ты их знаешь? — удивлённо спросила Тина.
— Приходилось встречаться — у них были разборки. Враждуют из-за лошадей. Оба богатенькие, имеют классных жеребцов, которые им приносят призы на скачках, а это — большие деньги. Каждый старается напакостить конкуренту: и жокеев подкупали, и лошадей пытались калечить… А теперь, видишь, до чего дошло!..
— Надо предупредить… этого… Мантурова!
— Мансурова, — поправил Борис. — Завтра позвоним ему, но инкогнито: «звонок доброжелателя», иначе выплывет правда о нашем ночном набеге…
Тина стала «перелистывать» фотографии назад.
— Боря! Смотри! Тут есть и проклятие на Бурляева!
— Я в этом был почти уверен, — спокойно отреагировал Пахомов.
— И заметь, как быстро всё сбывается: Бурляев был проклят во вторник, а уже в ночь со среды на четверг его подстрелили. Так?
— Так.
Борис заинтересовался и внимательно слушал.
— А с Кононовым всё произошло ещё быстрей, — продолжала Тина, не отрываясь от экрана. — Утром в четверг она его прокляла, и в этот же четверг, ночью, он попал под машину… — Боря! Надо срочно предупредить хозяина конюшни — пожар может вспыхнуть и сегодня ночью….
— Ты права!.. Предупредить необходимо. Но мы предупредим не Мансурова, а пожарников. — Борис снял телефонную трубку, набрал «01» и сообщил. — Есть подозрение о возможном пожаре в конюшне Мансурова, на Волоколамском шоссе, приблизительно, восьмой километр от окружной, и…
— Гражданин, — перебил его дежурный, — мы выезжаем на возгорание, а не на подозрение. — И отключился.
Борис вскипел, как оскорблённый электрочайник, снова набрал тот же номер, представился, потребовал соединить его с «самым главным дежурным», назвал приблизительную стоимость лошадей в этой конюшне, предупредил, что если они сгорят, то счёт будет выставлен пожарной службе, а может, и лично этому «самому главному дежурному», который ничего не предпринял, хотя и был предупреждён. Очевидно, этот довод прозвучал убедительно — собеседник согласился послать одну машину, чтобы подежурила там до утра, но предупредил, что если это ложный вызов, вся ответственность ляжет на майора, фамилию которого он записал.
— Дожал бюрократа! — Борис самодовольно щёлкнул пальцами и снова подсел к компьютеру.
Тина, будучи инициатором, вдруг заволновалась.
— Боря, а если, и вправду, проклятие не сработает? — Он ответил совершенно серьёзно, не отрываясь от экрана:
— Тогда нам самим придётся эту конюшню поджечь… — И вдруг закричал. — Какая же он мразь!
— Ты опять о дежурном?
— Да нет! О Радове!.. Помнишь, я тебе рассказывал… Экспедитор у Бурляева, друг, одноклассник!.. Бурляев его подобрал, помог, к себе на работу взял!.. А он… Ты только послушай!.. — Читает. — «…Чтоб ему дали по башке, чтоб он соображать притормозил!..» Это он о Бурляеве. Был у Мерлина и проклял друга! Вот подколодный подлец, а!? Я бы к нему завтра же приехал, чтоб в рожу плюнуть, но нельзя — он сразу к Мерлину с претензиями побежит… А формулировочка какая: «чтобы соображать притормозил»!.. Раздражало его, что рядом умный и удачливый, зависть грызла!.. Самое обидное, что за это посадить нельзя… Ладно, за мной не заржавеет!.. Я этого гада в тёмном углу подстерегу!.. Тинуля! Мы ещё стольких подонков из этого журнала вытащим!.. Столько рож для плевков здесь запрятаны!..
