напуганным взглядом, точно зверь, загнанный в угол.
— Три друга. Не разлей вода. Матвей, которого постигла такая участь. Спортивный, умный, добрый, справедливый. Занимался спортом, любил борьбу. Арсений Степнов. Очень хороший, отлично учился, математик, тихий. — Тамара Петровна показала на второго слева, а после перевела палец в сторону. — И главная причина моих седых волос — Алексей Зверин. Неуправляемый, озлобленный. Даже жестокий.
— Это сколько же лет назад было?
— Им сейчас около двадцати пяти лет.
— И вы их так хорошо помните? — удивленно спросила Лика.
— Я помню каждого. Я живу рядом с ними уже тридцать лет.
Тамара Петровна отвернулась, пока Лика изучала альбом, и обхватила себя руками. Она пришла сюда, когда ей едва исполнилось двадцать. Ненадолго, ради опыта. Но уход престарелой директрисы и быстрый карьерный рост Тамары заставили ее остаться. Детей она не любила, но и ненависти не испытывала. Они были как папки в шкафу — элементами ее работы. Каждый день сотни предательств, обманутых надежд и разбитых судеб заставили ее разочароваться в людях, а дальше и в детях. Они не становились лучше, не ломали предписанную им судьбу и не вырывались вперед, а продолжали гнить в болоте, предначертанном еще в детстве. Со временем она стала отличать подопечных детей как другой сорт, разделяя их словно яблоки.
— Такие разные и дружили? — Лика отвлекла женщину от мыслей и воспоминаний.
— Да. — Тамара Петровна обошла стол и села в кресло. — Они все поступили к нам в разном возрасте. Первый — Алексей, совсем ребенок. От него отказались, сперва он был в доме малютки, а дальше к нам. Потом Матвей. В осознанном возрасте. Его родители погибли в автокатастрофе, приличная семья. И Арсений. Желание выжить в довольно сложных условиях и противостоять обидчикам заставило их сплотиться и стать одной командой.
— Как тимуровцы?
Тамара Петровна засмеялась.
— Неверное слово. Скорее бандой.
— Банда? Они запугивали и обижали других детей? Или безобразничали?
— Ну, безобразничают все дети. Просто они были такими сплоченными, всегда вместе. Друг за друга. Никто не рисковал стоять у них на пути. Хотя был момент, когда их союз почти распался. Алексея хотели усыновить.
— Алексея? — Лика удивилась. — По вашим описаниям, его характер был не таким уж и дружелюбным.
— О, да. И так бывает, — Тамара Петровна развела руками. — У нас работала женщина, Анна. Она Алексея как сына любила. Не понимаю почему. У нее было две дочери — Любовь и Людмила. Они часто приходили, Анна растила их одна. И Алексей к ним очень привязался. С девочками как с сестрами играл, общался. Даже характер его смягчился.
— А Матвей, Арсений? Они не обижались, не завидовали?
— Эти встречи быстро прекратились. Дело в том, что комиссия не дала разрешение. Анна без мужа, зарплата небольшая, дети свои. Она после этого очень расстроилась, болела, и потом уехала из города. Она ведь обещала, а обещание не сдержала. Алексей болезненно это воспринял. И стал еще хуже себя вести…
Тамара Петровна замяла пальцы. Эта история не была такой однозначной как в ее рассказе, поэтому она старалась ее забыть.
— Я думаю, его друзья обрадовались, что он остался. А после детдома они поддерживали связь или разбежались? — Лика все пыталась выйти на нужный след. Она все еще не понимала, как история детства Матвея связана с его гибелью, и почему это было ожидаемо.
— Их дружба стала крепче, — Тамара Петровна скрестила пальцы. — После детского дома Арсению удалось поступить в техникум. Он разбирался в компьютерах, по этому профилю. Матвей работал в спортивной секции. Он очень любил детей, слабых защищал. А Алексей… Не учился, не женился. Работал какое-то время.
— Алексея вы недолюбливаете, — улыбнулась Лика. В ее рассказе он был просто сущим дьяволом, но ведь кто-то хотел его усыновить и смог полюбить как сына, значит не так он и плох?
— Недолюбливаю, — согласилась директриса. — Из-за него все. Матвей считал его младшим братом. Он любил его, не мог с ним разлучиться. Без него, без старшего брата, Алексею было бы трудно. И Матвей это понимал.
— А Арсений?
— Арсений всегда был на задворках, но держался за эту дружбу как за спасательный круг. И именно из-за этой привязанности их компания сохранилась. А если бы нет? Они бы распались, Матвей мог бы вырваться и жить?
Тамара Петровна отвернулась. Она просто ненавидела такие сплоченные союзы, которые были словно секты. Связи, которые прочно сдерживали. Всем своим воспитанникам она говорила о том, что нужно пытаться выкарабкаться из нищеты, из маленького города, из тьмы, нужно учиться, искать, уезжать за лучшей судьбой.
— Вырваться? — не поняла Лика.
— Детям из детского дома трудно адаптироваться в жизни, и если они объединяются, то потом уже не могут самостоятельно справиться с чем-то. Подстраиваются, остаются рядом. А ведь могут строить свою дорогу сами, преодолевать ее, добиваться успеха. Понимаете? — Тамара Петровна старалась объяснить те идеи, на которых строила и свою жизнь, которым учила всех других.
— Разве дружба это плохо? Поддержка, понимание, возможно дети этого хотят?
— В детстве. А во взрослой жизни — каждый сам себе друг. Алексей, Матвей, Арсений… Они застыли в этом кругу, сдерживали друг друга от действий. Арсений мог бы работать с компьютерами, Матвей уйти в спорт. Жизнь была бы яркой, счастливой, были бы деньги, семья. Смысл.
— А Алексей?
— Алексей бы сгинул, — мрачно ответила Тамара Петровна. — Он не отличался целенаправленностью.
— Вы думаете, чтобы спасти Алексея с ним рядом оставались его друзья, не отдалялись, не строили свою личную жизнь? — подвела итог Лика, удивляясь абсурдности этих выводов. — А если это и была их жизнь? Если их это устраивало?
— Но ведь Матвея убили.
— Как это связано?
Тамара Петровна уставилась на журналистку. Ей казалось, она точно знает, как это связано. Но нужно ли делиться с ней своими мыслями?
— Вы думаете, они занимались чем-то незаконным? — догадалась Лика. Как было трудно следить за ходом мыслей директрисы. Она так много философствовала, и так мало рассказывала нужного.
— Нет. Не знаю, — Тамара Петровна сбилась. — Они постоянно скрывались, в общежитии не жили. Какой-то странный образ жизни, словно вечный побег.
Это ее очень раздражало и наводило на мысли. Зачем скрываться, если ты законопослушный гражданин?
— Вы подозреваете их в чем-то? — Лика поняла, что Тамара Петровна их не подозревает, а точно знает.
— Я их знаю с детства. Это дает мне право рассуждать…
Тамара Петровна запнулась. Правда или ложь? Но ведь она и правды всей не знает, лишь обрывки, ее личные догадки. Лучше увести журналистку подальше от своих догадок, а то эта правда приведет и к ее делам.
