оттенком карих глаз. Такая кожа нечасто вспыхивает краской от смущения или волнения, но румянец не сходил с лица девушки, пока она сбивчиво бормотала:
– Пожалуйста, не говорите об этом. В этом нет никакого толку. Я знаю, что вы хотите сделать хороший поступок, но вы совершенно бессильны.
– О, здесь вы ошибаетесь, – проговорил Лори с веселой уверенностью, которой он на самом деле не ощущал. – Если бы меня здесь не было, то вы, наверное, продолжали бы думать, что вам никто не может помочь. Но нет, я здесь, так что предлагаю получше изучить ваши страхи, чтобы показать вам, насколько они малы. А потом… – он улыбнулся ей, – мы избавимся от них вместе.
Она эхом повторила его слова, смутно, словно не зная, что сказать:
– Избавимся?
– Да. Расскажите мне, что вас тревожит, и я покажу вам, как с этим можно справиться.
Она отодвинулась назад вместе со стулом, как будто хотела, чтобы между ними было больше места.
– Нет, – нервно воскликнула она, – это невозможно! Я не могу об этом говорить! – Потом она добавила, явно желая сменить тему разговора: – Вы говорили, что хотите рассказать мне о вашем… опыте.
– Да, но это не слишком приятная история. К счастью, она не займет много времени.
Он говорил нехотя. Было непросто выловить два таких воспоминания из темнейших болот своего прошлого и выложить их перед незнакомой девушкой.
– Я был молодым идиотом, – торопливо произнес он, – и, полагаю, жизнь у меня не задалась с самого начала. По крайней мере, мне нравится так думать и видеть в этом какое-то оправдание. Мать с отцом умерли, когда я еще носил короткие штанишки, и я рос, делая все, что хотел. Я… не особо правильно себя вел. Мне еще не исполнилось и двадцати одного, как меня выгнали из колледжа, и я заработал довольно дурную репутацию. Потом я стал играть в карты, проиграл кучу денег, которых у меня не было, и мне стало казаться, что единственное подходящее для меня место – семейный склеп. Дважды я пытался обосноваться там. В первый раз меня остановил мудрый старый доктор и велел никому об этом не рассказывать. Во второй раз вмешался друг. Я не знаю, почему они это сделали. Я не думаю, что мой доктор или приятель считали, что меня стоит спасать. Но они поговорили со мной, как строгие дядюшки, а мой приятель не отставал от меня до тех пор, пока я не пообещал ему, что никогда больше такого не сделаю.
– Вы были просто несчастным мальчиком, – сказала она, словно размышляя вслух. – Перед вами была вся жизнь, и вас поддерживало много друзей.
– А вы, – предположил он, – просто несчастная девушка, перед которой тоже вся жизнь впереди. Я ничего не знаю про ваших друзей, но готов спорить, что их у вас много.
Она покачала головой.
– Ни одного, – медленно сказала она. – Я имею в виду, ни одного, с кем бы я сейчас могла связаться.
– Отлично! Вы можете связаться со мной, прямо здесь.
На этот раз она улыбнулась ему по-настоящему. Улыбка была довольно жалкая и слабая, но у девушки улыбались не только губы, но и глаза. Он ждал ответа, но она ничего не сказала. Он начал волноваться, что признался напрасно. Очевидно, она не хотела ничего говорить в ответ. Он предпринял новую попытку:
– Вы были разочарованы в ком-то или в чем-то. – Она протестующе подняла кисть, и Лори произнес: – О! Не подумайте, что я недооцениваю случившееся. Я знаю, что это было нечто важное для вас. Но то, как вы решили закончить эту историю, – такого просто не было у судьбы в планах, иначе бы вам это удалось. Вы же видите? Само солнце показало мне вас в зеркале, чтобы я мог остановить происходящее. Это должно что-то значить, мисс Майо.
Ему показалось, что она слегка удивлена тем, что он знает ее фамилию.
– Вас же зовут мисс Майо, верно? Паренек-лифтер так мне сказал вчера.
– Верно, – рассеянно сказала она, думая о чем-то другом.
И вдруг она сообразила:
– Так это вы принесли корзинку или послали ее? – закричала она. – Это были вы! Да как вы посмели!
Она даже приподнялась со стула. Лори вскочил и, согнувшись над столом, попытался усадить ее обратно.
– Сядьте, – сказал он спокойно.
Она заколебалась, и он повторил просьбу, на этот раз почти приказал ей сесть. Приказа она послушалась.
– Я вам кое-что скажу, – продолжил он. – Я исчерпал свои и без того небольшие запасы опыта и такта. Я не знаю, что кто-то другой на моем месте сделал бы в этой ситуации. Но я знаю, что сделаю я. И, что куда важнее, я знаю, что сделаете вы.
Она засмеялась, и он вздрогнул при звуках ее смеха.
– Это очень просто, – сказала она, – я закончу то, чему вы помешали.
– Нет, не закончите!
Она упрямо сжала губы.
– И как вы собираетесь остановить меня?
– Я знаю, что в моих силах это сделать.
Его спокойная уверенность поразила ее.
– Как? – спросила она наполовину насмешливо.
– Очень просто. Я отвезу вас из этого ресторана в ближайший полицейский участок, и там вас арестуют за попытку самоубийства. Это, знаете ли, здесь считается преступлением.
Слово, которого они оба избегали, наконец вылетело наружу. Хотя он произнес его очень тихо, казалось, что его услышали все сидящие в зале. Она отшатнулась и уставилась на него, уцепившись руками за сиденье стула.
– Вы не посмеете!
– Не посмею? Я это сделаю ровно через пятнадцать минут, если только вы не дадите мне слово, что никогда не повторите свою попытку. – Он вытащил часы из кармана и положил их на стол перед девушкой. – Времени как раз пятнадцать минут первого. В половину…
– О! А я-то думала, вы добрый!
Теперь в ее карих глазах отражались ужас и ненависть, и этот взгляд причинял Лори боль.
– Разве будет добрее отпустить вас обратно в вашу комнату и…
Она прервала его:
– Вы еще смеете лезть в мои дела! Кто дал вам право?
– Право мне дала судьба. Она выбрала меня на эту роль, и вы можете быть уверены, дорогая, что я от нее не откажусь, пока не доведу дело до счастливого финала.
Он зажег очередную сигарету.
– Это будет довольно неприятно для вас, – вслух размышлял он. – Газеты, знаете ли. Конечно, во всех газетах будут ваши фотографии…
– О!
– И куча романтических домыслов…
– О… вы… вы…
– Но, разумеется, вы можете избежать всего этого, – напомнил он ей, – если дадите мне слово.
Она подавила росший в ней гнев и сделала попытку совладать со своими
