эмоциями.
– Если я соглашусь на ваши условия, – процедила она сквозь зубы, – я могу быть уверена в том, что вы оставите меня в покое и я больше вас не увижу?
Он посмотрел на нее с упреком.
– Боже милосердный, конечно нет! Вам придется видеть меня каждый день. Я должен буду некоторое время присматривать за вами.
При виде выражения ее лица его тон изменился.
– Видите ли, – сказал он серьезно, но улыбаясь, – вы только что дали понять, что доверять вам нельзя. Поэтому я останусь рядом с вами на несколько дней и буду вас направлять, пока не буду окончательно уверен в том, что вы пришли в себя!
– Это… – Она снова поперхнулась словами. – Невыносимо!
– О, я так не думаю. Вы скоро поймете, что я забочусь о вас, буду присматривать за вами, как сторожевой пес. И я покину свой пост, как только вы будете в безопасности, можете рассчитывать на это. Но сейчас вам нужен опекун, и вам решать, кто им станет: Лоренс Девон – к вашим услугам! – или полиция Нью-Йорка.
Она снова оперлась подбородком на свои руки (это была ее излюбленная поза) и рассматривала Лори уже без негодования. Когда она наконец заговорила, возмущения в голосе тоже не было, но ее тон был холоден, как будто она сообщала неприятные известия.
– Вы дурак.
Лори слегка покраснел, потом улыбнулся.
– Об этом мне уже говорили, – признался он.
– Два часа назад, – сказала она, – я предупредила, что вам опасно вмешиваться в мои дела. Так?
– Так.
– Я предупреждаю вас снова. Речь может идти о жизни и смерти. Уберите часы в карман, заплатите по счету и отвезите меня домой. Потом уходите прочь и забудьте меня.
Лоренс посмотрел на часы.
– Прошло восемь минут с тех пор, как я предоставил вам выбор, – напомнил он ей.
– Вы как ребенок, – пробормотала она, – который крутит юлу над пороховым погребом.
Лори слегка нахмурился.
– Слишком мелодраматично, – проговорил он.
– Говорю же вам, – резко продолжила она, – вы ведете себя как дурак! Если вы будете иметь дело со мной, то будете втянуты в неприятности, возможно, с вами случится трагедия, возможно, вы будете обесчещены.
– Вы забываете про сети, – напомнил он ей. – Про те сети, о которых вы говорили утром и в которых есть место для двоих. А еще, – он снова посмотрел на часы, – вы не следите за ходом времени. Посмотрите, как быстро двигаются эти маленькие стрелки. Ближайший полицейский участок в двух кварталах отсюда. Если вы не пообещаете мне, то окажетесь там… – он подсчитал в уме, – примерно через четыре минуты.
Казалось, она приняла какое-то решение:
– Послушайте, я не могу быть с вами откровенной…
– Я заметил, – перебил Лори, – и мне очень жаль.
Она проигнорировала его слова.
– Но я могу сказать вам следующее. В моей… беде я замешана не одна. Вовлечены другие люди. Они… в отчаянии. Из-за них я и… Вы понимаете?
Лори помотал головой. Он вообще ничего не понимал, но смутные и неприятные воспоминания о газетных статьях про слежку и иностранных шпионов вдруг мелькнули в его голове.
– Все это звучит совсем уж странно, – честно сказал он. – Если это имеет какое-то отношение к немецкой пропаганде…
Она прервала его нетерпеливым жестом.
– Нет, нет! – закричала она. – Я не немка и ничего не пропагандирую, я не пацифистка и не шпионка. По крайней мере, это я могу вам сообщить.
– Тогда все в порядке! – Лори снова посмотрел на часы. – Если бы вы были немецкой шпионкой, – добавил он, – и у вас в каждом кармане было бы по бомбе, то я ничем не смог бы вам помочь. Но раз вы и ваши компаньоны ни во что такое не вовлечены, то вынужден вам напомнить, что вы поедете в участок уже через минуту.
– Ненавижу вас! – прошипела она.
Он покачал головой.
– Да нет же! – по-доброму сказал он. – Но я ясно вижу, что вы взбалмошная девица, которая поступает как ей вздумается. Дружба со мной и изучение моего хладнокровия пойдут вам на пользу. Кстати, у вас осталось тридцать секунд.
– Вы хотите, чтобы вас убили? – еще тише прошипела она.
– Боже правый, нет! – рассеянно произнес Лори, смотря на часы. – Двадцать секунд.
– Вы хотите, чтобы вас избили, покалечили или похитили?
Он удивленно поднял глаза.
– Я не знаю, почему вы думаете, что у меня могут быть такие ужасные желания, – недовольно сказал он. – Конечно, я ничего подобного не хочу. Я по природе человек тихий, и мне уже неприятно думать о той поездке в участок, которая нам предстоит. И сейчас я должен попросить вас надеть перчатки и застегнуть пальто.
– Поездка, которую вы предпримете вместе со мной, – сказала она многозначительно, – может быть длительной и трудной.
Он встал.
– Ни за что не пропущу такое, – сказал он ей. – Но нам придется ее отложить. Сначала мы едем в участок.
Она все еще сидела, глядя на него.
– Я видела таких людей, как вы, – вдруг сказала она. – Вы живете в своем маленьком уютном мире и считаете, что ничего вокруг не случается, кроме того, что вы видите у себя под носом.
– Под моим носом прямо сейчас произойдет нечто неприятное, – бессердечно проговорил Лори. – Пожалуйста, поедем. Пора.
Она встала, выразительно посмотрела на него, а потом села обратно, махнув рукой. Ее лицо опять словно окаменело, как это было в самом начале их завтрака.
– Хорошо, – сказала она. – Пусть будет по-вашему. Возможно, это последний раз, когда что-то будет по-вашему! – со значением добавила она.
– Вы слишком мрачно думаете о моем будущем, – пробурчал Лори, удовлетворенно усаживаясь на свое место. – Вы же не хотите испортить мою маленькую победу подобными предположениями. Смею уверить, что сейчас многое будет устроено по-моему. Вы даете мне слово? – добавил он.
– Да.
– Замечательно! А теперь я расскажу свой план. Прежде всего, я буду вам братом. Не помню, – продолжил он задумчиво, – чтобы я раньше предлагал девушкам быть им братом.
– Вы хороший мальчик, – коротко заметила она.
Он улыбнулся.
– Хороший мальчик, пусть и дурак. Я надеялся, что вы это заметите. Вы будете поражены моими добродетелями до того, как мы расстанемся. Причина, по которой я не предлагал ни одной девушке быть ее братом, проста: у меня у самого есть замечательная сестра. Ее единственный недостаток заключался в том, что она всегда мной управляла. Я предупреждаю вас в самом начале наших отношений, что я буду главным. Я впервые буду кем-то управлять и жду этого с нетерпением.
Слабый намек на улыбку коснулся ее короткой верхней губы. Взгляд карих глаз с вишневым оттенком снова смягчился. Она глубоко вздохнула.
