так и хотелось воскликнуть: «Прошлый век!» Она и впрямь была куплена ещё матерью Андрианы в самом конце двадцатого века. К дверце шкафа было прикреплено зеркало, в котором Андриана отражалась в полный рост. «Ну и страхолюдина», – довольно подумала она, внимательно рассмотрев своё отражение.
В длинной юбке ехать на мотоцикле было неудобно, поэтому Андриана поехала на автобусе. Выйдя на нужной ей остановке, она не спеша двинулась в сторону дома, в котором жила Замоскворецкая. «Как только женщины ходят в платке, – думала Андриана, усиленно потея, – и чего я только ругала прохладу, которая стояла ещё в начале прошлой недели. Было бы прохладно, я бы шла, как человек, а не как мокрая курица». Платок к тому же норовил всё время слезть ей на глаза, и она, непривыкшая к ношению платков, неумело поправляла его. «Надо было надеть шляпу, – ворчала Андриана под нос, недовольная собой. – Нет, в шляпе я бы выглядела, как старая барыня на вате». Наконец она дошла до нужного дома и свернула во двор. Андриана Карлсоновна не планировала входить в подъезд и звонить в квартиру Замоскворецкой, делать это она собиралась только в самом крайнем случае. Увидев дом, Андриана быстро посчитала, в каком подъезде находится квартира тёщи Прохора Топилина. Как она и надеялась, возле подъезда стояла лавочка, и на ней сидели пожилые и не очень люди. Андриана вознесла за это благодарность небесам, так как лавочек возле подъездов остаётся всё меньше и меньше. Их сносят сами жильцы, которым по ночам мешают спать вопли нигде не работающей весёлой молодёжи, которая сама высыпается днём. Теперь сыщикам, для того чтобы поговорить с жильцами и что-то о ком-то узнать, нужно обзванивать квартиры, подстерегать собачников, выгуливающих своих питомцев в любую погоду, или приставать к мамочкам и няням, присматривающим за детьми на детской площадке. Но на данный момент ни один из этих вариантов Андриане не подходил. Поэтому она и порадовалась возможности пройти к подъезду, можно сказать, через строй, под бдительным просмотром десятка глаз.
Как же она внутренне возликовала, когда старческий голос строго окликнул её:
– Вы к кому, гражданочка, идёте?
Вот и появилась возможность посудачить с соседками и другими присутствующими.
– К Ульяне Никитичне, – охотно ответила Андриана, давая понять, что скрывать ей нечего.
– Это к Замоскворецкой, что ли? – уточнил сухенький старичок, сидевший на самом краю скамейки. Между его ног стояла клюка, на которую он опирался обеими руками.
– К ней, – призналась Андриана.
– А разве вы не знаете, что она в это время находится на работе? – спросила её довольно молодая женщина.
– Как на работе? – притворившись растерянной, проговорила Андриана.
– Вы вообще кем ей приходитесь? – продолжила допрос остановившая её старушка.
– Просто знакомая, – пролепетала Андриана.
– Знакомая? – вмешалась полная женщина в зелёном платье, разрисованном крупными аляповатыми то ли маками, то ли тюльпанами. – Чего же вы ей сперва на мобильник не позвонили?
– Я её номер потеряла, – покаянным голосом призналась Андриана.
– Значит, Маша-растеряша, – хмыкнул старичок.
– А откуда вы знаете? – сделалась удивлённой Андриана.
– Что ты растеряша? Так сама сказала, что потеряла номер.
– Нет, – ответила Андриана, – то, что я Маша?
Вся компания дружно загоготала.
– Прокофьич, ты у нас оказывается провидец, – толкнула старика локтем в бок сидевшая рядом с ним рябая старушка.
– Случайно вышло, – оправдывался дед.
Андриана уже поняла, что компания изнывала от скуки, а в её лице она нашла какое-никакое развлечение.
– А вы к ней по делу или так, чаю попить? – спросила женщина в цветах.
– Даже и не знаю, – запнулась Андриана.
– Как это не знаете? – сделавшись подозрительным, спросил старичок.
– Ну, – протянула Андриана, как бы не решаясь выложить перед всеми причину своего прихода, а потом, сделав вид, что решилась, ответила: – Ульяна мне на зятя жаловалась. Вот я пришла узнать, как у них дела, не рассорилась ли дочка совсем с мужем.
– Нет, – решил утешить её старичок, – дочка живёт с мужем хорошо.
– С зятем у Ульяны Никитичны теперь всё в ажуре, – добавила рябая старушка, – как шёлковый стал.
– Слава тебе богу, – возрадовалась Андриана Карлсоновна.
– Райке её вообще повезло, что она подцепила своего муженька, – встряла дама в цветах.
– Почему это повезло? – надула губы Андриана. – Раиса – девушка красивая, умная.
– Красивая-то она красивая, – сказал старичок, – а насчёт ума я сильно сомневаюсь.
– А уж какая лентяйка и грубиянка, – осуждающе покачала головой рябая.
– Вы наговариваете на Раю, – бросилась Андриана защищать дочь Замоскворецкой.
– Как же, наговоришь на неё, – отмахнулась старушка. – Сама-то Ульяна работящая, тут ничего не скажешь, одна дочь растила, везде, где можно, старалась копеечку зашибить. Весь день на ногах в парикмахерской, а после работы по частным клиенткам до ночи бегала. Потом взяла кредит, купила помещение, открыла свою парикмахерскую и опять пашет от зари до зари. А Райку свою она разбаловала!
– Это точно, – поддакнула молчавшая до этого худощавая пожилая женщина, – здоровая девка у матери на шее сидела, потом парня из хорошей семьи захомутала и с материнской шеи перелезла на шею мужа.
– Вот, – сказала дама в цветах, – он терпел, терпел, потом взбунтовался. Да, видать, опять она его стреножила.
– Отец у него умер, – вздохнула старушка, – некому стало его на путь истинный наставлять, вот он Райке опять и поддался.
– Я лучше пойду, – тихо сказала Андриана.
– Да, идите, – напутствовала её толстушка. – Ульяну Никитичну вам всё равно не дождаться, она придёт домой не раньше десяти вечера. Чего вам тут столько времени маяться.
– Вы правы, – проговорила Андриана Карлсоновна, – я дома телефон получше поищу, может, найду номер и позвоню ей.
– И то дело, – похвалил старичок.
Андриана зажала свою сумку под мышкой и опрометью бросилась со двора. Автобус подошёл быстро, она плюхнулась на свободное сиденье и вздохнула про себя: «Ну и террариум. Зато всё узнала», – похвалила она себя. Рассудив здраво, подвела итог: всё не всё, но узнала самое главное. Дочка у Ульяны Никитичны, говоря простым языком, непутёвая. Такую доброму молодцу в жёны не пожелаешь. А вот Ульяну Никитичну Замоскворецкую ей было искренне жаль. С другой стороны, в том, что дочь выросла ленивой, есть большая вина самой матери.
В то же время Андриана подумала, что у неё, безмужней и бездетной, у которой, как говорится, ни детей ни плетей, нет права судить Замоскворецкую, в одиночку поднявшую дочь.
По утреннему небу плыли небольшие белые облачка, и солнце, точно золотой шар, перекатывалось через них, падая в синеву неба. Если пристально вглядываться в это чарующее зрелище, то могло показаться, будто на землю летят золотистые брызги от каждого всплеска и именно они рассыпают повсюду на земле солнечные блики.
Андриана с аппетитом ела бутерброды с купленной на белорусской ярмарке ветчиной и запивала их крепким чаем. Ей даже казалось, что она вернулась в детство, именно там была такая вкусная и душистая колбаса. А то, что продаётся теперь в магазинах, может быть чем угодно, но только не колбасой. Её сосед, Иван Абрамович, в гараже которого стоит её «Буцефал», любит вспоминать, как в советские времена в Москву из других городов ездили за колбасой. Поезда даже назывались колбасными. И народ завидовал западным обывателям, мечтая о том времени, когда в магазинах будет продаваться свободно двадцать сортов колбасы. «Сбылась мечта идиота, – любил добавлять сосед, – теперь этой
