правда есть логическое объяснение? Нет, она все равно уйдет, такого разгульного адюльтера не потерпит. В том, что Никита – предатель, она не сомневалась, но принять факт, что он мошенник и впутал ее в финансовые схемы, она была не готова.
Луна врастала в крышу жилого комплекса на противоположной стороне реки.
– Скоро буду. Но только ноутбук правда не у меня.
– Нет, ты все-таки охреневшая вконец. А ну быстро говори, где он! Сейчас поеду, заберу, а ты потом объясняться будешь перед инвесторами за то, что натворила. Скотина безмозглая, – разразился он гневной хулой. – Ты понимаешь, что нам с тобой обоим этого не простят? Хрен с ним – со мной, ладно, я говно. Но ты вцепилась в эту гребаную правду, вообще не осознавая последствий.
Яну на несколько секунд контузило, она перестала слышать не то что Никитин голос, но и проезжающие мимо машины, шуршание вод реки. Гулкая звенящая тишина нарастала, казалось, что черепная коробка разлетится вот-вот на атомы. Картинка перед глазами потеряла резкость, и теперь мерещилось, что луна растекается сливочным маслом по горячей чугунной сковороде неба. Усилием воли Яна собрала себя в кучу.
– Вперед – адрес управления собственной безопасности МВД загуглишь? Этаж, кабинет не знаю – но ты поспрашивай там, может, подскажут, – нашла она в себе силы отразить нападки.
– Ян, я тебя найду и закопаю, – перешел он на ультразвук.
– Ну это вряд ли, – блефовала Яна, пытаясь замаскировать страх, как тогда, в Татищево, с сорвавшимися с цепи псами. – Пока ноутбук лежит в закрытом виде, еще раз повысишь на меня голос – будет в открытом, – отходила она по воде от разговора.
– Ты мне угрожаешь? – истерически гоготал Никита. – Ты, дура творческая, кроме как банты к платьям приделывать и шить мундиры Наполеона, ничего не умеешь. Откуда ты вообще знаешь такие аббревиатуры, гуманитарная моя? У ясеня спросила или у «Яндекса»?
– Я не шучу, – сдержанно отрикошетила Яна.
– Ян, не поверишь, и я не шучу, что если ты это сделала и я по этапу пойду, то ты вместе со мной паровозом, до двенадцати лет колонии, если что. И то если мы до этой колонии с тобой дотянем.
– Иди к черту, я тебя предупредила. – Яна повесила трубку, сползла на ступеньку моста и заскулила, как раненый зверь. Это был абсолютный максимум спокойствия и хладнокровия, который она могла проявить, и теперь эмоции вырывались из нее звериным воем. Все нутро раздирало на лоскуты, будто кто-то ножом изрезал боксерскую грушу. Яне казалось, что из вспоротой грудины торчит рыхлый поролон.
Едва попадая по буквам, она попросила Крис скинуть контакт ее двоюродного брата, адвоката по уголовным делам. Дождавшись ответа, достала из сумки шариковую ручку и вывела номер на тысячной купюре, которая нашлась на дне сумки. Хрен с ними, с чипсами. И с холодной колой хрен.
Уже готовая выключить телефон, который приносил ей в последнее время больше плохих новостей, чем хороших, она вдруг получила видеосообщение от Никиты в секретном чате. Даже Янина богатая фантазия не могла сгенерировать, что за видео он мог записать после такого колкого и едкого разговора.
Открывать или оставить непрочитанным? Любопытство на пару с беспокойством заели бы Яну, если бы она выключила телефон, не глядя. Палец ткнул на оповещение вверху экрана. Видео на пятнадцать секунд.
Когда-то Яна решила забрать с дачи семейный портрет, Галина Ивановна окрестила ее салопницей, что таким мещанским полотном украшать дом негоже особам, претендующим на тонкий вкус, которым зарабатывают на жизнь. Картину написал по фото известный в узких кругах художник Галине Ивановне на юбилей, но та сочла ее безвкусной и отправила храниться на чердак. Для Яны же это было последнее воспоминание из счастливого детства, с докавказско-овчарочных времен, когда жгут, соединяющий их с матерью, разорвался, потому она забрала картину в их с Никитой семейную жизнь и, несмотря на то что портрет не вписывался в интерьер, повесила на самое видное место. Остин тогда только поселился в их мире, и Яна держала его на руках, мама с папой сидели на диване рядом с ней. Эта фотография была сделана случайно: тетя Яны, готовившаяся к переезду в Чикаго, после очередного куска «Киевского» торта зарядила пленку и сделала кадр на память. И Остин там хорошо вышел: жизнерадостный, с высунутым языком и подростковым лукавым взглядом, полным самобытных надежд.
Первые пять секунд на видео картина висела на стене, как и всегда, больше ничего не происходило. Пока знакомая рука с обручальным кольцом не поднесла зажигалку к лицу Яны, нервозно чиркнула и принялась водить пламенем по скулам десятилетней девочки, не касаясь щек. После же языки пламени начали вылизывать холст, глаза девочки растекались гарью в пустоты, кожа лица покрылась пузырями, которые лопались и потрескивали, масляная краска шипела и расплывалась, уродуя сначала хрупкую девочку с хрустальным взглядом, а потом и Остина.
Следующее сообщение: «Если ты не хочешь испытать это в реальности, верни ноутбук и уезжай из страны».
Дрожащими руками Яна швырнула телефон на асфальт, он отскочил к самому краю моста и практически завис над Яузой. Прикрыв рот руками, она в ужасе смотрела на экран с застывшей картинкой изуродованного портрета. Вскоре и видео, и сообщение были удалены.
Потом он опять будет утверждать, что она сумасшедшая. Как говорил последний год, водя ее к психотерапевту как на работу.
Прежде нарядный и ухоженный, город вдруг показался Яне мрачным Готэм-сити. Впервые в жизни она заприметила в центре Москвы крысиный писк, облезлую краску особняков, что ошметками падала наземь. Водосточные трубы кренились в сторону, как Пизанская башня. Подрагивали окна коммуналок на первых этажах от децибелов склок. Чтобы отвлечься от истерзанного портрета, Яна принялась считать, сколько тонких ручейков мочи стекало по тротуарам. Всматриваться, как омерзительно летают пластиковые пакеты – в «Красоте по-американски» это выглядело эстетично, а на деле – зловонный примитивизм. Потные лбы с широкими порами продавщиц морщились от необходимости отвлекаться от просмотра видео в тик-токе. Яна наконец набрела на круглосуточный продуктовый, где смела половину прилавка с чипсами и купила курево разных сортов. В неловких попытках прикурить сигарету она удалилась в арку, уворачиваясь от ветра, и увидела, как возле входа в подвальный бар сальный паренек с выкрашенной в поросячий цвет челкой лапал вдрызг пьяную девицу, перманентно пытавшуюся вытянуть его ловкую пятерню из-под своей смятой юбки. Яна даже подумала вмешаться, но стоило ей поставить пакет с чипсами и сделать несколько шагов в сторону парочки, как она заметила, что
