Едва войдя в кабинет, он понял, что совершил целый ряд ошибок. Не очень хорошо выглядело, что он взял с собой ребенка, мирно спящего в коляске, – будто символ его грешной жизни. К тому же оказалось, что встреча не имеет своей целью положить конец этому тягостному недоразумению. Скорее наоборот.
– Спенсер, мы много и долго обсуждали ту ситуацию, в которой мы все сейчас очутились, – начал заведующий кафедрой. – И, поверь мне, это был нелегкий процесс.
Он сделал паузу и посмотрел на Спенсера, словно желая убедиться, что тот слушает. Спенсер слушал.
– Тува выдвигает столь серьезные обвинения, что мы обязаны разобраться в этом деле. Так, чтобы раз и навсегда прояснить все неясности.
Эрланд бросил умоляющий взгляд на коллег, желая, чтобы кто-то другой продолжил говорить за него. Все молчали.
– Какие неясности? – спросил Спенсер.
– Что, прости?
– Ты сказал, что мы должны прояснить все неясности, но я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Эрланд сжал губы, бросил взгляд на женщину, представляющую руководство университета.
– Когда студентка рассказывает такие вещи, которые рассказала Тува, наша обязанность – отнестись к этому серьезно, – сказала она. – В противном случае пострадает наш авторитет, и мы можем потерять доверие студентов. Вопрос был поднят на студенческом совете, и от нас ожидают конкретных действий.
– Боже мой! – воскликнул Спенсер. – Я уже говорил, что это все полный абсурд. Вы же спрашивали Малин, которая была научным руководителем Тувы одновременно со мной. Она может подтвердить, что Тува лжет.
– К сожалению, нет, – ответил Эрланд. – Малин не знает, что происходило, когда ты встречался с Тувой наедине. Кроме того, выяснились другие обстоятельства, которые мы должны учесть.
– Например?
– Например, твои письма Туве по электронной почте.
Спенсер заморгал.
– Письма?
Эрланд достал из пластиковой папки несколько листов и протянул их Спенсеру, который стал читать с нарастающим недоумением.
– Что за…
Женщина из руководства согласилась с ним.
– Примерно так же отреагировала и я, – сказала она. – Какая муха укусила профессора Лагергрена? Такие вольности просто непозволительны.
Спенсер посмотрел тяжелым взглядом на распечатанные сообщения.
– Я этого не писал, – проговорил он и отодвинул бумаги. – Во-первых, я не общаюсь со студентами по электронной почте, во-вторых, я не стал бы выражать свои мысли подобным образом.
– Спенсер, они отправлены с твоего адреса.
– Кто угодно мог зайти в мой кабинет и отправить эти сообщения. Здесь не ЦРУ, мой компьютер доступен всем желающим, если я забыл запереть дверь, выходя из кабинета.
– Сейчас я предлагаю всем успокоиться, – проговорил Эрланд, отчаянно пытаясь напустить на себя важность. – Ты прекрасно понимаешь: мы не можем так легко принять твои объяснения, что сообщения с твоего адреса послал кто-то другой. И, учитывая их компрометирующее содержание и конкретные указания, мы порекомендовали Туве обратиться в полицию.
Спенсер побледнел.
Он снова посмотрел на сообщения. Три штуки.
«Тува, очень жаль, что ты не захотела пойти мне навстречу. Боюсь, твоя работа может всерьез пострадать, если ты не сделаешь того, о чем я тебя просил. Приходи в мой кабинет после 19.00 завтра вечером, и мы решим все это самым лучшим образом. Спенсер».
Он невольно рассмеялся:
– Все это какой-то бред. Я вообще никогда не видел этих писем и уж тем более не писал их. Я… – Он осекся. – Давайте пойдем в мой кабинет и посмотрим мою почту. Если они и вправду были посланы из моего ящика, то они должны сохраниться в папке «Отправленные».
– А если их там нет, что из того? – спросила женщина из руководства. – Это с таким же успехом может означать, что ты удалил их.
Спенсер уже направлялся в свой кабинет, расположенный чуть дальше по коридору. Остальные несколько неуверенно последовали за ним. Сага осталась спать в коляске. Спенсер хромал. Когда у него не было ни палки, ни коляски, на которую тоже можно опираться, нога болела больше обычного.
Ему понадобилось не более двух минут, чтобы включить компьютер, однако он успел всерьез разнервничаться. Он слишком редко пользовался почтой, чтобы заниматься сортировкой писем по папкам. Вполне может оказаться, что письма, посланные кем-то с его компьютера, лежат себе преспокойно в папке «Отправленные» и только ждут, чтобы их обнаружили, – он осознал это, когда дрожащими руками выбирал строки меню.
Однако их там не было. В его компьютере не оказалось никаких следов сообщений, отправленных Туве, даже в корзине.
– Это ничего не доказывает, – произнес Эрланд.
– Чего вы от меня хотите? – Спенсер сглотнул. – Что я должен сделать, чтобы отмыться от этой грязи?
– Доказать, что все это не имело места, – сказал Эрланд. – Но, если честно, я думаю, это окажется непросто.
Однажды, когда Петер был ребенком, приятель распустил о нем слух.
– Петер подхалимничает, поэтому училка всегда ставит ему на контрольной по математике золотую звездочку!
Не имело значения, что Петер мог показать: он совершенно правильно решил все примеры, – остальные дети все равно поверили мальчишке, который наврал, что звездочку он получил за подхалимаж. Впервые Петер понял, какой безнадежной может быть борьба со сплетнями. Некоторые вещи просто невозможно сбросить с себя, они продолжают жить своей жизнью, им нельзя положить конец.
То, что Ребекка Тролле предлагала секс через Интернет, очень походило на такую сплетню. Все ее друзья об этом слышали, но никто не мог сказать откуда. А когда полиция задавала вопросы, начинали колебаться. Никто не хотел отвечать за то, что распространял беспочвенные слухи, никто не признавался, что сам запустил их.
Самое интересное заключалось в том, что слухи поползли уже после исчезновения Ребекки. Как ответ на вопрос «почему?». Почему она исчезла? Ну так ведь она торговала собой через Интернет, и один из клиентов прибил ее.
Петер встретил подругу Дианы Тролле и ее дочь у стойки администратора.
– Нам хотелось бы поговорить с вами по отдельности, – сказал он.
Подруга последовала за его коллегой, а сам он занялся дочерью, Элин. Вид у нее был напуганный. Когда Петер открыл дверь в одно из светлых помещений для совещаний, она замерла на пороге. В какой-то момент Петеру показалось, что она сейчас пустится бежать и ему придется гоняться за ней по всему зданию.
– Садись, пожалуйста.
Она села с одной стороны овального стола, он – с другой. По ходу дела он размышлял, как ему выстроить допрос. Хотелось хорошо потрясти девчонку, прижать ее к стене и спросить, какого черта она плетет такую ерунду о погибшей однокурснице, но едва ли это даст желаемый эффект. Элин выглядела так, словно вот-вот заплачет – будто это перепуганный подросток, а не двадцатипятилетняя женщина.
– Это не я, – сказала она, прежде чем Петер успел сформулировать первую фразу.
– Что ты имеешь в виду?
– Не я все это придумала.
– Хорошо. А кто?
– Не знаю.
Петер раскинулся на стуле, приняв расслабленную позу:
– А когда, собственно, возникли эти слухи?
– После того как она исчезла. Мне так кажется. До того ни я, ни мои друзья ничего подобного не слышали.
Петер задумался.
– Как ты считаешь, зачем кому-то понадобилось такое сочинять?
– Все так перепугались, когда она пропала. – Элин пожала плечами. – Мне кажется, эти слухи были защитной реакцией. Если она пропала из-за этого, то нам, остальным, нечего бояться.
– Поскольку вы не предлагаете секс в Интернете?
– Именно.
Похоже, она говорила откровенно. И испытала облегчение.
– Ты была близкой подругой Ребекки?
– Нет, этого я не могу сказать. Мы учились на одном курсе, ходили на одни и те же вечеринки, но редко общались.
– Поэтому ты помогала распространять слухи о ней? Потому что вы не были настоящими друзьями?
– Стоп, я ничего не помогала распространять.
– Да нет, очень даже помогала. Именно через тебя все эти разговоры дошли до ушей Дианы, матери Ребекки. Думаю, ты сама понимаешь, что это было не очень здорово.
– Я никому не рассказывала, кроме мамы, и никак не ожидала, что она передаст эти сплетни Диане. – Голос Элин задрожал. – Больше я никому не говорила. Но даже если бы я это сделала, это не сыграло бы никакой роли.
– Потому что все и так уже знали?
– Да, так и было.
– Кто все-таки запустил эту утку? – Петер решил проявить настойчивость.
– Не знаю.
– Элин, не валяй дурака. Ты должна вспомнить, от кого впервые услышала, что Ребекка рекламировала в Интернете сексуальные услуги.
Голос его звучал сурово и неподкупно. С Ильвой или сыновьями он никогда не стал бы разговаривать таким тоном. Мальчишки, которым еще не исполнилось трех, были слишком малы, чтобы по-настоящему отвечать за свои поступки. А Ильву он слишком уважал, чтобы так с ней обращаться.
