— Я отказываюсь отвечать на вопросы, — повторил Храповицкий.
Тухватуллин сделал пометку в протоколе и снова повернулся к Покрышкину.
— То есть вы передавали ему векселя, а он должен был оказать вам какие-то услуги? Юридические, охранные, маркетинговые, так?
— Так, — подтвердил Покрышкин.
— Владимир Леонидович, вы что скажете?
— Я уже сказал.
— Ясно. Иван Трофимович, следующий вопрос. Храповицкий оказал вашей организации эти услуги?
Покрышкин хотел ответить «нет», но в последнюю секунду дрогнул.
— Я не помню, — пробормотал он.
Адвокат Покрышкина занервничал. Он работал в тесном контакте со следствием, накануне очной ставки дважды встречался с Тухватуллиным и согласовал детали. Покрышкин отвечал не так, как они условились.
— А вы вспомните, — настаивал Тухватуллин. — Подумайте, не торопитесь...
— Не помню, — повторил Покрышкин, опуская глаза.
— Раз нет акта приемки выполненных работ, значит, не были оказаны, — подсказал адвокат.
— Почему же? — тут же заспорил Немтышкин. — Может быть, акты просто не успели подписать. Или они потерялись.
— Коллега, вы отлично понимаете, что такие документы не теряются...
— Как раз такие документы и теряются! — перебил Немтышкин. — Я вам тысячи примеров приведу...
— То есть вы передали Храповицкому векселя, а он услуг вам не оказал? — дожимал Тухватуллин Покрышкина. — Я правильно понимаю, Иван Трофимович?
— Можно попить? — попросил Покрышкин. Ему было душно.
— Можно, — разрешил Тухватуллин, не очень довольный.
Разумеется, Храповицкий не оказывал никаких услуг организациям Покрышкина, это и не подразумевалось. По договоренности между ними Храповицкий передал эти векселя в одну из своих фирм-однодневок, откуда они были обналичены с соответствующим дисконтом. Половину полученных денег Храповицкий лично передал Покрышкину. Что касается акта выполненных работ, то подчиненные Храповицкого, как водится, просто поленились его изготовить, а Храповицкому и в голову не пришло их проверить. Тогда, на взлете, это казалось совершенно неважным.
Покрышкин жадно выпил стакан теплой воды и поставил его на стол.
— Ну, так что? — напомнил Тухватуллин. — Оказывал вам Храповицкий услуги?
— Нет, — выдавил Покрышкин еле слышно.
— Но деньги вы ему перечислили? — уточнил Тухватуллин.
— Да...
— Выходит, он вас обманул?
— Выходит так, — пробормотал Покрышкин.
Храповицкий, не удержавшись, посмотрел на него, и Покрышкин залился краской.
«Дурак, — думал про себя Храповицкий. — Дурак и трус. Ты думаешь, ты меня топишь? Ты себя топишь!»
Вообще-то Покрышкин топил их обоих. Спастись в одиночку не мог ни один них: они либо выплывали, либо шли ко дну, но непременно вместе.
— Вы можете прокомментировать заявление гражданина Покрышкина? — обратился Тухватуллин к Храповицкому. Храповицкий покачал головой.
— Интересно получается, Иван Трофимович, — едко заговорил Немтышкин, — Вашу организацию обманывают на огромную сумму, а вы сидите себе спокойно и ничего не предпринимаете. Хоть бы претензию написали моему подзащитному для приличия! А то два года прошло с момента заключения договора, и ни одного напоминания?!
— Иван Трофимович надеялся на честность господина Храповицкого, — возразил адвокат Покрышкина. — Видимо, зря надеялся. — Последнюю фразу он произнес с пафосом, специально для Тухватуллина. Но тот был занят заполнением протокола.
— При чем тут надежда! — горячился Немтышкин. — Это не личные отношения, а общественные. Вот если бы Владимир Леонидович обещал господина Покрышкина в ресторан пригласить, и не пригласил, тогда можно было бы и обидеться и затаиться. Но господин Покрышкин возглавлял крупную организацию, ей был нанесен серьезный материальный ущерб, а он, руководитель, молчит?
— Он не молчит, — с достоинством парировал адвокат Покрышкина. — Он дает показания.
— А где же он раньше-то был?! — саркастически воскликнул Немтышкин.
Тухватуллин поднял голову от бумаг.
— Да ладно вам возмущаться, — проворчал он почти добродушно. — Ясно же все.
«Рано радуешься, — думал про себя Храповицкий. — Ничего не ясно. Покрышкина, кстати, тоже можно будет потом заказать. Одним больше, одним меньше, какая разница? Вопрос цены».
***В Хакассию Лисецкий прилетел в отвратительном настроении. Когда самолет приземлился, уральский губернатор выглянул в окно и обомлел: на летном поле, окруженный местными чиновниками, стоял Марк Либерман в черном пальто, улыбался и махал руками.
— Он-то что здесь делает? — вслух удивился Лисецкий. Но штабисты Лисецкого не имели ни малейшего представления о том, что делает в Хакассии Либерман.
Подкатили трап, и Либерман, не дожидаясь, пока Лисецкий спустится, сам взобрался в салон. Хакасские чиновники полезли за ним.
— Привет авангарду российского либерализма! — весело провозгласил он, обнимая Лисецкого и пожимая руки остальным.
Плохиш тут же скроил озабоченную гримасу.
— А либералы — лучше, чем шныри? — осведомился Плохиш. — А то сделаешь себе наколку «либерал», а пацаны не поймут...
Подобными шутками он развлекал губернатора на внутренних совещаниях. Но сейчас Лисецкому было не до шуток.
— Ты как здесь оказался? — спросил он у Либермана.
— Проектик у нас совместный с областной администрацией: заводик небольшой ставим, — пояснил Либерман. Хакасские чиновники за его спиной с готовностью закивали, подтверждая. — Миллионов на двести долларов. Я вчера прилетел. Повидался с губернатором, хотел с утра пораньше обратно, но как услышал, что тебя ждут, само собой, задержался.
— Мы, наверное, снаружи побудем, — нерешительно предложил один из чиновников, — чтоб вы поговорить могли.
— Побудьте, — разрешил Либерман.
Чиновники попятились к выходу, за ними потянулись и приближенные Лисецкого. Про себя Лисецкий отметил, что Либерман распоряжается тут на правах хозяина. Это означало, что областную экономику он уже подмял и здешняя администрация у него на подкорме. Либерман сел в белое кожаное кресло напротив Лисецкого, стюардесса принесла им красное вино и печенье.
— Рассказывай, Егорушка, как дела? — начал расспрашивать Либерман в своей доброжелательно-ироничной манере. — Как тебя глубинка принимает?
— На ура! — с наигранной бодростью ответил Лисецкий. — Я даже не ожидал!
Либерман почти полностью оплачивал политическую активность Лисецкого, и рассказывать ему правду о том, как обстоят дела, было глупо. Но и врать напропалую тоже не следовало, он был слишком умен.
— Значит, чувствуешь повсеместную поддержку народных масс? — Либерман сделал глоток и отставил бокал — вино было неважным.
— Я-то чувствую, только не очень мне губернаторы дают с народом встречаться, — пожаловался Лисецкий. — Палки в колеса вставляют.
— Завидуют, — понимающе кивнул Либерман. — Ты вон какой красивый да умный, к тому же еще и непьющий.
Лисецкого задевал его шутливый тон.
— Зря смеешься! — проговорил он задиристо. — Именно зависть Россию и губит! Наша национальная болезнь. Вместо того чтобы думать о том, как всем вместе из болота выбираться, сидим по уши в дерьме и рядимся, кто главнее.
Либерман сморщил нос и окинул взглядом роскошный салон самолета.
— Ну, не так, чтобы уж совсем в дерьме, — возразил он. — Есть и в нашей трудной жизни свои мелкие радости.
Но резон в твоих упреках имеется. Хотя Россию не только зависть губит. И воровство ей не на пользу, и взятки. Да и комары у нас уж больно кусачие, того и гляди, всю кровь выпьют. Не знаю даже, кто хуже: комары или наши чиновники? Но есть в этом и положительная сторона.
— Это какая же?
— Что России — в гадость, умному человеку — в радость. Сам подумай, если бы все тут были знающими да порядочными, разве мы с тобой за шесть лет так развернулись бы?
— Ты смеешься, потому что тебе плевать на страну!
— Не совсем. Нельзя плевать на страну, в которой хорошие деньги зарабатываешь, — это невежливо. Даже птичка в гнезде не гадит...
Он, казалось, готов был до бесконечности продолжать необязательную болтовню. Но Лисецкий не выдержал.
— Марик, не темни! — перебил он. — Ты ведь не просто так прилетел!
Либерман поднял руки, сдаваясь.
— Ничего от тебя не скроешь, насквозь видишь.
Он вздохнул и посерьезнел.
— Я, Егорушка, вчера с Калошиным встречался...
— Ну и как там Калошин? Переживает, что я его с работы выгоню, когда президентом стану?
Либерман не поддержал его тон. Лицо его оставалось серьезным и озабоченным.
— Храповицкий дал на тебя показания, — проговорил он. — Это очень некстати.
— Какие еще показания? — закудахтал Лисецкий, хлопая своими незакрывающимися глазами. — Что он мог наговорить? Это все вранье! Имей в виду, ему нечего про меня сказать!
