— Калошин готовит арест, — продолжал Либерман.
— Арест?! — ужаснулся Лисецкий. — Кого арестовать? Меня? Меня?! Это невозможно! Это бред! Это нарушение Конституции! Я губернатор! Член Совета Федерации! У меня иммунитет!
— Долго ли его снять, иммунитет-то? Прокурор сделает доклад в Совете Федерации, другие сенаторы и проголосуют.
— Не выйдет! Не выйдет!
— Ты сам говорил, что они тебя не любят.
— Одно дело — любить, а другое дело — неприкосновенность. Совсем разные вещи! Сегодня меня арестуют, завтра их без разбору хватать начнут. Они не будут рубить сук, на котором сидят! Да Калошин и не посмеет! Побоится оппозиции!
— Откуда в России оппозиция, Егорушка? — грустно улыбнулся Либерман. — Нет ее и никогда не появится. Пока шавкам позволяют лаять — они гавкают, а топнут ногой — сразу на брюхо и сапоги лизать. Боюсь, никто за тебя не заступится, тем более что Калошин не тебя собрался арестовывать, а Николашу.
— Николашу?! Его-то на каком основании?!
— Николаша у Храповицкого банком командует, через него все финансовые операции идут. Калошин говорит, что документов с его подписью — тьма!
— Он не сделает этого! Сына в тюрьму сажать — это неслыханно! — Лисецкий вскочил с места. — Семью даже гангстеры не трогают! Это сталинизм! Террор!
— Вот и я о том же, — удрученно поддакнул Либерман. — В России спор с властью всегда заканчивается одним и тем же: деньги отнимают да еще в тюрьму сажают. И почему я отсюда не еду? Давно пора. Патриот, наверное...
— Я им не позволю! Я пойду на все! Я дам интервью западной прессе! Я расскажу всю правду о них!.. — Лисецкий задыхался, не зная, чем еще припугнуть.
— У нас и на свою-то прессу внимания не обращают, а тут западная! К тому же она в голос поддерживает Ельцина. Нет, Егорушка, это не вариант. Между нами, я вообще против информационных войн. Взаимная трата денег и поливание помоями. Ты думаешь, Калошин у тебя в долгу останется? Он натравит на тебя всех российских журналюг! Вот веселье начнется! Неужели тебе охота читать о том, как ты развел в регионе коррупцию, занимался частным бизнесом с проворовавшимся олигархом, закачивал в его банк бюджетные деньги, пристроил к нему на работу сына, вводил в его фирмы учредителем собственную жену и так далее, и так далее?
— Это клевета! Выдумки! Мне плевать на них!
— А мне нет, — мягко возразил Либерман. — Мне как твоему другу будет очень неприятно. Я плакать буду... — Либерман взял Лисецкого за руку и вновь усадил на диван.
— Егорушка, — ласково проговорил он. — А может, не станем судьбу искушать. Может, свернем эту затею? Если наших дорогих детишек сажать начинают, ну ее на фиг, эту политику, а?..
— Президентскую кампанию свернуть?!
— Я понимаю, это трудное решение...
— Никогда! — выкрикнул Лисецкий, не дав ему договорить. — Никогда! Пусть уж лучше Николашу посадят! И Ленку тоже! Пусть всех посадят! Они меня не запугают! Не на того напали!
— Егорушка...
— Нет! Я сказал «нет»!! Так и передай своему Калошину! Это ведь он тебя ко мне подослал?! Он, он!! Скажи ему — я их смету! Раздавлю! Я пойду до конца! Ничего он не добьется!..
— Жаль, — проговорил Либерман и покачал головой. — Очень жаль.
Выражение его лица было таким, что Лисецкий невольно сбавил тон.
— Неужели ты готов сдаться? Я тебя не узнаю! Просто так — взять и капитулировать?
— Просто так — не готов. А на приемлемых условиях — почему бы и нет?
— Это на каких же?!
— Вчера мы с Калошиным обсуждали назначение тебя на бюджетный комитет в новом Совете Федерации.
— Глава бюджетного комитета?! Да это смешно! Ха-ха! — Лисецкий злобно хохотнул.
— По-твоему, пилить госбюджет — это смешно? Тогда доверь это дело мне, уж я потружусь от души, честное слово, день и ночь пахать буду, ни тебя, ни себя не забуду. Бюджетный комитет — это национальные программы, дотации регионам... нет, Егорушка, это не смешно. Губернаторы перед твоим кабинетом будут в очередь с вечера выстраиваться!
— Но все равно это — не президент России!
— Не президент, — согласился Либерман. — Но президентство нам пока никто и не предлагает.
— За него надо бороться! Калошин испугался, потому что видит, что мы представляем серьезную угрозу для Ельцина!
— Слава богу, если он так думает. Для того мы все и затевали, чтобы его напугать и заставить с нами договариваться.
— Ах, вот как?!
— Что тебя удивляет?
— Значит, ты с самого начала не верил, что я стану президентом!
— Егорушка, я реалист...
— Ты врал мне! Ты использовал меня!
— Господи, какие ты слова ужасные говоришь. Разве ты унитаз, чтобы тебя использовать? Ты красивый, умный, образованный человек, к тому же непьющий губернатор...
— Ты использовал меня! Ты пустил меня тараном, чтобы я их испугал, а сам побежал договариваться за моей спиной с Калошиным! Это самое настоящее предательство!
— Постой Егорушка, не кричи, — проговорил Либерман, теряя терпение. — Давай разберемся. Я засадил в это предприятие кучу денег, заметь, своих собственных, не государственных. И если бы у тебя имелся хоть один шанс стать президентом, я бы продолжал их засаживать. Но уж прости за прямоту, шансов у тебя нет. Я пытаюсь сделать хорошую мину при плохой игре и спасти нас обоих. Если мы сейчас закруглим свою активность и горячо поддержим Бориса Николаевича, Кремль будет нам благодарен.
— А если нет?
— А если нет, то после победы Ельцина, — а он непременно победит, для этого пойдут на любые подлоги, — Калошин тебя придушит.
— Как же он меня задушит? — строптиво возразил Лисецкий.
— Быстро и безжалостно.
— Ничего не получится! Мой регион приносит деньги в федеральный бюджет, а не попрошайничает, как прочие!
— Вот именно. Поэтому они после выборов возьмут и перенесут штаб-квартиру «Автозавода» в Москву. Директор завода с удовольствием устроит тебе такую пакость, ты сам знаешь. И ты лишишься сразу трети доходов.
— Не трети, а четверти! — запротестовал Лисецкий.
— Потом они уберут из твоей губернии все межрегиональные государственные структуры: военный округ, арбитражный суд и прочее, не знаю уж, что там у вас есть. Это будет удар по твоему престижу и сигнал бизнесменам, что Кремль тебя не поддерживает. Инвестиции в регион резко сократятся, вы начнете хватать ртом воздух. Возможно, даже нас вынудят уйти. Что ты так на меня смотришь. Я не герой, Егорушка, грешен. Сидеть за решеткой в темнице сырой не хочу. Даже за тебя.
— Но ведь это безумие — разорять богатую область только для того, чтобы отомстить! — горячился Лисецкий. — Во всей стране таких всего пять, а остальные сидят на дотациях.
— Значит, останется четыре, — пожал плечами Либерман. — Ты же знаешь, что в России всем плевать на экономику. Потому что никакой экономики у нас нет. А есть самодержавие. И с точки зрения самодержавия это будет не месть, а разумная предосторожность. И не такие области разоряли, и не такие головушки рубили...
Внутри у Лисецкого все бурлило, но он понимал, что Либерман, по сути, прав и возразить ему нечего. Несколько минут прошло в мрачном молчании.
— А что будет с Храповицким? — вдруг вспомнил Лисецкий.
— А что ему сделается? — легко отозвался Либерман. — Сидит себе человек, и пусть сидит. Не надо мешать.
— Он так и останется в тюрьме?
— Почему бы и нет?
— Но у нас с ним совместные проекты!
— А вот это другой вопрос, — поднял палец Либерман. — Совместные проекты надо спасать. Тем более что у Храповицкого и кроме ваших проектов много разных достойных начинаний. Он — парень активный, дай бог ему крепкого здоровья, оно ему в лагерях пригодится. Нельзя, чтобы его бизнес пропал. Надо о нем позаботиться, взять под свою опеку.
Он посмотрел прямо в глаза Лисецкому. Тот даже растерялся.
— Ты имеешь в виду... забрать?
— Да, — обаятельно улыбнулся Либерман. — Именно это я и имею в виду.
Лисецкий кашлянул
— Каким образом?
— Законным, Егорушка, только законным. Надо выйти на его партнеров, не впрямую, разумеется, а через доверенных уважаемых лиц, и доходчиво объяснить, что здесь им ни жить не дадут, ни работать. Так что для них лучше уступить свое неправедно нажитое имущество по сходной цене и ехать на все четыре стороны вместе с любовницами, домочадцами и собачкой Жучкой.
— А если они не согласятся?
— Тогда пусть их налоговая полиция дожимает. Пусть отправят их, таких несговорчивых строить наш заводик в Хакассии, а собственность заберут в счет нанесенного стране ущерба. А мы ее приобретем в качестве конфиската на рождественских распродажах. Уверяю тебя, с налоговиками мы договоримся и обойдется это гораздо дешевле, чем в первом случае. Просто мы с тобой порядочные люди, поэтому начнем с благородных предложений компаньонам Храповицкого.
