— Кто-нибудь уже пытался?
— Это вы у Джека Уоллеса спросите, может, расскажет. Но задачка у него не из легких. Надо ведь через Сайласа и Джаспера прорваться, а потом еще через Эзру. А этакую троицу одолеть только одному человеку на свете под силу.
Бони секунду-другую крепился, но все-таки не выдержал и спросил:
— Кому же, интересно?
— Президенту Ирландии! — расхохотался Бандред. — Президентом Ирландии надо быть, чтоб Кимберли в женихи сгодиться.
— Высший класс, а?
Бандред вздохнул.
— Волосы у нее как червонное золото, а глаза что два василька, и большущие — утонуть можно. Посмотрела она на меня однажды, так я потом недели две бриться не мог — противно было на себя в зеркало глядеть.
Бони и констебль Ирвин успели отъехать на десять миль от Лагуны Эйгара, когда встретили механика, возвращавшегося на машине Рамсея.
— Еще вчера вечером должен был приехать, — посетовал он. — И на тебе — два прокола перед самой темнотой. Пришлось у дороги заночевать.
— Джип наладил? — спросил Ирвин.
— Наладил. Руль новый поставил.
— Когда вы вчера расстались с констеблем Клиффордом? — поинтересовался Бони, и механик ответил, что около часу дня.
Спустя полчаса Ирвин показал на боковую дорогу, уходящую через Черный хребет к ферме Бринов. Еще через двадцать минут они подъехали к повороту на ферму Уоллесов. Она находилась милях в пятнадцати к востоку от Черного хребта. Подумав, что, пока они будут у Уоллесов, Клиффорд может проехать мимо, возвращаясь в поселок, Бони черкнул ему записку и привязал к палке, которую воткнул посреди дороги.
Боковая дорога сначала петляла по невысоким холмам, а потом пошла по дну узкой зеленой долины, и машины покатили гораздо легче. Они увидели ферму — несколько белых квадратиков у подножия темно-бурой горы, — когда были еще милях в трех от нее.
Вскоре рядом с пикапом побежали собаки, провожая их к главной усадьбе, возле которой маячили высокие мачты ветряков, дававших ферме свет и энергию. У входа в маленький сарайчик собралась кучка чернокожей детворы. Трое белых мужчин возились с грузовиком. Один из них направился навстречу приехавшим.
Ирвин познакомил Бони с Джеком Уоллесом, коренастым мужчиной лет тридцати с небольшим. Смерив инспектора взглядом непроницаемых серо-голубых глаз, он негромко ответил на приветствие.
— Ты уже слышал про Стенхауза, Джек? — спросил Ирвин.
— Да, вчера в вечерних новостях передавали. Он давно на пулю нарывался. Обедали уже?
— Да, спасибо, — отозвался Ирвин.
Когда они не спеша шли к дому, Бони спросил Уоллеса:
— Вы в этом сезоне уже всех бычков в Уиндем отправили?
— Само собой, инспектор. Последнее стадо еще месяц назад ушло.
— Гуртовщиков со стороны нанимаете?
— В этом году — да.
На веранде появилась миссис Уоллес — маленькая седенькая старушка с большими и доверчивыми темными глазами.
— Кого я вижу, констебль Ирвин! — воскликнула она, явно обрадовавшись.
Наклонившись, чтобы пожать ей руку, Ирвин шутливо напомнил, что последний раз они виделись не три года назад, а только вчера. Старушка улыбнулась Бони, который выразил удовольствие по поводу знакомства и сказал, что они с констеблем не забыли захватить почту.
— Заходите в дом, поздоровайтесь с моим стариком, — пригласила она по-птичьи звонким голосом. — Он на другой веранде, на солнышке греется. Совсем его, бедного, болезнь замучила.
Старый инвалид с живыми серыми глазами и остроконечной седой бородкой полулежал в плетеном шезлонге. Ирвина он встретил с неподдельной радостью, с Бони поздоровался сдержанно, извинившись, что не может встать.
— В данных обстоятельствах, — начал Бони, — мне очень не хотелось бы касаться вопроса, как я знаю, для вас болезненного. Однако я вынужден это сделать. Мы расследуем убийство констебля Стенхауза, и, учитывая оказанный нам радушный прием, я сожалею, что мы здесь находимся, как говорится, по долгу службы.
— Я уверен, что здесь никто ничего не знает об этом деле, инспектор, — быстро ответил Уоллес-старший. — Мы люди не мстительные, так что вы ничего в голову не берите. Ну а по службе или нет, нам все равно приятно вас видеть. Сказать по правде, нас не опечалила смерть Стенхауза, но мы не настолько глупы, чтобы осуждать всех полицейских за то, что один из них сделал с нашей дочерью. Мы, конечно, поможем по возможности прояснить дело. Ведь так, Джек?
Джек Уоллес неохотно кивнул. Миссис Уоллес сказала что-то насчет чая и с некоторой поспешностью исчезла. Где-то рядом замычала корова, из-за угла дома донесся голос аборигенки. Не обращая внимания на подтекст в вопросе отца к сыну, Бони мягко сказал:
— Мы должны разобраться во всем, отвлекшись от личных мнений и чувств, мистер Уоллес. Совершено убийство, и наша задача — найти и задержать убийцу. Очень часто расследование напоминает головоломку, в которой нужно сложить картинку из разрозненных кусочков — один находишь там, другой — тут, третий — еще где-нибудь. Одним словом, не согласитесь ли вы ответить на несколько вопросов?
— Спрашивайте сколько хотите, инспектор.
— Благодарю. Постараюсь быть предельно кратким. Стенхауза нашли мертвым в его джипе семнадцатого августа. Мы знаем, где он находился вплоть до раннего утра четырнадцатого, и сейчас пытаемся установить, что произошло в промежутке между этими датами. Он заезжал к вам?
— Нет, — ответил старик, — он не осмелился бы здесь показаться.
— Тогда вернемся к четырнадцатому августа. Какие работы велись на ферме в тот день?
Старик посмотрел на сына. Джек Уоллес был холоден и спокоен. Он не торопился с ответом.
— Самые обыкновенные, — сказал он, помедлив. — Я чинил загоны, мне помогали двое работников.
— А пятнадцатого?
— То же самое, и на следующий день — тоже.
— Ну а семнадцатого?
— Посадил на грузовик троих людей и поехал ремонтировать ветряк у Глубокого колодца, — ответил Джек Уоллес. — Отправился около девяти, вернулся где-то в шесть вечера. Я могу отчитаться во всех своих передвижениях, инспектор.
— Не сомневаюсь, — сказал Бони. — По правде говоря, меня не столько интересуют ваши собственные передвижения в это время, сколько работы на ферме вообще, так как в них участвовали ваши люди. Никто из них, полагаю, не сообщал, что видел Джеки Масгрейва?
От Бони не укрылось, что, услышав этот вопрос, Уоллес-старший вздохнул с облегчением.
— Я все ждал, когда вы про трекера спросите, — признался он. — Это он убил, точно, а потом уж постарался никому на глаза не попадаться, даже черным на ферме. В этих местах он чужак, и наши черные не станут с масг-рейвским дикарем якшаться.
— Я тоже так думаю, — согласился Бони. — Этот Глубокий колодец — где он находится?
— На востоке. Одиннадцать миль на восток, — ответил Джек Уоллес.
— В тот день вы каких-нибудь дымов не заметили? — поинтересовался Бони. — Вспомните хорошенько, мне нужен точный ответ.
— Нет, дымов я не видел. Может, и были какие, но я к ним привык, так что мог и не обратить внимания.
Старик взял одну из дюжины самодельных сигарет, лежавших в небольшой коробочке. Свернуты они были очень ловко, и Бони сразу догадался, что тут приложила руку миссис Уоллес. Джек Уоллес поднес старику спичку, и тот поблагодарил. Отца визит полицейских обеспокоил явно больше, чем сына, подумал Бони. Интересно, что из рассказанного Уоллесом-младшим может подтвердить старший? Возможно, что и ничего, ведь он прикован к креслу. А раз так, Джек Уоллес вполне мог оказаться на Уиндемской дороге в то самое время, когда якобы чинил загоны.
— Черные всегда дымы пускают, — проворчал старик. — Всю жизнь хотел узнать, что они значат, черных расспрашивал, но они ни в какую объяснять не желают. Только я что-то не вижу связи между убийством Стенхауза и этими самыми сигналами. Если бы Джеки Масгрейва убили — понятно. Тогда все здешние племена день-деньской только и делали бы, что дымы пускали. Так или иначе, наши черные в убийстве не замешаны. Джек уже говорил, они все на ферме были, когда это могло произойти.
— Не возражаете, если я потом с ними поговорю?
— Сколько угодно, инспектор. Увидите, они ребята смирные.
Миссис Уоллес внесла на подносе послеобеденный чай. Ей не терпелось узнать, как поживают жена и дети Ирвина. Бони перехватил несколько тревожных взглядов, брошенных старушкой на сына, и решил, что она, как и муж, боится за него. Не дюжего десятка этот Джек Уоллес, но убить может, или я ничего не понимаю в людях, подумал Бони.
Джек Уоллес без видимой неохоты показал Бони поселок, где жили работающие на ферме аборигены, — цепочку лачуг из жести и мешковины, протянувшуюся вдоль берега высохшего ручья. Уоллес подозвал троих мужчин и назвал Бони их имена. Пожилого звали Лофти, двух других, совсем еще молодых, — Брауни и Майк.
