– Вы – полковник Дункан Стюарт Крэйг, проживаете в Розедене, Гранд Авеню, Сент-Мартинс-Вуд?
– Да.
– Вы опознавали в четверг на этой неделе в городском морге труп женщины?
– Да.
– Кем была эта женщина?
– Моя дочь, Джоанна Мария Крэйг.
– Я прикажу выдать вам разрешение на похороны дочери.
Пока коронер делал какие-то заметки, в зале стояла мертвая тишина.
– Я понимаю, как все это мучительно для вас, полковник, поэтому буду по возможности краток. Ваша дочь была совершенно нормальной девушкой, не отличавшейся поведением от других девушек её возраста. Перемена наступила около четырех месяцев назад, верно?
– Да, совершенно справедливо. Происшедшие в ней перемены были для нас неожиданны и совершенно необъяснимы. У неё постоянно случались срывы, перемена настроения, её состояние изменялось от восторженного до убийственно трагического. Она бросалась из одной крайности в другую. Короче, это был другой человек. Разумеется, теперь мне понятно, что все это было вызвано влиянием наркотиков.
– Имела ваша дочь какие-то контакты с вами после ухода из дома?
– Она трижды писала нам. Все три письма были отправлены из Лондона. Они представлены суду.
Коронер согласно кивнул.
– Я прочел эти письма. Из них следует, что ваша дочь живет в Лондоне и продолжает там занятия в Академии искусств. Следует предположить, что кто-то из её друзей или знакомых опускал письма за нее…
Сделав небольшую паузу, он продолжил:
– Полковник Крэйг, вы слышали показания свидетелей. Хотите вы что-нибудь добавить?
Миллер почувствовал, как напрягся Брэди. Затаив дыхания, он ждал ответа Крэйга.
– Мне нечего добавить. Факты говорят сами за себя.
– А понимать их можно, как угодно, – шепнул Миллеру Брэди.
А затем все быстро закончился без каких-либо эксцессов. Присяжные удалились на совещание. Один из них, худой седой банковский служащий, огласил решение, что умершая находилась в состоянии помешательства и покончила с собой.
Зал снова заволновался, но присутствующие быстро затихли, чтобы услышать заключительное слово коронера.
– Не в моей компетенции выносить решение о моральной стороне дела. Поэтому я должен ограничиться заявлением, что в свете имеющихся фактов и приведенных доказательств, решение присяжных правомерно, и я к нему присоединяюсь. Однако, в деле есть одна существенная неясность. Джоанна Крэйг не состояла на учете как наркоманка, но в то же время каким-то образом регулярно получала наркотики. Я уверен, что присутствующие здесь сотрудники полиции позаботятся прояснить этот вопрос. Заседание окончено.
Все присутствовавшие устремились к выходу. Брэди взглянул на Миллера. У того на лице застыло выражение мрачной решимости.
– Вот и все дела. Ловко он сумел вывернуться.
– А вы ждали другого? – хмыкнул Миллер.
Полковник Крэйг и Хэрриет все ещё сидели на скамье. Максу Вернону и его адвокату Бакстеру пришлось пройти мимо них. Вернон задержался немного, как будто собирался что-то сказать, но потом сообразил, что это неуместно. Кивнув Миллеру и Брэди, он проследовал мимо с торжественной серьезной миной.
– Хотел бы я знать, как поступил бы Крэйг, если бы эта свинья с ним заговорила, – заметил Брэди.
Крэйг подошел к ним. Хэрриет крепко держалась за отца. Он с усилием улыбнулся.
– Не хотите с нами выпить?
Брэди с явным сожалением покачал головой.
– Я никак не могу. Через десять минут разбор очередного дела. – И, обращаясь к Миллеру, бросил:
– Увидимся позже.
Они остались в зале одни.
– И это называется правосудием, – с горечью произнесла Хэрриет.
– Я глубоко сожалею, – сказал Миллер. – Мне трудно выразить, как я расстроен. Мы пытались сделать в прокуратуре все, что можно, но нам строго указали, что никакое судебное дело не строится на допущениях. Я надеялся, что-нибудь получится в ходе сегодняшнего слушания. Вы ведь и сами должны были заметить, что такое расследование проводится не так формально. Никто не боится допустить ошибку в процессе разбора и не так тщательно соблюдаются мелкие технические детали, а это приводит к выявлению вещей, не затронутых в процессе подготовки.
– Но в данном случае, как будто не тот вариант.
Крэйг обнял дочь и нежно прижал к себе.
– Пойдем, выпьем по маленькой. Нам все это не помешает.
Они пошли в отель «Джордж» на другой стороне площади и сели в баре. Крэйг заказал коньяк и предложил Миллеру сигарету, пока им подавали заказ.
Хэрриет перегнулась через стол и положила свою руку на руку Миллера.
– Я сожалею, что так ужасно злилась. Но моя злость не относилась к вам. Ведь вы это поняли, верно?
– Разумеется.
– Этот Вернон и в самом деле очень наглый тип, – констатировал Крэйг. – Он сыграл великолепно, просто достойно восхищения. И сумел произвести неотразимое впечатление на присяжных.
– Девица по мере сил помогла ему, не забывайте о её роли в деле, возразил Миллер.
– Да. Но она солгала, правда?
– Ну, конечно. Вероятно, Макс здорово на неё нажал.
Помолчав, Миллер добавил:
– И её нельзя за это осуждать. Ведь она такая же жертва обстоятельств, как и Джоанна. По существу, она совсем неплохая девушка.
Крэйг покатал в ладонях рюмку с коньяком и пригубил.
– Я уже сумел навести кое-какие справки о мистере Верноне. За ним многое числится.
– В самом деле? – осторожно спросил Миллер.
– Не осторожничайте, сержант. Вы же прекрасно знаете, о чем идет речь. – Крэйг допил коньяк, и сделал бармену знак повторить заказ.
– Я надеюсь, вам знакомо имя Педлара Пальмера?
– Вы имеете в виду старшего инспектора Пальмера из Скотланд-Ярда?
– Совершенно верно. В 1943 году мы с ним оба служили солдатами на Ближнем востоке. Вчера вечером я позвонил ему, чтобы справиться, знаком ли им Макс Вернон. Дело в том, что Пальмер обязан мне за кое-какие небольшие услуги. Разумеется, я не уточняю детали.
– Понятно.
– Вернон – это человек, которого нельзя недооценивать. Он перенес сферу своей деятельности из Лондона сюда. Вы считаете возможным, что здесь он пойдет на такие же аферы, как в Лондоне?
– Несомненно.
– В этом я не сомневался, – кивнул Крэйг.
Тонкая улыбка играла на его губах, а взгляд блуждал где-то далеко, как и его мысли.
– Что можно сказать о справедливости, сержант? Правопорядок нужно не только соблюдать, надо стремиться, чтобы это было заметно. Но если общество не в состоянии обеспечить законность, не умеет выполнить свой долг? Что тогда получается? Что произойдет, если право и законность не срабатывают, если их не удается применить? Вы согласны, что в таком случае человек вправе взять дело в свои руки?
– На это есть только один ответ, – возразил Миллер, – это будет нарушением закона и прав.
– М-да, может быть вы и правы.
Крэйг взглянул на часы.
– Боже правый, как поздно! Мне пора. Хэрриет, ты сможешь сама взять такси?
Миллер вмешался раньше, чем она смогла ответить.
– Я отвезу мисс Крэйг на своей машине.
– Благодарю вас. Хорошо, детка, увидимся позже.
Быстро пожав ей руку, он ушел.
– Не хотите ли выпить еще, мисс Крэйг?
– Нет, благодарю, я бы лучше поехала домой, если вас не затруднит. Я ужасно устала. Эти дни нелегко мне достались.
Машина Миллера была на профилактике, поэтому он одолжил у брата «ягуар». На Хэрриет Крэйг машина произвела впечатление.
– Я не подозревала, что полиция за последние годы так преуспела…
– Они тут не при чем, – возразил он, открывая дверцу. Это машина моего брата. У него столько денег, что он уже не знает, как их потратить, поэтому старается украсить и мою жизнь тоже.
Захлопнув дверцу, он сел за руль, вырулил на проезжую часть и спросил:
– Вы учительница, верно?
Она кивнула.
– Да, я преподаю в школе на Док-стрит. Сегодня я отпросилась.
– А ваша школа в опасном районе.
– Зато там приобретаешь жизненный опыт. В ближайшее время школу должны снести. Примерно в миле оттуда построят новое современное здание.
Некоторое время оба молчали. Потом он заговорил.
– Надеюсь, вы не думаете, что ваш отец что-то предпримет на свой страх и риск?
Она нахмурилась.
– О чем вы говорите?
– Меня тревожит наш разговор в баре. Я имею ввиду намеки вашего отца насчет законности и порядка. Он утверждает, что когда в обществе не соблюдаются законы, человек может взять дело справедливости на себя.
– Что же, об этом следует подумать.
Миллер отрицательно помотал головой.
– Нет, нельзя. Можно и голову сломать. Вернон прошел огонь, воду и медные трубы. У него в руках власть, он ни перед чем не остановиться, он раздавит вашего отца, как муравья.
Она удивленно и недоумевающе повернулась к нему.
