– Великий Макс Вернон, – хмыкнул Крэйг. – Он всегда получает все, что захочет.
– Точно.
– Включая мою дочь.
– Да, и вашу дочь тоже. Она была способной ученицей.
Тут Крэйгу впервые чуть не изменило его железное самообладание. Его рука со страшной силой сжала ручку зонта. Он замахнулся им, как будто для удара, но сразу взял себя в руки.
– Я вам очень благодарен за эти слова, Вернон. Они облегчают мою задачу.
Приветливая улыбка Вернона на миг погасла.
– А знаете, вы мне напомнили моего бывшего полковника. Того я тоже не переносил. Гарри, – крикнул он, – Подойди сюда.
Бармен Гарри поспешил к нему.
– Да, мистер Вернон, что угодно?
Вернон кивнул в сторону Крэйга и взял газету.
– Выбросьте этого типа вон.
– Как скажете, мистер Вернон.
Выйдя из-за стойки и приблизившись к Крэйгу, Гарри прошипел:
– Проваливайте, мистер.
– Я уйду, когда захочу, – невозмутимо возразил Крэйг.
Правой рукой Гарри схватил его за ворот и поволок за дверь под злорадное хихиканье Страттона и Карвера.
Когда дверь заведения распахнулась, Сейлор притаился за коробками.
Гарри широко улыбался, держа Крэйга за ворот.
– Нас совершенно не устраивает, когда тут шляются типы вроде вас, и портят отдых нашим гостям, – заявил он.
Больше он ничего сказать не успел. Крэйг нанес ему правым локтем резкий удар под дых. Гарри задохнулся и зашатался. Крэйг резко развернулся к нему.
– Никогда не следует подпускать врага к себе так близко, – заметил полковник. – Вас забыли обучить искусству ближнего боя.
С яростным воплем Гарри бросился на Крэйга и замахнулся правой. Крэйг обеими руками схватил его запястье, рванул назад и одновременно вверх. Гарри заорал от ужасной боли и завертелся как уж, но Крэйг не ослабил захвата. Он толкнул визжавшего бармена вперед, придал хорошее ускорение, и Гарри хлопнулся на гору коробок и ящиков.
Когда Крэйг нагнулся, чтобы поднять зонт, в дверях показался Вернон. Страттон с Карвером с любопытством заглядывали через его плечо.
Крэйг коротко поклонился всем троим.
– Вы ещё услышите обо мне, Вернон, – сказал он и быстро удалился.
Всего через десять минут в кабинете Миллера зазвонил телефон. Он снял трубку. Раздался знакомый голос, осипший от постоянного пьянства.
– Это сержант Миллер? Говорит Сейлор, Сейлор Хаган. Я говорю из автомата на площади. Могу кое-что рассказать. Сколько заплатите?
– Зависит от ценности сведений, – ответил Миллер.
– Про Макса Вернона, который откупил у Гарри Фолкнера его клуб.
Миллер вскочил со стула.
– Через четверть часа внизу у подъезда, – сказал он и бросил трубку.
Когда Миллера впустили, Вернон находился в большом игорном зале и проверял готовность к вечерней игре.
– Видимо, вы почему-то избрали клуб «Фламинго» местом своего постоянного пребывания, – заметил Вернон.
– Приберегите свои шутки для себя, – ответил Миллер. – Что произошло сегодня в «Болл энт Белл»?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Дункан Крэйг застал вас там полчаса назад. Мне сказали, будто он грозился вас убить.
Вернон, стоя у рулетки, рассмеялся.
– Ну, дорогой мой, это вам кто-то лапшу на уши навешал.
– Это серьезное дело, Вернон, – возразил Миллер.
– Что касается меня, я эту проблему решил, – и взглянув на часы, Вернон продолжал: – Сегодня в четыре похороны дочери Крэйга на кладбище Сент-Джемма. Я послал венок. Чего ещё можно от меня желать?
– Что вы сделали? – недоверчиво переспросил Миллер.
Вернон невозмутимо усмехнулся.
– Иногда нужно придерживаться обычаев.
Сунув руки в карманы куртки, Миллер долго стоял и молчал, преодолевая желание наброситься на Вернона и дать выход безумной ярости. Затем повернулся и быстро зашагал к двери. Позади раздался смех Вернона.
По дороге к церкви Сент-Джемма дождь усилился. Оставив машину на улице, Миллер вошел на кладбище через боковой вход и медленно пошел по узкой аллее, обсаженной тополями.
Голос пастора Райяна был слышен издали. Подойдя ближе, сержант увидел группу провожавших. Около открытой могилы стояло несколько человек. Голос старого священника звучал мощно и успокаивающе, перекрывая шум дождя.
Миллер сошел с тропинки и встал за помпезным мраморным памятником. Вскоре пастор Райян закончил проповедь. Маленькая группа распалась. Молодая горничная заботливо увела заплаканную Хэрриет Крэйг, пастор Райян последовал за ними. И только Дункан Крэйг остался у края могилы.
Миллер подошел к нему и тихо сказал:
– Это не имеет смысла. Джоанну уже не вернуть.
Крэйг обернулся к нему.
– Вы умеете читать мысли?
– Я знаю, что произошло сегодня после обеда в «Болл энт Белл».
– Не имею понятия, о чем вы.
– То же самое утверждал и Макс Вернон, когда я его разыскал. Однако факт, что плечо у Гарри Парсона в гипсе, а нос сломан. Как вы считаете, кто должен отвечать за это?
Крэйг молча стоял над открытой могилой.
– Она была замечательным человеком, сержант. А теперь все мечты разбиты, ничего не осталось.
– Мне обидно за венок, – сказал Миллер.
– Какой венок? – нахмурился Крэйг.
– Тот, который прислал Вернон. Одному Богу известно, откуда в нем такой цинизм.
– Рад сообщить, сержант, что у вас ложная информация, – сказал Крэйг. – Никакого венка от Макса Вернона мы не получали.
Подняв воротник пальто, он пошел к выходу.
– Прошу меня извинить, но Хэрриет очень тяжело пережила прощание. Я должен поскорее вернуться домой.
– Естественно. Если я могу что-то для вас сделать…
– Не думаю, – Крэйг небрежно улыбнулся, подал сержанту руку и поспешно ушел.
Миллер смотрел ему вслед, пока он не исчез вдали. Тогда он вернулся к машине.
На следующий день около десяти утра Макс Вернон сидел у камина за маленьким столиком и пил кофе. Раздался стук и вошел Карвер.
Вернон раздраженно взглянул на него.
– В чем дело?
Карвер держал над головой большой венок из белых лилий.
– Это ещё что такое?
– Тот венок, который я отвез вчера на похороны. Портье только что обнаружил его. Он был прибит на вашу дверь.
– Так – так, – задумчиво протянул Вернон.
– Но это ещё не все, – продолжал Карвер. – Было ещё и это.
Вернон взял маленькую карточку в черной рамке. Надпись была краткая и недвусмысленная:
«Макс Вернон.
1929 – 1967.
Покойся в мире.»
Ник Миллер долго не мог проснуться окончательно. Довольно долго он лежал в постели, бездумно глядя в потолок. Утро было сумрачное, ещё не совсем рассвело. Он взглянул на часы: без восьми минут шесть. И тут он вспомнил, что у него сегодня выходной. Облегченно вздохнув, он повернулся на другой бок, но вдруг услышал, как распахнулась входная дверь. С трудом поднявшись, он расслышал детский смех и топанье маленьких ножек. Через несколько мгновений распахнулась дверь в спальню, и два племянника бросились к нему. За ними огромными скачками мчался эрдельтерьер, который немедленно вскочил на кровать. Миллер с проклятием столкнул его на пол.
Томми было восемь, Роджеру – десять. Оба кипели жизненной энергией и непосредственностью. И с ходу бросились Нику на шею.
– Вставай, дядя Ник! Мы хотим поскорее пойти с Фредом в парк, чтобы он вдоволь нагулялся.
– Только без меня, – пробурчал Миллер, натягивая на голову одеяло.
– Дядя Ник, но ты же обещал!
– Когда?
– Давным-давно.
Фред опять вскочил на кровать и ткнул Миллера своим холодным носом. Миллер вздохнул.
– Ну, ладно, вы меня все равно достали. Но выгоните пса на улицу. Ждите меня в саду.
После того, как дети с собакой убежали, Миллер, кряхтя и охая, выбрался из постели и поплелся в ванную. Приняв холодный душ, он надел спортивные брюки, свитер и ботинки свиной кожи. Потом закурил и вышел на улицу.
Дом его брата стоял в большом саду. Это была старая вилла из серого камня в викторианском стиле. Комнаты Миллера примыкали к гаражу с обратной стороны дома. Пока Миллер спускался по лестнице, внизу уже заурчал мотор. Затем на площадку выехал «купер-мини». Томми с Фредом устроились на заднем сиденье, Роджер сидел за рулем. Миллер рванул дверцу и отпихнул мальчишку в сторону.
– Смотрите, чтобы мама не узнала, а то она меня убъет, – сказал он.
Подъехав к парку, Миллер оставил машину у главного входа. Но они не вошли внутрь, а отправились по улице к открытой площадке для игр и стадиону. Миллер спустил Фреда с поводка, эрдельтерьер огромными скачками помчался вперед. Мальчишки с криками и громким смехом помчались за ним.
Миллер солидно зашагал следом, держа руки в карманах. Утро было осеннее, пасмурное, воздух свежий. Сильный ветер дул прямо в лицо. Впервые за много недель Миллер почувствовал себя бодрым и отдохнувшим.
