Я поняла, что Миронова заметила его сразу, но подходить к нему почему-то не стала. Сначала она медленно прошлась по тропинке мимо, потом развернулась и, только убедившись, по всей видимости, что среди гуляющих нет никого из ее знакомых, встала рядом с мужчиной и облокотилась на перила мостка. Мужчина сделал то же самое, и они заговорили, при этом смотря больше по сторонам, чем друг на друга.
Я стояла не очень далеко за большим толстым деревом и боялась лишний раз высунуться, чтобы тем самым не обнаружить себя. В таком положении мне, конечно, было практически ничего не видно, а уж слышно и того меньше: Миронова и бритоголовый тип разговаривали, видимо, шепотом. Мне не оставалось ничего, как самой домысливать ход их беседы.
Больше всего говорила именно жена главы «Союзинвеста». Мужчина же только слушал и лишь изредка кивал головой, только пару раз он что-то спросил. Из всего этого можно было сделать лишь один вывод: Миронова о чем-то его просила и скорее всего разъясняла, чего именно она хочет. Подтверждало мою версию и то, что перед уходом Оксана Владимировна достала из сумочки небольшой сверток и сунула его в грубые руки своего собеседника. Стало быть, сделка заключена и часть денег передана исполнителю. Так я решила, наблюдая заключительную сцену встречи.
Покончив с данным делом, Миронова быстрым шагом направилась в сторону своей машины, я же осталась стоять на месте, наблюдая за тем, что станет делать дальше бритоголовый. У меня уже не вызывало сомнений то, что он является исполнителем не первого тайного поручения в данной истории.
Теперь получалось, что заказчиком убийства Надежды Чиликовой — а может быть, и фотографа — является мамочка Георгия. Хотя вполне могло быть и иначе: всю эту кашу заварил ее муж или сын, a она лишь им помогала, чтобы те сами не засвечивались. Что ж, рассуждение толковое — кто о хрупкой женщине дурное подумает. Эту версию пока отметать тоже было нельзя.
— Татьяна-джан, чего это, дарагая, ты тут стоишь? — вернул меня к реальности донесшийся из-за спины знакомый мужской голос.
Я не спеша повернулась, уже зная, что увижу своего давнего друга Гарика Папазяна. Он и в самом деле стоял у меня за спиной, уперев руки в бока и вопросительно смотря на обожаемое им создание.
— Ну-с-с, — протянул он, едва я сделала к нему шаг и расплылась в дружеской улыбке, — что вновь затевает моя принцесса?
Я сделала непонимающее лицо и усмехнулась, успев при этом бросить взгляд на исчезающий за деревьями силуэт мужчины, с которым только что беседовала Оксана Миронова.
В моей голове тут же всплыла строчка из песни: «Чтоб тебя приподняло и не сразу опустило, чтобы ты ушел на дно или ливнем тебя смыло». Ассоциация возникла по поводу абсолютно нежеланного на данный момент появления Гарика. А он был сейчас, прямо сказать, совсем не кстати.
— Я-то гуляю, а каким ветром тебя сюда занесло? — перевела я разговор с себя на Гарика. — Или решил посвятить день поиску прелестных дам в естественной природной среде?
Гарик усмехнулся, а затем, хитро прищурив глаза, направился в мою сторону:
— Я же тебя хорошо знаю, Танюша-джан. Меня не обманешь: чтобы ты, одна, да еще и просто гуляла тут… Да такого просто быть не может!
— Ну почему же не может. Видишь же, я здесь. Правда, не совсем в одиночестве, — немного приврала я, надеясь по-быстрому отвязаться от Папазяна. — Вот стою и жду подругу, которая пошла купить нам что-нибудь перекусить.
Гарика это разъяснение явно не убедило, но он, по-видимому, решил больше не заводить разговор на тему моего пребывания в парке, прекрасно понимая, что вряд ли чего-то от меня добьется. И он перешел к другой теме, столь же не очень сейчас уместной.
— Танюша-джан, — дружески положив руку мне на талию, произнес Гарик, — может, оставим подругу и продолжим наш отдых где-нибудь в другом месте? У меня сегодня праздник.
— Это какой же? — начиная нервничать, спросила я.
— Настроение хорошее, так что это дело непременно нужно отметить.
Я понимала, что просто так от Папазяна мне ну ни за что не отделаться, а сказать ему об истиной причине, по которой я тут нахожусь, тоже было нельзя: он наверняка навяжется мне в помощники. Приходилось продолжать врать.
— Знаешь, Гарик, бросить подругу одну я никак не могу. Но вот если бы ты сходил за ней и поторопил, мы могли бы прекрасно провести остаток дня в дружеской компании.
На это предложение Папазян скривил такую недовольную рожу, что мне не составило труда догадаться, что он о нем думает. Я же предпочла сделать вид, что не заметила недовольства Гарика насчет «третьего лишнего», и добавила:
— Или мы едем отдыхать в другое место втроем, или не едем вообще.
Гарик обиженно хмыкнул:
— Ну, Иванова, тебе всегда обязательно нужно весь кайф обломать. Ладно, Таня — джан, говори, куда отправилась эта твоя подруга и как я смогу ее узнать?
— В магазин, ну тот, что у детской площадки находится. А узнать ее проще простого — длинноногая блондинка с пышными формами и в короткой салатовой юбке.
— Понял, — протянул Гарик и направился было в указанную мной сторону, но через пару шагов вновь обернулся: — А пошли вместе, что тебе одной тут стоять?
«Боже мой, а я-то надеялась, что данная мысль его не посетит», — подумала я и разочарованно вздохнула.
— Ну, знаешь… Я потому и отправила Катюшу, подругу то есть, одну, что у меня ужасно болят ноги. На днях посетила один спортивный клуб, так тренер из меня просто все соки выжал. Видишь, какая стройная теперь. Ты уж сходи, пожалуйста, один, будь другом. А я вас тут подожду, а заодно немного отдохну.
— Ладно, — немного подумав, наконец ответил Гарик, — но только учти, Иванова, исчезнешь, как в прошлый раз, я тебе больше не друг, обижусь, — сказал он и добродушно улыбнулся, обнажив два ряда своих белых зубов.
Я тоже улыбнулась в ответ, уже пытаясь представить, в чем же именно будет выражаться его обида на меня. Причем представить себе это было довольно сложно, так как Гарик от меня всегда был без ума и его злости хватало не более чем на пару минут.
«А ладно, пусть даже обидится, — подумалось мне. — Сейчас куда важнее догнать того типа в спортивном одеянии, если он еще не успел слинять из парка совсем».
И все же Гарик не спеша поплелся в ту сторону, куда я указала. Я еще немного постояла на месте, дождавшись, пока он скроется за деревьями, и бегом помчалась в противоположном направлении, куда не так давно пошел мой объект слежки. Но его, как назло, нигде не было видно.
«Надо же, как сквозь землю провалился! — сетовала я. — Ну, Гарик, я тебе это еще припомню. Посмотрим, кто на кого обижаться будет». И тут среди стоящих в стороне курящих мужчин мелькнула фигура того, кто был мне сейчас нужен.
Я остановилась и стала приводить в порядок свое дыхание. Преследуемый же явно ни о чем не подозревал, так как, стрельнув у стоящих в кучке мужчин сигаретку, что-то насвистывая, вразвалочку пошагал дальше. Я последовала за ним, выдерживая некоторое расстояние. Ну а так как делать мне было особо нечего, я стала прислушиваться к воспроизводимой им мелодии, пытаясь определить, из какой она песни. Когда же до меня это дошло, я едва не расхохоталась — мужлан насвистывал песенку Водяного из всем известного мультипликационного фильма.
Вот те раз! Такой нехилый мальчик, а все ему «летать охота». Я бы еще поняла, если бы он вспомнил что-то из репертуара группы «Любэ», Кучина или, на худой конец, Буйнова. Но чтобы так… Пожалуй, это уже чересчур. Наконец бритоголовый мужик прекратил свое свистопение и, ускорив шаг, направился в сторону улицы Чернушева. Я тоже прибавила шагу, вздохнув по поводу того, что потом придется возвращаться назад за машиной. Бежать за ней сейчас, а потом вновь бросаться в погоню за этим типом было бы глупо. К тому же он все время шел какими-то проулочками-закоулочками, где на машине проехать было просто невозможно.
Достигнув конечной точки нашего совместного путешествия, я поняла, что попала в самый жуткий район города, носящий среди обывателей название «Чертова дюжина». Окрестили местечко так за то, что сюда «стекались» все отбросы общества — заключенные, спившиеся и прочие асоциальные элементы. Все они образовали здесь обособленный мир, живущий по своим собственным законам и правилам.
Я поежилась, предположив, что сделают со мной, попадись я сейчас кому-нибудь на глаза. Впрочем, трусихой я никогда не была, а потому уверенно шагнула на запретную для нормальных людей территорию, стараясь все же не слишком светиться. Ради этого пришлось, конечно, обтереть своей спиной чуть ли не половину преодолеваемых строений и покосившихся заборов, но зато мне никто не досаждал.
Преследуемый же, пройдя по одной из улиц, если ее таковой вообще можно было назвать, остановился у окна ветхой лачужки и, постучав по подоконнику, громко заорал:
