***
Вадим и Николай дружили с детства, но дружба их имела очень странный характер. Вадим искренне любил Колю, а тот жил понятием услуга за услугу и нередко переносил это на их отношения со Скворцовым. Сережки были у омег одни на двоих. Их подарил Аркадьевский своему омеге, а тот уже распорядился по своему усмотрению подарком. Вадим свою носил в ухе, а вот Николай выбрал для достаточно массивного украшения крайне странное место. Аркадьевский любил цеплять свой подарок, когда отсасывал омеге.
Евгений лежал на койке, отвернувшись к стене. Он вспоминал те счастливые моменты свободы, когда они с Колей были максимально близки, когда омега не страдал от вспышек агрессии или не лежал в трансе, обливаясь слезами, когда он не чинил свои развалюхи, которые они потом использовали для перевозки жертв, позже сжигая где-нибудь на окраине деревни, где Николай обустроил для своих дел старый заброшенный дом.
Спустя час за Аркадьевским снова пришли, он уже предвкушал очередную беседу с Глебом, ему эти встречи приносили удовольствие, потому что омега не изображал из себя строго блюстителя закона, был заинтересован и мог помочь. Аркадьевский все ещё не был уверен, что может довериться ему полностью, но уже был готов приоткрыться чуть больше. Сегодня как раз был подходящий случай, навеянный воспоминаниями о любимом омеге.
Оказавшись в допросной, Аркадьевский напрягся, вместо Глеба сидел какой-то холеный престарелый альфа в форме. Его надменная рожа не внушала доверия.
— Я буду разговаривать только с Орловым, — Аркадьевский развалился на стуле, нагло улыбаясь Старовойтову. Он решил, что раз откровений на сегодня не получится, то он хотя бы сможет расслабиться и позлить странного типа.
— Не будет больше Орлова и душевных разговоров!
— Вот как? Глеб Константинович решил отказаться от нашего с ним дела? — удивился Аркадьевский.
— Его решили отстранить от ведения, как ты выразился, вашего дела.
— Кто вы?
— Руководитель Следственного управления по округу Старовойтов Максим Сергеевич.
— Какая честь!
Аркадьевский смутился и отвёл взгляд. Этот Старовойтов мог врать, а может Глеба действительно отстранили.
— Мне нужно поговорить с Орловым! — вдруг выпалил Евгений.
— Можешь рассказать все мне. Желательно, письменно, — Старовойтов протянул Аркадьевскому бумагу и ручку.
— Только ему!
— Так не пойдет. Выходит, что у вас с Орловым сговор? — Старовойтов усмехнулся. Улыбка альфы взбесила Аркадьевского. — Ты делаешь ему только хуже.
— Что произошло? — Евгений занервничал.
— Пропал предполагаемый убийца, который пошел по твоим стопам, сбежал, хотя все улики указывают на него, а твой обожаемый Глеб Константинович не потрудился даже подписку о невыезде взять с него, — Старовойтов кинул на стол пакет с серёжкой.
— Николай? — вырвалось у Евгения, он уставился на золотое украшение, которое сам когда-то подарил Николаю, а тот разделил комплект со своим другом. Альфа тут же осознал, что совершил фатальную ошибку. Весь этот разыгранный перед ним спектакль был направлен именно на то, чтобы вывести его, заставить проговориться, и это сработало.
Старовойтов сорвался со своего места и выскочил прочь, на ходу попросив увести Аркадьевского. Внизу альфу уже ждал Орлов и Михайлов.
— Надо брать Морозова, — сухо произнёс раскрасневшийся альфа. — Немедленно! — а потом, будто нехотя, добавил, — Ты молодец, Орлов.
Глеб улыбнулся, но на этом удача кончилась. Николай Морозов пропал, как и Вадим Скворцов. Омег нигде не было. В автосервисе вообще не представляли, где мог быть их сотрудник, а его сменщик так вообще больше переживал о том, что придется заменять коллегу по цеху.
Вечером Орлова добила новость о том, что Аркадьевский вскрыл себе вены прямо в камере среди других подследственных, его срочно под конвоем доставили в больницу. Альфу успели спасти, состояние его было удовлетворительным. Глеб не смог дождаться утра и приехал в больницу посреди ночи. Пускать его, ожидаемо, никто не собирался, но омега пригрозил дежурившему альфе соответствующей статьей за препятствие следствию. У палаты Глеба встретил беспрестанно зевающий конвоир, оставшийся дежурить. Он посмотрел на документы Орлова и пропустил его.
Аркадьевский был в палате один. Он не спал. Руки альфы были перевязаны и зафиксированы ремнями.
— Ты обманул меня, — произнес Аркадьевский сухими губами. Глеб сел рядом на постель. Он взял салфетки со стола и стакан с водой. Немного придерживая голову альфы, Орлов помог ему сделать глоток воды.
— Так надо было. Теперь я смогу найти настоящего убийцу и помочь тебе, — Глеб говорил тихо.
Аркадьевский горько усмехнулся и прикусил губу.
— Где он, Жень? — Глеб был уверен, что альфа прекрасно знает, где может быть его возлюбленный и Скворцов.
— Он хочет, чтобы вы подумали, что это всё Вадим, что это он его сейчас похитил и мучает, а не наоборот. Он убьет его, а потом скажет, что это самооборона, все подстроит, сделает так, что комар носа не подточит, устроит с ним драку, сам нанесет себе увечья, если надо, но выкрутится. Только я смогу его остановить.
— Почему он продолжил убивать?
— Он убивает свидетелей, — проговорил Аркадьевский и отвернулся.
— Где он? — настойчиво произнес Глеб.
Аркадьевский промолчал.
В машину Орлов сел с неспокойной душой. От нервного напряжения сердце трепыхалось в груди. Снова пошел сильный снег, а дорога предстояла долгая. Ещё в подъезде своего дома Глеб обнаружил письмо в почтовом ящике, а внутри координаты и всего одна фраза: «Приходи один». Но в этот раз Глеб был не один. С ним был Аркадьевский.
========== Глава 5. Тот, кому больше всего доверял ==========
Глеб стоял у хлипкой калитки старого заброшенного деревянного дома и смотрел на тусклый свет, еле теплившийся в одном из окон. Аркадьевский стоял позади и курил, казалось, уже сотую сигарету за все время, что они были в дороге. По крайней мере, запас сигарет, хранившийся в машине Глеба, быстро кончился, и им пришлось заехать на заправку, чтобы восполнить его. Альфа чувствовал себя паршиво. Это читалось в его взгляде, его движениях, в том, что он был заторможен и периодически отключался в пути, засыпал слишком крепко. Орлову приходилось будить Аркадьевского, потому что он боялся остаться один на один с очередным маньяком. При этом рядом с альфой, которому предъявлялось обвинение в убийствах с особой жестокостью, он чувствовал себя в безопасности.
Свет в окне призывно мигнул.
— Я пойду один, — проговорил Глеб. — А ты подстрахуешь.
— Неа, ты не знаешь, что у Коли на уме.
— Не знаю, — согласился Орлов.
— Зато я знаю.
Глеб не мог не согласиться с альфой. Орлов взглянул на дом. От одного только его вида становилось не по себе. Перекошенный забор, потерявший большую часть своих досок, огораживал кривобокую избу, с прогнившим брёвнами и облезшей краской на фасаде, но при этом целыми окнами. Ступенька крыльца жалобно скрипнула, когда Глеб ступил на нее, Аркадьевский держался по-прежнему позади. Он двигался абсолютно бесшумно и, казалось, знал каждую доску скрипучих ступенек лестницы.
Дверь оказалось незапертой. Альфа и омега вошли в узкие темные сени. Глеб почувствовал, что в помещении очень сыро и холодно, а сквозь затхлый болотистый запах прорывался запах крови и страха. Дверь в основную комнату отсутствовала, но кроме темноты внутри ничего не было видно. Свет, едва светивший ранее, погас ещё до того, как альфа и омега вошли в помещение.
— Он здесь, — Евгений жестом показал на дверной проем в комнату, пропуская омегу вперёд.
— После тебя, — Глеб достал табельное. Он не мог похвастаться тем, что очень хорошо стрелял, но оружие придавало уверенности.
— Как скажешь, — Аркадьевский прошёл первый, а за спиной Орлова тут же возникла ещё одна тень. Сильный удар. Глеб упал сначала на колени, успел коснуться затылка, почувствовал теплую кровь на пальцах и потерял сознание.
Николай отбросил кирпич в сторону и кинулся на шею Аркадьевскому. Он долго целовал альфу, почти плача. Что-то шептал и втягивал родной запах.
