она работает как надо.
– Благодарю за бдительность, – сказала я, чувствуя, как колотится сердце. – Я правда очень ценю это.
Они уже поворачивались к выходу, как вдруг Ривера остановился и показал на рукав моей кофточки. Проследив за его взглядом, я увидела на ткани темное пятно.
У меня екнуло сердце. Я чуть не запаниковала.
– Это кровь? – осведомился Ривера, разглядывая пятно. – Вы порезались?
Я пощупала рукав. Будто тоже изучала.
– А, это давно уже, – сказала я. – На кровь не похоже. Не знаю, откуда оно взялось. Не отстирывается совсем.
Они откозыряли мне двумя пальцами. Потом повернулись и направились по лужайке к своей машине, озаренные красно-синими вспышками.
Я аккуратно закрыла дверь и вздохнула с облегчением. Родители не проснулись. Прислонившись спиной к двери, я закрыла глаза и постаралась унять лихорадочное сердцебиение.
Они пришли не для того, чтобы арестовать меня за убийство.
Но они еще вернутся.
Открыв глаза, я провела пальцами по пятну на рукаве. Оно еще не просохло.
– Нож! – неужели я выпалила это вслух?
Кровавое пятно напомнило мне о ноже – я спохватилась, что не помню, куда его дела.
Орудие убийства.
Неужели в тот момент я оставила его рядом с телом Блэйда, охваченная ужасом, паникой и бешеной яростью? Неужели просто бросила нож на землю и сбежала?
Или все-таки забрала?
Я вдруг представила, как кидаю его в свою сумочку. Моя сумочка…
Я оставила ее у черного хода. Сделав глубокий вдох, я оттолкнулась от входной двери и пошла на кухню. Там я взяла сумочку за обе ручки и отнесла в свою комнату.
Стоило мне взять ее в руки, как вся моя паника, весь ужас кошмарной сцены возле дома Блэйда обрушились на меня с новой силой. Перетягивание каната – наша с Блэйдом схватка за эту сумочку… Если б только… Если б только я не отпустила ее. Если б только он не перевернул сумочку…
Нож бы не выпал. Не попался мне на глаза – я бы о нем и не вспомнила… Не говоря уже о том, чтобы пустить его в ход.
Швырнув сумочку на кровать, я наклонилась, чтобы порыться в ней. Да. Нож оказался там. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы нащупать его на дне, схватить за рукоять и вытащить. Он дрожал в моей руке, словно живой.
Держа нож на весу, я раскрыла его. Серебристое лезвие блеснуло в свете лампы, крохотные капельки крови переливались, словно самоцветы.
Кровь Блэйда. Я смотрела на клинок, будто завороженная. Смотрела на блестящие капельки крови, на кровавое пятно возле ручки. Смотрела, пока к горлу не подкатил вопль. Пока мне не захотелось разорваться.
Да. Я вдруг осознала, что-вот взорвусь – разлечусь на куски в чудовищной вспышке бешеной энергии, – если что-нибудь не сделаю. Если не расскажу хоть кому-нибудь.
– Я этого не вынесу, – вырвалось у меня. – Я не смогу держать это в себе.
Я уронила нож на ковер у своих ног, но капельки крови так и сверкали у меня перед глазами.
Я должна сказать кому-то, пока не взорвалась. Должна признаться в содеянном.
Джули. Я тут же подумала о моей верной Джули. Она такая практичная, такая рассудительная. Она выслушает меня. Она не отшатнется.
Я схватила телефон дрожащей рукой. На экранчике всплыла клавиатура. Я стала лихорадочно тыкать в нее, пытаясь набрать номер Джули.
После двух гудков она ответила.
– Джули? Это я! – закричала я не своим голосом. А дальше слова хлынули из меня, словно рвота: – Я убила его! Я это сделала. О, Джули, помоги мне. Пожалуйста, помоги. Я убила его. Я просто сорвалась. Потеряла голову. Я сорвалась. Я убила Блэйда!
На последней фразе я поперхнулась. Горло сдавило так, что я лишилась дара речи. Тяжело дыша, я прижимала телефон к уху.
– Кто это? – спросил хриплый спросонья голос на другом конце линии, незнакомый женский голос. – Барышня, это розыгрыш? Если так, то не смешно.
Ой, мамочки. Я взглянула на экран. Не тот номер. Я не туда попала.
– П-простите, – выдавила я. Не успела она еще что-нибудь сказать, как я дала отбой и бросила телефон в сумочку.
Я упала на постель и обхватила себя руками. Я знала, что этой ночью не смогу уснуть. Я боялась, что вообще никогда больше не смогу уснуть.
* * *
Похороны Блэйда проходили в многоконфессиональной часовенке на Норт-Хиллс. Часовенка была длинной и узкой, с низкими деревянными стропилами под потолком, стены обшиты панелями темного дерева. Лучи утреннего солнца струились сквозь узкие витражные окна, расположенные высоко по стенам.
Две огромные вазы с белыми лилиями стояли под прожекторами перед маленьким алтарем. Между ними находилась кафедра. А рядом с ней стоял гроб из полированного темного дерева, отливавшего багрянцем в сиянии прожекторов.
Крышка гроба была открыта, и со своего места я могла видеть белую атласную обивку. Сама мысль о том, что Блэйд лежит в этом ящике бездыханный, казалась нереальной.
Играл орган. Скорбящие молча входили в зал. Их было не слишком много: семья Блэйда переехала в город совсем недавно.
Я сидела между Мирандой и Джули. Джули сжимала мою руку и все время спрашивала, в порядке ли я. Я кивала и вытирала слезы, меняя салфетки.
Все происходило как во сне. Я смотрела на цветы и блестящий темный гроб, пока вся сцена не поплыла перед глазами, и я уверилась, что вот-вот очнусь и вернусь к реальной жизни. К реальной жизни с Блэйдом.
Но в первом ряду все так же сидели его родители. Они выглядели старше, чем я помнила. Я встречалась с ними только однажды. Сейчас они склонялись друг к другу и рыдали, рыдали, качая головами, словно не могли поверить в случившееся.
Миранда чихнула. Звук эхом прокатился под стропилами. Несколько человек обернулись.
Я огляделась, сосчитала присутствующих. Человек девятнадцать-двадцать, не больше. Бледные, печальные люди в черных одеждах, теснившиеся в первых двух рядах, были родственниками Блэйда. Из старшеклассников – только мы с Мирандой и Джули.
А потом я оглянулась и ахнула, увидев Ванессу, ту самую белокурую девушку, которую Блэйд возил в клуб. Она брела по проходу, не сводя глаз с гроба у алтаря.
Не дойдя несколько рядов до моего места, Ванесса обернулась. Ее взгляд упал на меня. Она моргнула. С мгновенье она смотрела на меня, вспоминая. А потом снова устремила взгляд вперед.
Лицо у меня запылало. Вдруг Ванесса знает? Она видела, что я устроила в клубе. Вдруг она знает?
Она прошла мимо моего ряда, не посмотрев в мою сторону.
